Хотя ей больше не приходилось стоять у плиты, а упаковкой, распространением и рекламой занимались соответствующие отделы ее корпорации, Сюзанна все еще любила проводить время у себя на кухне за составлением новых рецептов.
Она жила в большом доме на холме, отделенном от дороги лесом. И жила она в нем одна.
У нее была большая солнечная кухня со множеством ярко-голубых рабочих поверхностей, четырьмя духовыми шкафами промышленных размеров и двумя великолепно оборудованными кладовыми. Двойные двери вели из кухни в выложенный плиткой внутренний дворик и в несколько садов, где она могла подышать свежим воздухом. В кухне имелся уютный диванчик со спинкой и большое мягкое кресло у окна с эркером, а также компьютер последнего поколения, если ей требовалось записать новый рецепт или отыскать уже имеющийся в ее файлах.
Эта комната была самой большой в доме, и она могла провести здесь целый день, ни в чем не нуждаясь.
К пятидесяти двум годам Сюзанна стала очень богатой женщиной и могла бы жить где угодно, делать все, что захочется. Ей хотелось заниматься выпечкой и жить здесь, в городке, в котором она родилась.
Телевизор с экраном во всю стену был включен. Тихонько напевая себе под нос, Сюзанна взбивала яйца со сливками в глубокой миске. Услыхав позывные вечерних новостей, она оторвалась от работы и налила себе стакан вина. Потом она, закрыв глаза, попробовала начинку, добавила столовую ложку ванили, перемешала, опять попробовала, одобрительно кивнула и аккуратно записала поправку в свой блокнот.
Голос диктора упомянул Вудзборо, и, подхватив стакан вина, Сюзанна повернулась к экрану. Она увидела общий план Главной улицы, улыбнулась, заметив промелькнувший на экране магазинчик своего отца. Потом дали общим планом вид холмов и полей за городской чертой, пока диктор рассказывал об истории города.
Теперь Сюзанна заинтересовалась. Наверняка речь пойдет о недавнем открытии на строительной площадке у ручья Антитам. Репортер рассказывал о научной ценности находки, о поразительных открытиях, которые она сулит. Сюзанна рассеянно кивала. Отец будет доволен.
Потягивая вино, она решила позвонить отцу, как только передача закончится, и почти не слушала, пока репортер объявлял, что сейчас выступит доктор Колли Данбрук.
Но когда на экране появилось лицо Колли, Сюзанна замерла. Горло у нее вдруг перехватило спазмом, ей стало трудно дышать, сердце болезненно заколотилось, ее бросило в жар, а потом зазнобило, пока она смотрела в темно-янтарные глаза молодой женщины.
Сюзанна тряхнула головой, в груди как будто гудел рой ос. Она ничего больше не слышала и могла только смотреть, как движется этот крупный рот с чуть неправильным прикусом.
А когда женщина улыбнулась, на лице ее появились три ямочки. Стакан выскользнул из дрожащих пальцев Сюзанны и разбился на полу у ее ног.
Сюзанна сидела в гостиной дома, в котором выросла. Лампы, которые она помогала матери выбирать лет десять тому назад, стояли на салфетках, вышитых бабушкой еще до ее рождения.
Она сидела, стиснув руки с побелевшими костяшками пальцев на животе, словно охраняя ребенка, когда-то жившего в ее утробе. Ее лицо было лишено всякого выражения. Она как будто истратила всю свою энергию на то, чтобы созвать семью, и теперь балансировала словно во сне между прошлым и настоящим.
Дуглас сидел на краю кресла, которое было старше его самого, и краем глаза следил за матерью. Застывшая, неподвижная, она была далека от него, как луна в небе. В воздухе пахло табаком – это дед курил свою послеобеденную трубку. Но к медовому запаху табака примешивался запах горя.
Положив руку на плечо Сюзанны, словно стараясь удержать ее на месте, дед взял другой рукой телевизионный пульт.
– Я не хотел пропустить эти новости, – объяснил Роджер. – Как только Лана позвонила, попросил Дага сбегать сюда и сделать запись. Сам я еще не смотрел.
– Включи, папа. – Голос Сюзанны сорвался, ее плечи под рукой отца дрожали. – Включи прямо сейчас.
– Мам, не надо себя накручивать. Ты же не хочешь…
– Включай. – Она повернула голову и посмотрела на сына воспаленными, лихорадочно горящими глазами. – Ты сам увидишь.
Роджер включил запись видеомагнитофона. Его рука, лежавшая на плече у дочери, начала разминать ее сведенные судорогой мышцы.
– Прокрути до этого места. – Силы вернулись к ней, она перехватила пульт и нажала нужную кнопку. Когда на экране появилось лицо Колли, она перевела на нормальную скорость. – Взгляни на нее. Боже…
– Боже милостивый… – подхватил Роджер.
