– Он художник классный. Просто, что называется, милостью божьей. Стиль у него легкий, веселый. То, что в рекламе как раз и надо. Он на нас на всех шаржи нарисовал. Да так похоже! Кстати, не хочешь ли – он и на тебя шарж сварганит?
– Нет уж, спасибо, – поморщился отчим. – Я со своим пузом и так выгляжу как шарж. На самого себя.
– Ты выглядишь очень мило и колоритно, – подольстилась Татьяна.
– Зеркало мне обычно сообщает обратное… Ладно, что еще ты знаешь о Щапове?
Таня дернула плечиком.
– С Полиной Павленко они – идеальная парочка. Я имею в виду не секс, а по части работы. Понимают друг друга с полуслова. Все ее гениально-безумные идеи он подхватывает и воплощает. И очень хорошо получается. Полинкиных мозгов им с Родионом на двоих хватает.
– А их сотрудничество не переросло во что-то большее?
– Нет, – уверенно покачала головой Татьяна. – Во-первых, Щапов на полголовы ниже Павленко. Во-вторых, он красавчик писаный и цену себе знает. На такую швабру, как Павленко, вряд ли польстится.
– А с кем-нибудь в агентстве у него был роман?
Таня слегка покраснела.
– Он ко мне клинья подбивал, – призналась она. – Но без всякого успеха. Ты же знаешь, Валерочка, я не люблю глупых мужчин.
– Получив от тебя атанде, он обиделся на тебя? Разозлился? Может быть, злобу затаил?
– Да не похоже. Он, мне кажется, и атаковал меня без особой надежды на успех. Так, для порядка. И мой отказ воспринял как должное.
– Он женат?
– Нет. Живет один. Говорят, большая квартира на Чистых прудах. Шестикомнатная.
– Откуда у него такое богатство?
– Родители Родика вроде бы умерли (или погибли – я точно не знаю), и квартира ему в наследство осталась.
– Годков ему сколько?
– Под тридцать.
– Пороки, слабости?
– Он не пьет. Не курит. Вот разве что в казино захаживает.
– Играет по-крупному?
– Обычно нет. Он играть раз в месяц ходит, в полнолуние.
– Как это? – изумился полковник.
– Я ж тебе, по-моему, говорила: в рекламном бизнесе одни фрики[2] работают. Родька говорит, что в полнолуние у него интуиция обостряется. И карта прет.
– Он не людоман[3] часом?
– Да вроде нет. Остановиться может. И по-крупному редко проигрывает. Правда, однажды, месяца три назад, всю зарплату в «Византии» просадил. Мне Наташка, моя секретарша, рассказывала. Он тогда у всех деньги занимал до получки.
– Это любопытно, – пробормотал отчим, делая пометки в блокноте. Затем попросил у Татьяны номера телефонов дизайнера Щапова и тоже аккуратно занес их в ежедневник.
* * *
Родион Щапов вышел из творческого отдела и направился в сторону туалета. Походка его была беззаботной, попутно он напевал приятным баритоном:
Ты прости меня, малыш, – ду-ду-ду – дуру,
Если любишь, то простишь – ду-ду-ду – дуру…
Однако когда Щапов вошел в «комнату отдыха», от его деланой веселости не осталось и следа. Он закрылся в одной из кабинок и вытащил из внутреннего кармана пиджака какую-то бумагу. Это было письмо – мятое, все в пятнах. На конверте вместо марки расплывался чернильный штемпель.
Родион надорвал конверт и вытащил тетрадный листок, испещренный булавочно-мелкими буковками. Щапов вздохнул и принялся читать.
Он не знал, что за ним наблюдает скрытая видеокамера.
* * *
Валерий Петрович Ходасевич встал и прошелся взад-вперед по кухне. Нашарил пачку своей любимой вонючей «Явы» и закурил.
– Валерочка, вот ты о моих сослуживцах расспрашиваешь, – промолвила, воспользовавшись паузой, Татьяна. – А что ты собираешься дальше делать?
Отчим отвечал неопределенно.
– Посмотрим, – буркнул он. Потом уселся на свое место за столом, придвинул поближе к себе пепельницу и спросил, окутываясь клубами ядовитого дыма: – Кто у нас там следующий?
– Что за вонь ты всегда куришь! – поморщилась Таня, отгоняя от себя рукой зловредный дым. – Если говорить о женщинах, то следующая на очереди – моя секретарша, Наташка.
– Слушаю тебя со всем возможным вниманием.
– Наталья Соколова, – словно бы по писаному начала Татьяна. Ей уже изрядно надоел допрос отчима. (А чем еще была их нынешняя кухонная беседа, как не допросом?) – Ей двадцать три года, с мужем развелась. Окончила полиграфический институт. У нас работает два года. Проживает с родителями. Характер совсем не выдержанный и далеко не нордический. Неоднократно замечена в порочащих ее связях.
