Татьяна Степанова - Колесница времени

Ознакомительная версия.

— Лиля, Лиля, спокойнее, — Катя взяла подругу за локоть, — держи себя в руках.

— В камеру его, — приказала майор Белоручка, — а потерпевших на освидетельствование в больницу. И не сметь при них ухмыляться или пялиться на ее внешность. Слышите вы?

— Да мы и не пялимся, — вздохнул дежурный, — охо-хо…

— Тот, второй задержанный, бывший десантник, где?

— Он в уголовке, мы пока его не допрашивали.

— Я сама его допрошу, — сказала Лиля и снова кивнула Кате: пойдем со мной, моя подруга.

Моя милая подруга, что предостерегает и советует держать себя в руках…

Они поднялись по лестнице на второй этаж, в отдел уголовного розыска. В одном из кабинетов под присмотром хмурого пожилого опера, годившегося майору Белоручке в отцы, еще один задержанный. Толстый, здоровенный мужчина в спортивной куртке-бомбере. Под курткой — тельняшка. В пудовом кулаке смятый голубой десантный берет.

— Ваша фамилия Мамин? — спросила Лиля.

— Мамин я, Олег. Слушайте, давайте во всем разберемся нормально, по-хорошему, — сказал парень в тельняшке басом.

— Давайте по-хорошему. — Лиля присела на краешек стола. — Вы потерпевших вроде как не били.

— Я их пальцем не коснулся.

— Ну да, в сторонке стояли, наблюдали.

— Вы поймите меня. Я вообще ничего такого не хотел. Думал, у нас просто пикет от Лиги кротких. Они обращаются иногда, ну, за поддержкой. Они вроде как такие богомольные там, правильные все из себя. Он, этот, из Лиги, как увидел их, стал орать про непотребство, про то, что трансвестит ребенка совращает, с ребенком среди дня разгуливает, переодетый в женское платье. Я сначала не врубился, думал, правда — девчонка. Потом пригляделся, а это женщина взрослая, только карлица.

— Покажите руки, — попросила Лиля.

Парень в тельняшке вытянул вперед ладони.

— Чистые. — Лиля кивнула.

— Да не трогал я их.

— Вы в армии служили?

— Да.

— В десанте?

— Ну, так.

— Защитник слабых, герой.

— Да я…

— Она женщина, — сказала Лиля, — она не трансвестит. Она женщина с физическим недостатком. У женщины избыточный волосяной покров на лице, борода растет. Она вон говорит — раньше таких уродов в цирке показывали. Думаете, легко ей это говорить? Жить с внешностью такой?

Парень в тельняшке моргал глазами.

— Женщина? — спросил он тупо.

— Женщина с физическим недостатком, по сути и так жестоко наказанная природой, жизнью. А вы на нее напали. Унизили публично, избили, облили зеленкой этой поганой!

— Да я думать не думал…

— Вот что, Мамин, я к вашей совести взываю и к вашему сердцу. — Лиля смотрела на парня. — Я не знаю, кого вы там поддерживаете, какую Лигу кротких… Я к вам обращаюсь сейчас как к нормальному человеку, как к мужчине. Этот из Лиги несколько раз ударил женщину с физическим недостатком ногой прямо в грудь. Фактически бил инвалида. Вы это видели?

Парень в тельняшке молчал.

— Я еще раз обращаюсь к вашей совести, Мамин. Совесть у вас есть?

Парень комкал в руке голубой берет.

— Да, — произнес он хрипло, — я видел.

— Вы дадите показания? — спросила Лиля. — Мне нужно, чтобы вы дали показания как свидетель.

Парень кивнул. Но тут же отвел глаза.

— Тогда я вас сейчас допрошу на протокол. — Лиля взяла у оперативника папку с протоколами.

Катя вышла из кабинета. Не надо им сейчас мешать. Допрос непростой. Она спустилась вниз и открыла дверь пятого кабинета — как там дела у потерпевших?

Карлица Маришка и Кора сосредоточенно писали заявления. Обе подняли головы. Катя смотрела на Кору — платье все в зеленке и разорвано спереди, теперь на помойку пойдет.

— Тут прохладно, фрамуга открыта, — сказала она. — У вас есть пальто или куртка? Накиньте.

Кора заворочалась на стуле, и тут же лицо ее исказила гримаса боли. Она снова приложила руку к груди.

— Ох, больно… дышать тяжело.

— Вас врач осмотрит в больнице.

— Я вообще-то Надежда по паспорту. Кора — это для клуба, для сцены.

— А вы что, в ночном клубе?.. — спросила Катя.

— Ага, — карлица Маришка кивнула, — на Ленинградском проспекте. Клуб «Шарада». Там все собираются. Иногда гей-вечеринки устраивают, но в общем там все. Нам предложили. А что? А куда еще таким, как мы, идти? Кора поет, а я официанткой. Там разный народ — и трансвеститы тоже, и натуралы, и просто парочки веселые.

