Ознакомительная версия.
Похоже, он, несмотря на шок, находит ситуацию очень интересной. Маттиас за его спиной в три погибели согнулся в яростных рвотных позывах, но рвать уже было нечем.
— Может кто-нибудь отвезти ребят домой?
— Я отвезу, — после паузы сказал Йоста. — Пошли, ребята.
— Да мы живем в двухстах метрах, — еле слышно прошептал Маттиас.
— Тогда не отвезу, а отведу.
Ребята поплелись за ним — Маттиас с облегчением, но Адам явно был разочарован, что не удастся досмотреть представление.
Мартин дождался, пока они скроются за поворотом.
— Ну, посмотрим, что мы имеем.
Бертиль Мельберг откашлялся.
— Да… как сказано, с трупами у меня проблем не было и нет… Навидался, слава богу. Но… надо же посмотреть, что вокруг делается… следы там или что. Думаю, я, как старший и самый опытный, займусь именно этим… окружением, так сказать. — Он снова откашлялся.
Мартин и Паула весело переглянулись, но Мартин тут же состроил серьезную мину.
— Да, Бертиль, пожалуй, ты прав. Надо тщательно осмотреть участок… кто лучше тебя осмотрит? С твоим-то опытом… А мы с Паулой пойдем и взглянем, что делается в доме.
— Вот именно… Думаю, так будет разумнее. — Мельберг покачался на каблуках и направился к воротам.
— Ну что? Пошли?
Паула молча кивнула.
— Только осторожно, — предупредил Мартин, открывая дверь, — важно не погубить следы, если окажется, что это убийство. Только поверхностный осмотр, дальше — дело криминалистов.
— Я пять лет проработала в отделе насильственных преступлений в Стокгольме, — спокойно сказала Паула, — так что мне известно, как вести себя на месте преступления.
— Извини. — Мартин смутился. — Я знаю. Что это я, в самом деле…
В доме стояла полная, жутковатая тишина. Ни звука, кроме эха их шагов по каменному полу холла. Интересно, подумал Мартин, если бы мы не знали, что в доме труп? Ну, тихо и тихо… ничего жуткого.
— Вон там, — почему-то прошептал он, хотя никаких причин таиться не было.
Паула шла за ним следом. Мартин открыл дверь. Вонь, которую они почувствовали, едва вошли в дом, стала заметно сильнее. Ребята были правы — весь пол покрывали дохлые мухи. Запах стоял довольно сильный, но не такой, каким, наверное, был вначале.
— Не вчера это случилось, — заметила Паула. — Мухи попировали на славу.
— Никаких сомнений. — Мартин поморщился.
Во рту появился отвратительный сладковатый привкус. Мартин собрался и двинулся к трупу, сделав Пауле предостерегающий знак — лучше ей остаться на месте.
Она мысленно согласилась. Чем меньше полицейских башмаков будет здесь топтаться, тем лучше.
— Да… — выдохнул Мартин, борясь с подступающей тошнотой, — о естественной смерти говорить тут не приходится.
Несмотря на то что труп был в очень плохом состоянии, не оставалось сомнений в том, что череп покойника был размозжен сильным ударом. Мартин повернулся и вышел из комнаты, Паула за ним. Он жадно вдохнул несколько раз свежий осенний воздух. Тошнота немного отступила.
— Это убийство, — сказал он подошедшему Патрику. — Работа для Турбьёрна с его ребятами. Нам здесь больше делать нечего.
— Понятно. — Патрик задумчиво кивнул. — А не могу ли я…
Он оборвал себя на полуслове и выразительно посмотрел на коляску.
— Давай, — бледно улыбнулся Мартин, все еще борясь с тошнотой. — Я пригляжу за малышкой.
— Ци-ты, — сообщила Майя, показала на цветущую клумбу и разулыбалась.
— А ты тоже заходила?
Паула кивнула.
— Не особенно приятное зрелище. Думаю, он там с весны сидит. Во всяком случае, это моя оценка. Навскид, так сказать.
— Ты, наверное, всего нагляделась в Стокгольме?
— Такой срок — редкость. Пару раз, может быть, видела, не больше.
— Я зайду на секунду, лишняя пара глаз не помешает… у меня, собственно, отпуск по ребенку…
Паула улыбнулась.
— Трудно удержаться? Понятно… Но Мартин, кажется, справляется…
Мартин сидел на корточках рядом с Майей и что-то бормотал, показывая на еще не отцветшую клумбу осенних астр.
— Мартин — скала. Во всех смыслах, — заверил Патрик и направился в дом.
Он появился через несколько минут.
— Согласен с Мартином. Никаких сомнений — здоровенная рана на голове.
— Ничего подозрительного. — Из-за угла появился слегка запыхавшийся Мельберг. — А там что? Ты видел, Хедстрём?
— Конечно же, убийство. Ты позвонил техникам?
