Ознакомительная версия.
– Ну ты дала, соседка… – уважительно поцокала она. – Молодец, не сломалась, растешь в моих глазах. Черт, не знала про эту историю – я ведь только полгода в Центральном развед… тьфу, в центральной ментуре работаю.
Заметив, что я ухожу в депрессивный анабиоз, она сменила тему, стала с хохотом повествовать о своей неудачной попытке наладить семейную жизнь. О крохоборстве мужа, об отчаянных его попытках забраться под каблук жены и тихо там сидеть, ни о чем не помышляя.
– Вот на хрена мне такой мужик, скажи? – бормотала захмелевшая Эльвира. – Подчиненных мне и так хватает – только и делают, что в рот заглядывают да спешат услужить, а за спиной гадости говорят. Мужик мне нужен, а не эта размазня… Заработать денег толком не может. Что-то сделать своими руками – тоже, потому что руки не оттуда растут. Ходит весь пришибленный, запуганный, в каждой покупке выгоду высчитывает, каждую копеечку перебирает… Рассказать его любимую фишку? – засмеялась она. – Поднимается на лестничную площадку, достает ключи, но вытирает ноги не о свой коврик под дверью, а о соседский, чтобы свой не пачкать. Представляешь? И только после этого заходит в квартиру. Я как увидела, меня чуть не стошнило…
Мы досиделись до того, что я вообще не помнила, как оказалась дома. Хорошо, что дома, а не на стройке. Проснулась в собственной кровати – разобранная, немытая, исполненная глупых предчувствий, основанных непонятно на чем. Зазвонил телефон, я схватила трубку и облегченно вздохнула, услышав ехидный голос Шуры:
– И что у нас с хорошими новостями, подруга?
– За хорошими новостями не ко мне, – хрипло отозвалась я.
– Спишь, что ли? – удивилась Шура. – Но у вас уже одиннадцать утра.
– Болею, – призналась я.
– Подожди, сейчас догадаюсь… С соседкой отмечали день единства всех незамужних женщин мира?
– Не ревнуй, это всего лишь соседка. Подожди, – клетки мозга понемногу просыпались, – что значит «у вас уже одиннадцать»? А у вас?
– А у нас двенадцать, – невозмутимо отчиталась Шура. – Я немного не дома. Рудик вывез на Бали – очень хочет мне понравиться.
– Так ты сейчас на Бали? – поразилась я.
– Ну да, – удивилась она. – А что такого? Это не Антарктида, в конце концов. Здесь полно нашего брата. Вот лежим в пятизвездочном номере, с террасы заглядывает солнышко, повсюду пальмы, пальмы… аж выходить туда не хочется. Звоню из кровати, Рудик спит, устал за ночь, доказывая свою великую и всепобеждающую любовь. Я тоже, знаешь ли, немного устала, – с жеманными нотками призналась Шура. – Это была непростая ночь. Такая, знаешь, с элементами героической эротики… – и добавила, что-то уловив в моем насыщенном ядом молчании: – Вот только не надо злобно хрюкать из подворотни, подружка.
– Больно надо! Делай что хочешь. Мы с тобой по разные стороны кошелька. А кто обещал быть со мной? В радости и в горе? Кто обещал, что я всегда могу на тебя положиться?
– Что-то не так, Евгения? Пришло время, чтобы на меня положиться? – сразу посерьезнела подруга.
– Да нет, все в порядке, – вздохнула я. – Бытие застыло и никуда не стремится.
– Понятно, – задумчиво произнесла Шура, – значит, злодея, напавшего на тебя в подъезде, не нашли и не искали. Повторно он не объявлялся. Полиция на страже. Свой бизнес ты не продала.
– Другое в голове, – отбилась я.
– Но не мозги, это точно. Ремня кому-то надо. По первое число. Бросай свой вялотекущий энтузиазм, он до добра не доведет. О боже, когда же ты наконец начнешь слушать умных людей, а не собственных тараканов? И отстаивать не свою точку зрения, а правильную? И убери мнение с лица – я его не вижу, но знаю, что оно там есть. В общем, я с тебя не слезу, подруга. Вернусь на родину и сразу возьмусь за твое воспитание. Мы продадим твое убыточное и опасное хозяйство, продадим твою квартиру, купим новую – в таком месте, чтобы оно ни о чем не напоминало. Гы-гы, – хохотнула Шура. – Не волнуйся, я помогу тебе донести эту покупку до дома. У Рудика, как выясняется, роскошные связи в юридических кругах, так что нас не разведут со всеми этими сделками…
– И когда ты намерена вернуться? – перебила ее я.
– Ну, не знаю. Следующую недельку еще поварюсь в этом зеленом аду, а там – посмотрим. У Рудика к моей персоне долгоиграющие любвеобильные планы, и мне самой интересно, что у него получится. Хотя, знаешь, подруга, признаться честно, он мне уже слегка надоел. Вот смотрю, как он сопит под шелест прибоя, и не могу, в Сибирь хочу, в ссылку, на каторгу…
Я продолжала общаться с соседкой. Это не раздражало. Эльвира заглянула в понедельник, одолжила лапшерезку, пообещала, что вернет завтра, о чем благополучно забыла. А мне неудобно было напоминать. В среду она завалилась с бутылкой, но теперь мы не усердствовали. Выпили по рюмашке, расслабились, разговорились. Я настрогала салатик из прошлогодней капусты, засыпала ее брусникой.