— Вы поете? Голос хороший? — Катя улыбнулась Коре.

— Под караоке только, — та покачала головой, — нет у меня голоса. Это идея администрации клуба, ну, после Кончиты с Евровидения. У нас, мол, в «Шараде» тоже своя женщина-борода.

Женщина-борода…

Катя увидела, как на глаза Коры опять навернулись слезы.

— Вам надо быть осторожнее, Кора.

— А как? Паранджу, что ли, носить? — Женщина горько усмехнулась. — Я решила — будь что будет. Уж какая есть, какая в этот мир пришла.

— А вы тоже осторожнее, — тихо сказала Маришка. — Я вон слышала, когда нас сюда привезли в полицию, этот, из Лиги, орал как бешеный, что, мол, у него связи, что позвонит, и вас всех уволят. Майора, вашу подругу… Спасибо ей, защитила нас. И патрульные вмешались. Мы хоть и уроды, хоть и не такие, как все, другие, — Маришка смотрела на Катю, — а добро помним.

— Вы дадите показания как потерпевшие. И есть еще один свидетель нападения на вас, — сказала Катя, — майор Белоручка поедет к судье. Будет добиваться, чтобы этого типа взяли под стражу. Я надеюсь, судья во всем разберется.

Карлица и бородатая женщина молчали. Потом склонились каждая над своим листом бумаги — писать заявление дальше.

Катя покинула пятый кабинет — пусть пишут одни. Стояла у окна в коридоре, ждала Лилю.

Та появилась не быстро.

— Пойдем ко мне, — сказала она.

Кабинетик оказался маленьким и тесным. Несмотря на то, что майор Белоручка получила повышение, не разжилась она просторными служебными хоромами.

— Рада тебе ужасно, — Лиля слабо улыбнулась, — только вот не думала, что встретимся в таком бардаке.

— Мамин дал показания? — спросила Катя.

— Дал. Но ты сама знаешь — сегодня дал, завтра отказался… Но я это дело до конца доведу. — Лиля постукивала маленьким кулачком по коленке.

— Тебе форма очень идет, — сказала Катя, — форма красивая.

— Новая форма красивая, — согласилась Лиля, — но некоторые все равно увольняются.

Катя молчала.

— Как дома дела? — спросила она потом.

— Ничего, все путем.

— Муж твой все в экспертах?

— Нет, — Лиля покачала головой, — как раз он уволился. Теперь в одной частной фирме медицинской. Услуги определения отцовства по ДНК. Он в этом дока, ты же знаешь.

— Я помню его, — Катя улыбнулась. — Я думала — вот вы с ним поженитесь, и у вас будет куча детей.

— Мы тоже так считали. А теперь… Нет, насчет детей я сейчас что-то уже не загадываю.

Катя и на это не знала, что сказать.

Если только то, что и она представляла свою встречу с подругой и коллегой совсем не так.

— Потерпевших сейчас в больницу повезут фиксировать побои, — сказала Лиля. — Слышала, что эта Кора говорила?

— Да, что на нее не раз уже нападали.

— Она говорила, что надо противостоять. Я вот одного не понимаю. Почему где-то все проходит в форме карнавала, прикола — перформанса, пусть и эпатажного, и может, странного на первый взгляд и не совсем пристойного, но веселого, черт возьми, как с этой бородатой певичкой Кончитой… А у нас все сразу превращается в мрачный кровавый мордобой, в разборку, когда женщину бьют ногами в грудь и трансвестита бьют в промежность, — Лиля закрыла глаза. — Эта Кора сказала, что пытается сопротивляться. А я подумала — я сейчас все Анну Ахматову читаю… Она считала, что человек в некоторых вопросах, если они истины касаются, должен оставаться твердым. Помнишь ее стихотворение Сталину после того, как ее сына арестовали? Она написала стихотворение о том, как к падишаху, отведавшему на пиру ягненка, явилась в образе черной овцы — матери ягненка, и спросила: по вкусу ли был тебе мой ребенок, о падишах? Знаешь, я вот подумала, что женщины иногда выбирают своеобразный путь, чтобы противостоять тирании. Одна является к тирану во сне в образе черной овцы-матери. Другая отращивает бороду и ходит так по городу, не удаляет волосы в салоне эпиляции, несмотря на то, что на нее нападают и бьют.

Катя слушала подругу. Лилька Белоручка читает Ахматову, находит время на стихи.

— Тебе не стоит об этом случае писать, Катя, — сказала Лиля. — Я сама уж как-нибудь тут буду сражаться.

— Честно говоря, я приехала совсем по другому делу, — ответила Катя. — Вообще-то я очень хотела с тобой увидеться после твоего перехода сюда с Петровки. И просто искала повод. Прочла в сводке об убийстве: тут у железнодорожной станции велосипедиста застрелили. Вот я и поехала к тебе. Наверное, не бог весть что за дело, бытовуха или грабеж, да?

Ознакомительная версия.