Ознакомительная версия.
Именно деньги заставляли их терпеть чужаков. А еще тот факт, что в сентябре, с началом листопада, гости снова исчезали, оставляя городок тем, кто в нем родился и жил.
Клэр закончила обед и пешком отправилась в свой офис.
Центральная улица Транквиля изгибалась вдоль берега озера. В главной части Вязовой улицы располагались автозаправка и сервис Джо Бартлетта, которыми он управлял в течение сорока двух лет, пока не отошел от дел; теперь две его внучки заправляли бензин и меняли масло. Вывеска над гаражом гордо провозглашала: «Владельцы и распорядители – Джо Бартлетт и внучки». Клэр всегда нравилась эта вывеска; ей казалось, она многое говорит о хозяине, Джо Бартлетте.
У здания почты Вязовая улица сворачивала к северу. С озера уже дул тот самый северо-западный ветер. Он бесчинствовал в узких переулках между зданиями, превращая прогулку по тротуару в преодоление целой серии ледяных коридоров. Из окна, располагавшегося над универсальным магазинчиком, таращился черный кот, будто удивляясь глупости существ, выползших на улицу в такую погоду.
Рядом с магазином располагалось желтое здание в викторианском стиле, где Клэр принимала больных.
Прежде здание служило доктору Помрою одновременно и офисом и домом. На потускневшем стекле входной двери до сих пор сохранилась вывеска: «Медицинский кабинет». И хотя надпись «врач Джеймс Помрой» заменили на «врач Клэр Эллиот, семейный доктор», иногда ей казалось, что на неровном стекле сквозь свеженанесенные буквы, словно призрак, проступает старая надпись, не желающая впускать новую обитательницу.
За стойкой регистратуры болтала по телефону помощница Клэр Вера; когда она листала регистрационный журнал, ее браслеты издавали мелодичный звон. Прическа Веры отражала ее характер – растрепанная, курчавая и неровная. Она прикрыла рукой трубку и сообщила Клэр:
– Мейрид Темпл ждет вас в кабинете осмотра. У нее болит горло.
– Много у нас записей на сегодня?
– Придут еще двое, и все.
«Итого шесть пациентов в день», – встревожилась про себя Клэр. С тех пор как разъехались летние туристы, практика Клэр заметно сократилась. Она была единственным практикующим врачом в Транквиле, и все-таки большинство местных жителей ездили за медицинской помощью в Два Холма, что в тридцати километрах отсюда. И Клэр знала, почему: мало кто в городе верил, что она продержится дольше, чем одну суровую зиму, и люди не видели смысла привязываться к врачу, которая уедет уже к следующей осени.
Мейрид Темпл была одной из немногих пациенток, которых удалось привлечь, и то только потому, что у Мейрид не было машины. Она прошла полтора километра пешком, чтобы попасть в город, и сейчас, сидя в кресле, отдыхивалась после прогулки по холоду. Мейрид стукнул восемьдесят один год, и у нее не было ни зубов, ни миндалин. Ни почтения к специалисту.
Осмотрев горло Мейрид, Клэр заключила:
– Оно, действительно, очень красное.
– Я это и без вас знаю, – отозвалась Мейрид.
– Но у вас нет температуры. И лимфоузлы не воспалены.
– Но болит ужасно. И глотать не могу.
– Я возьму мазок из зева на анализ. Завтра узнаем, фарингит ли это. Но я думаю, это просто вирус.
Мейрид своими маленькими подозрительными глазками зорко следила за тем, как Клэр вскрывает упаковку с тампоном.
– Доктор Помрой всегда прописывал мне пенициллин.
– Антибиотики не действуют на вирус, госпожа Темпл.
– Но он мне всегда помогал, пенициллин этот.
– Скажите «а-а-а».
Когда Клэр брала мазок, Мейрид поперхнулась. Она напоминала черепаху – вытянула морщинистую шею и беззубым ртом начала хватать воздух. Глаза у нее слезились.
– Помрой практиковал очень долго, – заявила она. – Всегда знал, что делал. Вам всем, молодым докторам, было чему у него поучиться.
Клэр вздохнула. Неужели ее вечно будут сравнивать с доктором Помроем? Его надгробие занимает почетное место на городском кладбище, что на Горной улице. Клэр видела его загадочные записи в старых медицинских картах, и иногда у нее возникало ощущение, будто призрак Помроя ходит за ней по пятам. И конечно, это он встал сейчас между ней и Мейрид. Даже после его смерти горожане говорили о нем, как о своем докторе.
– Давайте послушаем легкие, – сказала Клэр.
Мейрид что-то буркнула и начала раздеваться. На улице было холодно, и она утеплилась. Свитер, хлопковая рубашка, термобелье, бюстгальтер – все это пришлось снять, иначе Клэр не смогла бы приложить стетоскоп к ее грудной клетке.
Сквозь биение сердца Мейрид до Клэр донесся легкий стук в дверь, и она подняла голову.
В кабинет заглянула Вера.