– Совсем не бывает в этом доме мужиков? – озирая бескрайние интерьеры жилплощади, поинтересовалась Эльвира.
– Бывает один, – махнула я рукой, – Вадик из прокуратуры.
– Да хоть папа из Ватикана, – фыркнула Эльвира. – Он не приносит тебе счастья – по тебе же видно. Кто такой?
Я рассказала.
– Надо же, – заинтересовалась Эльвира. – Практически целый прокурор. Не обижайся, соседка, но, по ходу, та еще сволочь. Трус, эгоист, прохвост – из тех, что обещают золотые горы, а сами никогда не разведутся с женами.
– Да знаю, – вздохнула я. – Это так, на безмужичье. Временное явление.
– Постепенно переходящее в постоянное, – ухмыльнулась Эльвира, – пока ты ему окончательно не надоешь. Ладно, дорогуша, тебе решать. Твоя жизнь. Кстати, ты не поверишь! – Она сделала большие глаза и даже вскочила со стула. – Я, собственно, зачем к тебе пришла? Взяли парня в Железнодорожном районе – похоже, тот герой, что раскрасил твою серую жизнь!
– Да ты что? – разволновалась я. – А твои коллеги уверены, что это он?
– Кто ж его знает, – развела руками Эльвира. – Он пока не отчитался о своих последних криминальных подвигах. Хотя, может, уже и отчитался… Напал на женщину, когда она выходила из лифта. Хотел вырвать сумочку. Барышня оказалась тренером по женской самообороне. Возвращалась с тренировки усталая, да еще и муж ушел неделю назад. Представляешь, сколько злобы у нее к мужикам? А тут отличный повод ее выместить. Сломала ему ключицу, порвала ноздри, пересчитала ребра, а в завершение хотела оторвать достоинство в качестве трофея, но решила не ссориться с Уголовным кодексом, а только чуть-чуть раздавила. Потом торжественно сдала оперативно прибывшим органам.
– Шрамы на пальце? – встрепенулась я.
– Выясняется, – пожала плечами Эльвира. – Будем снисходительны к коллегам из другого района – они тупо не в курсе. Поступила общая информация. Задержанный находится в больнице – хм, с травмами различной степени тяжести, причем, заметь, менты его не били. М-да уж, есть еще бабы в наших полуторамиллионных селениях… Некто Луговец, дважды сидел за мелкие кражи и нанесение телесных повреждений, сопряженных с риском для здоровья… Не хочешь опознать своего паршивца? – внезапно спросила она.
– Эльвира, пожалуйста, не надо, – взмолилась я, впадая в бесконечный ужас. – Я же его не запомнила, какой от этого толк? Пустая трата времени и нервов.
– Ладно, живи пока, – снисходительно усмехнулась Эльвира. – Не будем тебя беспокоить. Ты не пострадала, да и трудно твой случай рассматривать как криминальный эпизод. Может, ему скучно было, хотел тебе руку пожать?
С души свалился камень весом с экскаватор. Я была уверена, что люди, стерегущие мой покой, взяли «того самого». На работе тоже стояло хрупкое затишье (очевидно, перед новым бомбометанием). В четверг в мою квартиру поскреблись, и я впустила на порог нервного Вадика Суховеева, одетого в настоящий прокурорский мундир, кое-как вуалируемый тонкой ветровкой. Смазливая физиономия «приходящего» любовника подрагивала от волнения. Я давно уже заметила, что он неохотно приходит ко мне домой – то ли опасается, что его застукают соседи, то ли боится подставить видеокамерам свое открытое, целомудренное личико. Но тем не менее приходит. Во-первых, так проще: не надо ломать голову, в какой мотель податься (а потом еще домой везти «отработанный материал»), во-вторых, дешевле – сойдет и щуплый букетик. Вот и сейчас он торопливо запер за собой дверь, расплылся в блудливой улыбочке и сунул мне жалкий веник из хризантем (которым, похоже, не так давно подметали пол).
– Вадик, неужели ты развелся? – подколола я, выбираясь из потных объятий.
Он испугался, но виду не подал.
– Милая, как тебе не стыдно? Как ты можешь такое говорить? Ведь такие дела не делаются со скоростью пулемета…
Комментарии не требовались. Пулеметная очередь длиною в год – это зрелище.
– Милая, я страшно соскучился… – Он наседал, а я отступала к спальне, ведя оборонительные бои. Отступать в другом направлении было глупо. Вадик как Штирлиц – все равно уговорит и выкрутится. Зачем же время терять? – Дорогая, я так по тебе истосковался… Две недели не виделись, я так страдал… Жена приехала из Голландии и сразу слегла – надеюсь, это не СПИД, – вымученно пошутил Вадик. – Ей постоянно нужны лекарства, уход…
Ознакомительная версия.
