Она вытерла морковные струйки с подбородка ребенка.
— Вот тогда я и решила, что нам следует держаться от него подальше. Правда, Сэм? — заворковала она. — Держаться подальше от этого гадкого дяденьки.
— Когда Вы в последний раз видели мистера Готта?
— Я уже обо всем рассказала офицеру Руту. Последний раз я видела Леона в прошлые выходные.
— А когда именно?
— Утром в воскресенье. На его подъездной дорожке. Он заносил продукты в дом.
— Не видели, навещал ли его кто-нибудь в тот день?
— Большую часть воскресенья меня не было дома. Мой муж всю неделю в Калифорнии, поэтому я с детьми поехала к маме в Фалмут. Мы вернулись только к ночи.
— Во сколько?
— Около половины десятого или в десять.
— А той ночью Вы не слышали ничего подозрительного? Криков, громких голосов?
Нора отложила ложку и нахмурилась. Ребенок издал голодный вопль, но Нора его проигнорировала, ее внимание полностью сосредоточилось на Джейн.
— Я думала… когда офицер Рут сообщил мне, что Леон был обнаружен повешенным в собственном гараже… я предполагала, что это самоубийство.
— Боюсь, что это убийство.
— Вы уверены? Абсолютно?
— О, да. Абсолютно. Миссис Базариан, не могли бы Вы вернуться к воскресной ночи…
— Моего мужа до понедельника не будет дома, и я здесь одна с детьми. Мы в безопасности?
— Расскажите мне о ночи воскресенья.
— Мои дети в безопасности?
Это был первый вопрос, который задала бы любая мать. Джейн подумала о своей трехлетней дочери Реджине. Подумала о том, как бы она чувствовала себя на месте Норы Базариан, живущей с двумя маленькими детьми так близко от места преступления. Предпочла бы она уверение в безопасности или правду, которой не знала Джейн? Она не могла пообещать, что кто-то будет в безопасности.
— Пока мы не знаем подробностей, — сказала Джейн, — было бы разумно принять меры предосторожности.
— А что вам известно?
— Мы считаем, что все случилось вечером в воскресенье.
— Он все это время был мертв, — пробормотала Нора. — Прямо в соседнем доме, а я и понятия не имела.
— Так Вы видели или слышали что-то необычное тем воскресным вечером?
— Вы же сами видите, его дом окружен высоким забором, поэтому мы никогда не знали, что там происходит. Кроме случаев, когда он издавал этот ужасный шум в своей мастерской на заднем дворе.
— Какой шум?
— Кошмарный визг, как от электропилы. И после этого он еще имел наглость жаловаться на плачущего ребенка!
Джейн вспомнила, что видела слуховой аппарат Готта в шкафчике ванной. Если бы он работал с тем шумным устройством воскресным вечером, то наверняка оставил бы в доме слуховой аппарат. Это могло быть еще одной причиной, по которой он не услышал злоумышленника.
— Вы говорите, что в воскресенье поздно вернулись домой. А свет в доме мистера Готта горел?
Нора ответила, не задумываясь.
— Да, горел, — произнесла она. — Я помню, как меня раздражал свет из его пристройки, который бил прямо в окно моей спальни. Но когда я около половины одиннадцатого легла спать, свет уже был выключен.
— А что насчет собаки? Она не лаяла?
— Ах, Бруно. Он всегда лает, в этом-то и проблема. Такое впечатление, что он облаивает даже мух.
«Которых сейчас очень много», — подумала Джейн. На самом деле, Бруно лаял прямо сейчас. Не тревожно, но по-собачьи волнуясь из-за незнакомцев на своей лужайке.
Нора повернулась на звук.
— А что будет с ним?
— Не знаю. Полагаю, нам придется подыскать, кто его заберет. А еще кошек.
— Я не фанатка кошек, но не против забрать собаку. Бруно нас знает, и он всегда был дружелюбен с моими мальчиками. И я буду чувствовать себя спокойнее, если в доме будет собака.
Вряд ли она чувствовала бы себя спокойно, если бы знала, что прямо сейчас Бруно переваривает кусочки плоти своего мертвого хозяина.
— Вы не знаете, у мистера Готта были близкие родственники? — спросила Джейн.
— У него был сын, но он умер несколько лет назад за границей. Его бывшая жена тоже умерла, и я никогда не видела здесь другой женщины. — Нора помотала головой. — Страшно даже подумать. Мертв четыре дня, а никто даже не заметил. Вот насколько одинок он был.
Через окно кухни Джейн заметила Мауру, которая только что вышла из дома Готта и стояла на тротуаре, проверяя сообщения на своем мобильном. Как и Готт, Маура жила одна, и даже сейчас она казалась одинокой, стоя сама по себе. Учитывая ее затворническую натуру, не превратится ли однажды Маура в еще одного Леона Готта?
