Ознакомительная версия.
Дважды в неделю Елизавета Павловна Беляева сообщала миллионам телезрителей политические новости, в основном тревожные и безрадостные. Но ее простые, ясные, чуть ироничные комментарии утешали, снимали напряжение. После ее программ у зрителя не возникало привычного чувства, что он живет в дерьме и завтра будет конец света. Дело было не в новостях, не в информации, а в том, кто и как все это излагал и комментировал.
Лицо Лизы Беляевой относилось к тому типу, который принято называть «актерским». Из такого лица можно сделать что угодно — классическую благородную красавицу, вульгарную женщину-"вамп", строгую профессоршу, уютную, добропорядочную мать семейства. Впрочем, она была очень красивой без всяких усилий.
Лизе хватило ума с самого начала не поддаться соблазну быстрого шаблонного успеха. Пять лет назад, перед первым своим появлением на экране в качестве ведущей теленовостей, она отказалась от стандартного макияжа, заявив, что не желает стать очередной «мордашкой». Это было настолько не по-женски, что никто ее тогда не понял. Никто, кроме зрителей.
С тех пор она ни разу не появлялась на экране в виде выхоленной, вылизанной фотомодели, которая подавляет своей успешностью и за которой просматривается совершенно определенный видеоряд: норковые шубы, «мерседесы», недоступные простым смертным роскошные «тусовки», массажи, тренажеры, отдых на Канарах. Она оставалась женщиной из толпы, умной, спокойной, надежной собеседницей миллионов. Собеседницей, а не телезвездой; и за это ее любили, этим она отличалась от своих блестящих коллег.
— Потрясающе! Брюки сидят идеально! — заворковала продавщица, и к ней на помощь пришли еще две из соседнего отдела. — Мэм, поверьте, этот комплект просто создан для вас. Остается только подобрать туфли на платформе, сумочку и шейный платок.
Все это было моментально доставлено. Лиза покорно сунула ногу в лиловый замшевый башмак на полуметровой копытообразной «платформе», но опомнилась, нырнула назад, в примерочную, решительно задернула шторки, стянула с себя лилово-фиалковую роскошь и вернула прежний строгий дамский облик — серый гладкий пуловер, серые свободные брюки, черный шарф, черное французское пальто.
Находчивые продавщицы тут же предложили ей классический темно-синий костюм, вечернее платье, шелковую брючную тройку, полдюжины блузок и пуловеров. Лиза, утопая в ворохе вещей, почти сдалась, готова была купить что-нибудь просто из вежливости, но строго сказала себе, что вежливость здесь ни при чем. Ее всего лишь профессионально обрабатывают.
Продавщицы никак не могли успокоиться. Психологическая атака ослабла лишь тогда, когда в бутик вплыла новая потенциальная жертва, дама лет пятидесяти в норковой шубе до пят. Лиза ускользнула налегке и мысленно похвалила себя за то, что не поддалась соблазну потратить кучу Денег на вещи, которые в общем ей совсем не нужны и ни капельки не нравятся.
В антикварной лавке она выбрала крошечную шкатулку-шарманку с механическим заводом. Из расписной деревянной коробочки звучала мелодия вальса Штрауса. В отделе игрушек она купила коллекционного английского медведя для дочери и «страшилку», резиновый бычий пузырь с плавающими внутри черепами и костями для сына (шестнадцатилетний Витя, как всегда, конкретней всех объяснил, чего он хочет, как будто заранее присмотрел себе подарок).
У нее остался всего час. Она перекусила в маленьком кафе внутри торгового центра, вышла на улицу, но вовсе не на ту, которая носила имя Святой Екатерины. Уже стемнело. Несколько минут пришлось разбираться по карте, останавливать прохожих. Наконец она вроде бы поняла, как попасть к гостинице, но на самом деле пошла в другую сторону.
Разноцветные огни витрин и рекламы сменились мертвенно-белым ослепительным фонарным светом. Было светло, как в мясной лавке. Прямо на тротуаре, покрытом слоем снега, сидели какие-то пестрые панки, металлисты, вдоль грязных витрин выстроились озябшие мрачные проститутки обоего пола.
— Леди, я сегодня дешевый, — грустно сообщил, преграждая ей путь, нарумяненный пожилой юноша в клетчатых красных рейтузах и розовой кожаной курточке до пояса.
Приторный запах дешевых духов и восточных благовоний ударил в ноздри так, что выступили слезы. Спросить дорогу было не у кого, ни одной таблички с названием улицы Лиза не видела. Она повернула назад, ускорила шаг, почти побежала.
— Если вы предпочитаете девушек… — чернокожая толстуха с вытравленными до лимонной желтизны волосами тронула ее за рукав.