– Звонок по второй линии.
– Ты можешь принять сообщение?
– Это ваш сын. Он не хочет говорить со мной.
– Прошу прощения, госпожа Темпл, – извинилась Клэр и поспешила в свой кабинет к телефону. – Ной!
– Тебе придется заехать за мной. Я не успею на автобус.
– Но сейчас только четверть третьего. Автобус еще не уехал.
– Меня оставили после уроков. Отпустят не раньше половины четвертого.
– Почему? Что случилось?
– Я не хочу говорить об этом.
– Но я же все равно узнаю, милый.
– Только не сейчас, мама. – Он хлюпнул носом, и в его голосе зазвучали слезы. – Пожалуйста. Просто приезжай и забери меня, пожалуйста.
Связь оборвалась. Представив своего сына в слезах, в беде, Клэр тут же перезвонила в школу. Но пока она дозванивалась секретарю, Ной уже ушел из кабинета, а с мисс Корнуоллис ей поговорить не удалось.
У Клэр оставался всего час на то, чтобы закончить с Мейрид Темпл, принять еще двух пациентов и доехать до школы.
Озабоченная цейтнотом и проблемами сына, она вернулась в кабинет осмотров и с тревогой обнаружила, что Мейрид уже оделась.
– Но я еще не закончила осмотр, – сказала Клэр.
– Да нет уж, хватит, – проворчала Мейрид.
– Но, госпожа Темпл…
– Я пришла за пенициллином. А не за тем, чтобы мне совали в горло тампон.
– Пожалуйста, присядьте в кресло. Я понимаю, что мои методы несколько отличаются от методов доктора Помроя, но на то есть причины. Антибиотики не борются с вирусом, зато могут вызвать побочные эффекты.
– Никогда у меня не было никаких побочных эффектов.
– Результат анализа мы получим уже завтра. Если это стрептококк, я пропишу вам ваше лекарство.
– Опять придется тащиться в город. У меня на это полдня уходит.
И тут Клэр поняла, в чем дело. За каждым анализом, каждым новым рецептом Мейрид нужно было пройти пешком почти два километра до города, а потом еще столько же обратно.
Вздохнув, она достала блокнот с бланками рецептов. И в первый раз за все время осмотра увидела улыбку на лице Мейрид. Довольную. Торжествующую.
Изабель тихо сидела на диване, боясь пошевелиться, боясь вымолвить хоть слово.
Мэри-Роуз была очень, очень свирепа. Мама еще не пришла, и Изабель с сестрой были дома одни. Она никогда не видела Мэри-Роуз в таком состоянии – сестра металась взад-вперед по комнате, словно тигрица в клетке, кричала на нее. На нее, Изабель! Мэри-Роуз была такой злой, что ее лицо сморщилось и стало уродливым, она уже не напоминала принцессу Аврору, а походила, скорее, на злую королеву. Изабель не узнавала свою сестру. В ней сидел кто-то очень плохой.
Изабель еще сильнее вжалась в подушки, с опаской наблюдая за тем, как кто-то плохой в обличье Мэри-Роуз носится по гостиной, постоянно бурча: «Никуда не могу пойти, ничего не могу сделать, и все из-за тебя! Постоянно должна торчать дома. Нашли тоже няньку-рабыню! Чтоб ты сдохла. Как я хочу, чтобы ты сдохла!»
«Но я же твоя сестра!» – хотелось крикнуть Изабель, но она не смела даже пикнуть. Она заплакала, и тихие слезы капали на подушки, оставляя мокрые пятна. О, нет. Это еще больше взбесит Мэри-Роуз.
Изабель дождалась, пока сестра повернется к ней спиной, осторожно соскользнула с дивана и бросилась на кухню. Она спрячется там, подальше от Мэри-Роуз, пока не придет мама. Она забилась за буфет и села на холодный кафель, подтянув колени к груди. Если сидеть тихо, то Мэри-Роуз ее не найдет. Она видела часы на стене и знала, что, когда короткая стрелка будет на цифре пять, мама вернется домой. Ей очень хотелось писать, но она понимала, что придется ждать, ведь только здесь она в безопасности.
И тут пронзительно заверещал попугай Рокки. Его клетка размещалась в нескольких шагах от нее, возле окна. Изабель посмотрела на попугая, мысленно призывая его замолчать, но Рокки был не слишком умен и не унимался. Мама не раз говорила: «Мозги у Рокки куриные», – и сейчас он криками доказывал это.
«Тише! Ну, пожалуйста, заткнись, иначе она найдет меня!»
Поздно. На кухне послышались шаги. Открылся ящик кухонного шкафа, и столовые приборы со звоном посыпались на пол. Мэри-Роуз разбрасывала в разные стороны ножи и вилки. Изабель свернулась калачиком и крепче прижалась к стенке буфета.
Предатель Рокки вылупился на нее и пронзительно завопил, как будто хотел сказать: «Вот она! Вот она!»
Ознакомительная версия.