Фургон из морга прибыл, и первые телевизионщики стремились занять место у полицейской ленты. Но сегодня, после того, как все эти полицейские, криминалисты и журналисты разъедутся, лента, очерчивающая место преступления, останется, помечая дом, который посетил убийца. И прямо по соседству была мать, одна с двумя детьми.
— Это не просто случайность? — спросила Нора. — Это сделал его знакомый? Как считаете, с чем вы имеете дело?
«С чудовищем», — подумала Джейн, складывая ручку и блокнот в сумочку и поднимаясь.
— Я заметила, что у Вас установлена система безопасности, мэм, — произнесла она. — Воспользуйтесь ей.
Маура внесла картонную коробку из машины в дом и поставила ее на кухонном полу. Серый кот в полоску жалобно мяукал, умоляя освободить его, но Маура оставила его в коробке, пока разыскивала в кладовке еду, пригодную для кошек. У нее не было времени заехать в продуктовый магазин, чтобы купить кошачьей еды. Поддавшись импульсу, она забрала полосатого кота, потому что больше никто не захотел, а единственной альтернативой оставался приют для животных.
И потому что кот практически оккупировал ее ногу, явно признав ее в качестве хозяйки.
В кладовке Маура обнаружила мешок сухого собачьего корма, оставшегося от последнего визита Джулиана и его пса Медведя. Станет ли кот есть собачью еду? Она не была уверена. Вместо этого Маура потянулась за банкой сардин.
Крики полосатого кота стали неистовыми, когда Маура открыла банку, выпустив наружу рыбный аромат. Она наложила сардины в миску и открыла картонную коробку. Кот выскочил и так жадно напал на рыбу, что миска ездила туда-сюда по кухонному полу.
— Догадываюсь, что сардины лучше человека, да?
Маура погладила кота по спине, и его хвост выгнулся от удовольствия. У нее никогда не было кошки. У нее никогда не было ни времени, ни желания заводить какое-либо домашнее животное, не считая короткого и трагически закончившегося опыта с бойцовой рыбкой.[19] Маура не была уверена, что хочет оставить этого кота, но, так или иначе, он был здесь, мурлыча, словно лодочный мотор, пока его язык вылизывал фарфоровую миску… ту самую миску, в которую она обычно накладывала себе хлопья на завтрак. Это было неприятно осознавать. Кот, отведавший человечины. Перекрестное загрязнение.[20] Она подумала обо всех известных ей болезнях семейства кошачьих: фелиноз.[21] Токсоплазма гондии.[22] Вирус лейкоза кошачьих.[23] Бешенство, аскариды[24] и сальмонелла.[25] Кошки были настоящими рассадниками инфекции, и один такой сейчас ел из ее миски для хлопьев.
Кот слизал последний кусочек сардины и посмотрел на Мауру кристально-зелеными глазами. Его взгляд был таким внимательным, что, казалось, он прочел ее мысли и признал в Мауре родственную душу. «Вот как появляются безумные кошатницы», — подумала она. Они смотрят в глаза животного и думают, что видят за ними душу. А что видит этот кот, глядя на Мауру? Человека с консервным ножом.
— Если бы ты мог говорить, — произнесла она. — Если бы только мог рассказать нам о том, что видел.
Но этот полосатый кот хранил свои секреты. Он позволил ей погладить себя еще несколько раз, а затем побрел в угол, где приступил к умыванию. Вот что означало кошачье расположение. Это было: «Накорми меня, а теперь оставь в покое». Возможно, он и впрямь был для нее идеальным домашним животным, оба они были одиночками, не нуждавшимися в продолжительном общении.
Поскольку он игнорировал ее, Маура игнорировала его и принялась за собственный ужин. Она засунула остатки запеканки из баклажанов с пармезаном в духовку, налила бокал «Пино Нуар» и уселась за свой ноутбук, чтобы загрузить фотографии с места убийства Готта. На экране она вновь увидела выпотрошенное тело, лицо, обглоданное до костей, личинок мясной мухи, наевшихся плоти, и ей вспомнились все еще свежие в памяти запахи этого дома, жужжание мух. Завтрашнее вскрытие будет не из приятных. Она медленно просматривала снимки, отыскивая детали, которые могла упустить на месте, где ее отвлекало шумное присутствие полицейских и криминалистов. Она не видела ничего, что бы не соответствовало ее оценке посмертного интервала от четырех до пяти дней. Обширные повреждения лица, шеи и верхних конечностей подходили под урон, который могли нанести животные. «И что это значит для тебя?» — подумала она, взглянув на полосатого кота, который невозмутимо вылизывал свои лапы. Как его зовут? Она понятия не имела, но не могла же она называть его просто Кот.