— Новое эротическое шоу, очень оригинальное, только сегодня специальные скидки…
— Леди, традиционный мужской стриптиз, пять исполнителей по цене одного!
Она уже бежала, глядя прямо перед собой, не разбирая пути, а грязный квартал все не кончался. Из-за угла выскочили два одинаковых бритоголовых парня в военных шинелях и преградили дорогу. Шинели распахнулись, под ними были голые тела.
— Специальная скидка, только для вас, пятьдесят за обоих за два часа, семьдесят за ночь! Леди, ночь с нами обоими, всего за семьдесят долларов, останетесь довольны! — сообщили они хором, с одинаковыми щербатыми улыбками.
Лиза почувствовала, как медленно, тяжело сгущается вокруг воздух. Толпа сказочных уродов обступила ее со всех сторон, и выхода не было, разве только оторвать подошвы от асфальта и взлететь.
Она шарахнулась в сторону от парочки в шинелях и увидела просвет между домами, дальше тянулся темный безлюдный переулок, но бежать туда не рискнула, панически заметалась, пытаясь сообразить, куда разумней драпать, вперед или назад. Помчалась вперед и вдруг услышала собственный негромкий сдавленный крик. Кто-то схватил ее за плечи, остановил, держал очень крепко и не давал вырваться.
— Елизавета Павловна, что с вами? Успокойтесь!
Она не сразу сообразила, что говорят с ней по-русски и обращаются по имени-отчеству.
— Удивительно, как вы умудрились из всех кварталов выбрать именно этот, самый опасный и непристойный. Он ведь единственный на весь Монреаль.
Она наконец успокоилась. Перед ней был Красавченко, сотрудник МИДа, милый, добрый, замечательный Красавченко. Настоящий дипломат с аккуратным седым «бобриком», мягкой улыбкой и все понимающими глазами.
— Анатолий Григорьевич, я заблудилась… — забормотала она, вцепившись в его руку.
— Ну, все, все, мы уже вышли из неприличного квартала. Не нервничайте так. У вас что, карты нет?
— Есть. Но у меня с детства топографический идиотизм, к тому же здесь сбиты таблички с названиями улиц. Наверное, мы уже опаздываем на банкет? Вы знаете, как добраться до нашей гостиницы?
— Разумеется, знаю. Я наизусть знаю этот город, пять лет проработал в посольстве. На самом деле гостиница совсем близко, минут десять ходьбы. Так что, если не возражаете, давайте зайдем в кафе. У нас есть время. Вам надо отдышаться, спокойно выпить чашку кофе. Вот здесь отличная французская кондитерская.
Сразу за порнокварталом начались богатые, благопристойные улицы, где шла обычная городская жизнь.
— Место, куда вы попали, — что-то вроде резервации для наркоманов, дешевого порно и прочих прелестей, — объяснил Красавченко, — каким же ветром вас туда занесло, Елизавета Павловна?
«А вас?» — мелькнуло в голове у Лизы, но спрашивать она не стала.
…В маленькой французской кондитерской не было ни души. Розовый окрас стен, стеклянные низкие столики, мягкие цветастые диваны и кресла. В центре — многоярусный фонтанчик с разноцветными радужными струйками, бьющими из огромного фарфорового апельсина.
— Сейчас пройдет шок, и вы станете активно думать, как их всех спасать, этих падших личностей. Из ублюдков-агрессоров они превратятся для вас в невинных жертв социальной несправедливости. — Красавченко усмехнулся и притронулся к ее руке. — Здесь чудесные пирожные. Вы любите сладкое?
— О том, как их спасать, я думать не буду. И сладкое не люблю, — проворчала Лиза.
— Это грустно.
— Что именно?
— И то и другое. Ну, от фруктового салата и чашки кофе-капучино вы ведь не откажетесь?
Красавченко снял с нее пальто, при этом легко и откровенно провел пальцами по ее шее, как бы поправляя ей волосы на затылке.
«Это что-то новенькое, — удивленно заметила Лиза, — откуда такая фамильярность? С какой стати?»
Пальцы у него были ледяные. Глаза тоже. Вообще, когда шок действительно прошел, она разглядела, что не такой уж он милый и добрый. А в самом деле, как же ему удалось оказаться в нужном месте в нужное время? Он что, шел поразвлечься с дешевыми проститутками? Или решил побаловаться марихуаной? Ведь не мог же заблудиться, сам сказал, что отлично знает город. Стало быть, он следил за ней? Ерунда какая-то…
Лиза удобно устроилась на мягком диване, еле сдержалась, чтобы не скинуть сапоги и не поджать ноги. Красавченко уселся напротив, в кресло.
Ознакомительная версия.