– Ты же видишь! – Не отрывая глаз от экрана, Сюзанна вцепилась в руку отца: – Видишь? Это Джессика. Это моя Джесси.
– Мама! – У Дугласа сжалось сердце, когда он услыхал, как она это сказала. «Моя Джесси». – Цвет волос совпадает, но… Дед, эта леди-адвокат – как ее? – Лана! Так вот, Лана не меньше похожа на Джесси, чем эта женщина. Мама, ты не можешь знать.
– Я знаю, – отрезала Сюзанна. – Смотри на нее. Смотри, смотри! – Она нажала на пульте кнопку «Пауза», и лицо Колли в улыбке застыло на экране. – У нее глаза ее отца. Глаза Джея – тот же цвет, тот же разрез. И мои ямочки. Три ямочки, как у меня. Как у мамы. Папа…
– Есть заметное сходство, – согласился Роджер. – Волосы, овал лица. Черты лица… – Он чувствовал, как что-то поднимается у него в горле – паника пополам с надеждой. – Последний гипотетический портрет…
– Вот он, – Сюзанна вскочила на ноги, схватила принесенную с собой папку и вытащила выведенный с компьютера фоторобот. – Джессика в двадцать пять лет.
Дуглас поднялся на ноги.
– Я думал, ты перестала их заказывать. Ты же обещала!
– Ничего я не обещала. – Усилием воли она едва удержала готовые пролиться слезы. Только эта железная воля держала ее на ногах все эти двадцать восемь лет. – Я перестала говорить о них с тобой, потому что тебя это расстраивало. Но я не переставала искать. Я не теряла веры. Посмотри на свою сестру. – Она силой всунула листок ему в руки. – Посмотри на нее!
– Мама… Ради всего святого…
Дуглас взял компьютерный портрет, чувствуя, как подступает старая боль, которую он много лет старался подавить своей волей, не менее сильной, чем у матери. Боль отнимала у него силы. Ему было по-настоящему плохо.
– Сходство есть, – продолжал он. – Карие глаза, светлые волосы. – В отличие от матери, он не мог жить надеждой. Надежда убивала его. – Сколько раз ты смотрела на других девочек, на других женщин и видела Джессику? Не могу видеть, как ты опять и опять протаскиваешь себя через эти жернова. Ты же ничего о ней не знаешь. Сколько ей лет, откуда она взялась…
– Ну так я это узнаю! – Сюзанна забрала у сына портрет, спрятала его в папку. Руки у нее больше не дрожали. – Если ты не можешь этого видеть, отойди в сторону. Как твой отец.
Она знала, что это жестоко – отталкивать одного ребенка в отчаянной попытке найти другого. Она знала, что несправедливо обижать сына, цепляясь за призрак дочери. Но она все сказала верно: либо он будет ей помогать, либо отстранится. В поисках Джессики Сюзанна ни в чем не признавала середины.
– Я проверю по компьютеру, – тихо и холодно проговорил Дуглас. – Передам тебе все, что найду.
– Спасибо.
– Я поработаю на своем лэптопе в магазине. Он мощнее. Что найду, перешлю тебе.
– Я пойду с тобой.
– Нет. – Он мог бы посостязаться с ней в умении быстро и жестоко наносить удары. – Не могу с тобой общаться, когда ты такая. Никто не может. Я лучше справлюсь в одиночку.
Не говоря больше ни слова, он вышел из комнаты. Роджер тяжело вздохнул.
– Сюзанна, он просто беспокоится о тебе.
– Не надо обо мне беспокоиться. Мне нужна поддержка, а не беспокойство. Это моя дочь. Я это знаю.
– Может быть, это она. – Роджер встал, потер обеими руками плечи Сюзанны. – А Даг – твой сын. Не дави на него, милая. Не теряй сына, пытаясь найти дочь.
– Он не хочет верить. А я без веры не могу. – Она уставилась на лицо Колли на экране. – Не могу.
«Так, возраст совпадает, – отметил Даг, перечитывая полученную информацию. – Но это еще ничего не значит». Колли родилась на несколько дней позже Джессики, но это могло быть простым совпадением.
Его мать, конечно, усмотрит в этом подтверждение своей правоты, а от всего остального просто отмахнется.
За сухими фактами он с легкостью угадывал образ жизни. Богатый пригород, выше среднего класса. Единственная дочь Эллиота и Вивиан Данбрук из Филадельфии. Миссис Данбрук, в девичестве Вивиан Хамфриз, до замужества сидела за вторым пультом в скрипичной группе Бостонского симфонического оркестра. Вместе с мужем и новорожденной дочерью она переехала в Филадельфию, где Эллиот Данбрук начал работать хирургом-ординатором.
Это означало деньги, достаток, определенный уровень общения, тонкий вкус ценителей науки и искусства.