– Посерьезней, Татьяна. – Отчим постучал авторучкой по столу. – Что значит «замечена в порочащих связях»?
– То и значит, – фыркнула Таня. – Прошлым летом была беременна, болтала, что замуж выходит, на свадьбу нас звала, а потом бац – с женихом разругалась и сделала аборт. А вообще вы, мужики, про таких, как она, говорите: «слаба на передок». Партнеров Наталья меняет как перчатки. Нередко снимает в клубах мужиков на одну ночь – а утром до свидания.
– А ты откуда знаешь?
– Да она сама обо всем треплется. А я у нее вроде наперсницы или старшего товарища.
– А с вашими коллегами у нее интимные связи были?
– С Родиком Щаповым – да, она мне сама рассказывала. Но недолго. Два или три свидания. Потом он ей, как она сама выразилась, «осточертел, оттого что слишком глупый». Кажется, и с другим дизайнером, Темкой Пастуховым, у нее тоже были шашни, но тут Наташка почему-то молчала как рыба. И Теплицына нашего она, конечно, хотела бы соблазнить – только это у нее вряд ли получится.
– А почему нет? Теплицын что – нетрадиционной ориентации?
– Да нет, вполне традиционной. Просто у него, во-первых, принцип: «Не гуляй, где живешь». Во-вторых, Наташка – в общем-то создание примитивное и не очень-то красивая, а Теплицын наш – человек с запросами. И со вкусом.
– Какой-нибудь скелет в шкафу у этой Натальи имеется?
Таня пожала плечами.
– Да, похоже, нет. Живет она с родителями, не пьет, не курит, наркотики не употребляет, в азартные игры не играет.
– А как бы ты охарактеризовала ваши с ней личные отношения?
– Какое это имеет значение? – слегка нахмурилась Таня.
– Все-таки ты – ее начальница. На две ступени выше ее стоишь. Она тебе кофе подает. А вы ведь почти ровесницы.
– Не знаю, Валерочка, – вздохнула Татьяна. – С виду она – сладкая-сладкая. А на самом деле, может, меня и ненавидит. Только скрывает это.
* * *
В это самое время Наталья Соколова сидела в своем закутке в агентстве «Пятая власть» и что-то быстро-быстро печатала. Руки вдохновенно порхали над клавиатурой. Вид у нее был самый деловой.
Однако человек, вдруг заглянувший ей через плечо (а была бы на работе Таня, она б непременно так и сделала), увидел бы: Наташка печатает личное электронное послание, испещренное смайликами.
«Миленький мой, – писала она, – я по тебе уж-ж-жасно соскучилась. Когда мы увидимся, я преподнесу тебе один клевый сюрприз. Не спрашивай какой, но, обещаю, тебе понравится. Очень-очень-очень. У нас сегодня на работе тишина. Начальница моя, грозная Татьяна, куда-то свалила. У нее из сейфа какой-то важнейший документ украли. Будем надеяться, что Теплицын за это как следует ее вздрючит. Или вообще уволит.
Сегодня мне снилось, как мы с тобой гуляли по белому-белому пляжу, а на нас сверху падали кокосовые орехи. Ты их разрезал и кормил меня из рук.
Целую тебя тысячу раз.
Твой котенок».Наталья перечитала письмо, вздохнула и щелкнула мышкой по иконке «отправить».
Тот, кто исподволь наблюдал бы за нею, был бы немало удивлен – потому что столь интимное письмо оказалось послано одновременно трем разным адресатам.
* * *
– Итак, у нас осталось трое твоих сослуживцев, – сказал отчим.
– Почему трое? Двое! – удивилась Татьяна. – Вторая творческая парочка, дизайнер Артем и копирайтер Мишка. И все.
– А что, своего Теплицына ты априори исключила из числа подозреваемых? – прищурился отчим.
– Нет, не исключила… – слегка смешалась Татьяна. – Но… Ему-то зачем красть документ?
Таня подошла к открытому окну, сунула нос меж прутьев решетки, втянула пахнущий сиренью воздух. Улыбнулась стайке воробьев, деловито клюющих землю. Позавидовала двум подросткам – они сидели на лавочке у подъезда и с самым беззаботным видом пили пиво.
На белый «Форд-транзит», припаркованный метрах в двадцати от подъезда Ходасевича, она не обратила никакого внимания. И уж тем более ей не пришло в голову, что именно эта машина сегодня «провожала» ее от дома до офиса, а потом – к Валерию Петровичу…
Отчим тем временем продолжал допрос:
– Так почему же вором не может быть Теплицын?
– Андрей Федорович этот документ сто раз видел, – заупрямилась Таня. – Десять раз мог снять с него копию. И потом, он же понимает, что если эта история всплывет – нашему агентству кранты.