— Сейчас позвоню. Я же как-никак шеф в этой психушке, — произнес Мельберг вроде бы шутливо, но одновременно и значительно. — А что ты, собственно, здесь делаешь? У тебе же отпуск по ребенку, а ты выскакиваешь откуда-то, как черт из табакерки.
Он повернулся к Пауле и продолжил:
— Никак не привыкну к этим новомодным штучкам: мужики сидят дома и меняют подгузники, а бабы в мундирах ходят с пистолетами. — Он осуждающе покачал головой и пошел к машине звонить криминалистам.
— Добро пожаловать в полицейское управление Танумсхеде, — сухо прокомментировал Патрик и получил в ответ веселую улыбку.
— Не бери в голову, таких полно. Если бы я обращала внимание на динозавров, давно бы вымерла сама.
— Хорошо, что ты это понимаешь. А Мельберг, по крайней мере, последователен — он ко всем так относится.
— Утешил, — засмеялась Паула.
— Чему смеетесь? Над собой смеетесь? — С Майей на руках подошел Мартин.
— Мельберг, — хором сказали Патрик и Паула.
— Чем он теперь отличился?
— Все то же… — Патрик принял Майю. — Но Паулу, похоже, так просто не возьмешь, значит, ничего страшного. Ну что, старушка, пойдем домой? Помаши дяде с тетей ручкой.
Майя замахала ручонкой и во весь рот улыбнулась Мартину. Мартин просиял.
— Как? Ты забираешь мою девчушку? А мы-то с ней как раз собирались… — Мартин выпятил нижнюю губу, соорудив таким образом плаксивую мину.
— У Майи один кавалер — папа, — сказал Патрик и пощекотал носом шею малышки.
Та зашлась от смеха. Он устроил ее в коляске поудобнее и отдал честь.
— Пока! — попрощался Патрик, пытаясь разобраться, чего ему больше хочется — уйти или остаться.
Она была в отчаянии. Какой сегодня день? Понедельник? Или уже вторник? Бритта нервно мерила шагами гостиную. Это было невыносимо — чем больше она старалась что-то вспомнить, тем быстрее ускользала нить. Когда сознание немного прояснялось, ей начинало казаться, что достаточно небольшого усилия — и она с этим справится, заставит мозг подчиниться воле. Но понимала, что это не так — ее интеллект распадался, она быстро теряла способность запоминать, различать факты, лица, время.
Нет, все-таки понедельник. Сегодня понедельник. Вчера приходили дочки со своими семьями, они ужинали вместе. Значит, вчера было воскресенье. А сегодня — понедельник. Она остановилась и вздохнула с облегчением. Маленькая, но победа. Сегодня понедельник.
И вдруг полились слезы. Он присела на край дивана, обитого тканью с мотивом в стиле Йозефа Франка.[1] Они с Германом вместе выбирали… вернее, она выбирала, а он одобрительно хмыкал, чтобы доставить ей удовольствие. Если бы она предпочла оранжевую обивку с зелеными пятнышками, он бы тоже хмыкал, так же одобрительно. Герман, да… А где он, собственно? Она беспокойно провела пальцем по цветочному орнаменту дивана. Она же знала, где он. Бритта легко вызвала в воображении его шевелящиеся губы — он ясно и определенно сказал, куда идет. Даже повторил несколько раз: я иду… а куда? Та же самая история… все ускользает, факты играют с ней в прятки, словно издеваются.
Она судорожно вцепилась в подлокотник. Я должна вспомнить, надо только сосредоточиться. Внезапно ее охватила паника — где Герман? Он ведь не говорил, что ушел надолго. А вдруг он уехал? А вдруг он вообще ее бросил? Что же он говорил… Боже мой, только бы вспомнить, что он говорил. Эти шевелящиеся губы… Надо проверить, на месте ли его вещи. Бритта резко вскочила с дивана. Ей почему-то не хватало воздуха. Страх, страх… что же он сказал?
Бритта заглянула в гардероб и немного успокоилась — все пиджаки, свитера, сорочки оказались на месте. Но она по-прежнему не знала, где муж. Не могла вспомнить, что он сказал, уходя.
Она легла на кровать, поджала ноги, обхватила их руками и горько заплакала. Ее мозг тает. Секунда за секундой, минута за минутой. Кто-то безжалостно стирает жесткий диск ее памяти — и она ничего не может с этим поделать. Она совершенно беспомощна.
— Вот и вы! Погуляли, как я погляжу, на славу, долго вас не было!
Эрика подхватила дочку, и та чмокнула ее в щеку, правда промахнулась — поцелуй повис в воздухе.
— На славу… а почему ты не работаешь?
Эрика вздохнула.
— Это всегда так… Начать очень трудно. Сижу смотрю на дисплей и жую ириски. Если так будет продолжаться, к последней главе буду весить не меньше центнера. — Она помогла Патрику раздеть Майю. — Знаешь, я не удержалась. Начала читать мамины дневники.
Ознакомительная версия.
