— Кто вы? — спросила она.
— Лейтенант Мастерс. Полиция. — Он показал удостоверение.
— Но почему вы здесь? Мистер Коннор уже приехал?
— Нет. Его совсем не будет. Об этом я и хочу поговорить. Вам лучше присесть.
Он вынул из кармана руку, в то время как секретарша обошла его и направилась к креслу за столом. Она двигалась осторожно, и у Мастерса создалось впечатление, что девушка ожидает плохих новостей. Она запихнула сумочку в ящик и села, положив руки на стол, как учительница, собравшаяся вызвать ученика к доске.
— В чем дело? С мистером Коннором что-то случилось?
— Мне кажется, мы не познакомились.
— Руфь Бентон.
— Скажите, мисс Бентон, вы давно работаете у мистера Коннора?
— Больше года. Около пятнадцати месяцев. Почему вас это интересует?
— Значит, времени достаточно, чтобы очень хорошо узнать его. Каким он был?
Истинный ответ отразился в ее глазах, и Мастерс понял, что, кем бы ни был Коннор для других, для нее он представлял нечто особенное. А она для него? Вполне возможно. Для мужчины, у которого жена вроде Лилы, Руфь Бентон выглядела очень неплохо.
— Он добрый, чуткий и честный. Он не сделал бы ничего бесчестного, если вас это интересует.
— Нет. А не казался он вам взволнованным, неуравновешенным?
— У него были сложности… — Она остановилась, внезапно осознав в словах Мастерса напряжение, которое и она в свою очередь бессознательно вложила в свою реплику. — Что случилось с мистером Коннором? Он умер?
— Что заставило вас это предположить?
— Умер?
— Да, умер. Прошлой ночью покончил с собой здесь, в офисе.
Она восприняла это достойно, и Мастерс, который страшился ответной реакции, был благодарен. Он терпеливо подождал, и скоро она заговорила спокойно. Голос ее дрожал, но, казалось, не от потрясения и горя, а от гнева.
— Она все-таки довела его.
— Кто?
— Его жена.
— Итак, я понял, он не был счастлив с миссис Коннор. Так ли было плохо?
— Ведь он умер? Понимаете, что это значит, когда тебе лучше умереть, чем жить?
— Вы не попытаетесь рассказать, как узнали о его личной жизни?
— Ларри рассказывал мне. Ему надо было поговорить хоть с кем-нибудь.
Теперь, без притворства, он был «Ларри». Мастерсу она даже понравилась за это.
— Вы были друзьями?
— Да.
— И все?
— Нет, — сказала она без вызова и бравады. — У нас были особые отношения. Я предпочла бы не говорить об этом.
— Понимаю. Вы встречались и не в офисе?
— Иногда.
— Где?
— В разных местах. Выпивали в отеле. Время от времени обедали вместе. Несколько раз он заходил ко мне домой.
— Благодарю за честность.
— Почему я должна врать? Мы не собирались прятаться. Мы не спали — все очень невинно, лейтенант. Сейчас мне хочется, чтобы этого не было.
— Он ненавидел свою жену?
— Ненавидел — не то слово. Она приводила его в отчаяние. Он хотел ее оставить.
— Он забрал ее с собой, мисс Бентон.
— Что? — Она оперлась на стол.
— Он убил ее.
— Я не верю!
— Тело нашли в спальне, она заколота, а его отыскали здесь.
Руфь Бентон уставилась на свои стиснутые руки и медленно клонила голову, пока та не опустилась на них. Мастерс ожидал, что она будет сломлена, и предвидел ливень слез, но опять почувствовал облегчение: она поднялась через некоторое время и вынула сумочку из ящика.
— Я бы хотела уйти домой.
— Как вас отыскать, если понадобится?
— Адрес в справочнике.
— Отлично, мисс Бентон.
Она вышла, стиснув сумочку, все еще создавая впечатление жестокого самоконтроля. Она, подумал Мастерс, замечательно твердая и надежная молодая женщина.
В полицейском управлении Мастерс доложился шефу, доведя до сведения старика, что обе смерти очевидно взаимосвязаны.
— Вот дерьмо, — сказал шеф. — Но по крайней мере, простое и ясное дерьмо. Убийство — самоубийство. Вся семья. Сворачивай дело.
— До того, как я сверну его, шеф, мне бы хотелось взглянуть на пару вещей.
— Что такое? Какие вещи?
Мастерс порылся в кармане и вытащил кожаный футляр для ключей, позаимствованный из офиса Ларри Коннора. Он открыл его и положил на стол шефа.
— Одна вещь — футляр для ключей. Эти два ключа от машины — один для дверей и зажигания, другой от багажника. Эти два от передней и задней двери офиса. Я проверил все четыре. Пятый, предполагаю, или от передней, или от задней двери дома. Вопрос в том, почему у него не было двух ключей — для обеих дверей.
— Все это представляется мне чертовски неважным. Гус. Может, парень просто носил один ключ.
— Верно. Поэтому я хочу еще раз вернуться в дом.
— Гус, будь осторожен. Мы не можем позволить, чтобы это имело какие-либо последствия.
— Я — само благоразумие.
— Ты сказал — пара вещей. Что еще?
— Кондиционеры. Они выключены и в доме, и в офисе. Удивляюсь, почему.
— Черт подери, человек, собирающийся покончить с собой, вряд ли побеспокоится, чтобы включить кондиционер!
— Ну а в доме? День выдался очень жаркий. Кондиционер должен был работать. Не возникал вопрос — включать его или нет.
— Может, вылетел предохранитель?
— Нет. Я проверял. Доктор Ричмонд полагает, что они намеревались открыть окна. Ночью похолодало.
— Действительно.
— Только они этого не сделали. Окна закрыты.
— Хорошо, Гус. Проверь насчет ключей и кондиционеров, если считаешь нужным, но помни, что я тебе говорил. Будь осторожен.
Мастерс повторил, что будет, и отправился в свой кабинет, где нашел рапорт эксперта. Никаких сюрпризов. Отпечатки пальцев обоих Конноров находились в спальне убитой на различных предметах. Отпечатки мужа были повсюду в его офисе, в том числе и на коробке из-под лекарств, и на бутылке, которую Мастерс нашел в уборной. На рукоятке орудия убийства были отпечатки правой руки Коннора, и больше ничего. Само по себе это не странно, но было ясно видно, что отпечатки оттиснуты только один раз. Если бы даже только сам Коннор пользовался ножом для разрезания бумаг, он брал бы его многократно. Почему же всего один набор отпечатков?
Загрузив свой суматошный мозг и этой незначительной загадкой. Мастерс отбыл в Тенистые Акры.
Спокойным утром понедельника лом Конноров выглядел нормально и надежно.
Мастерс остановился на проезжей дороге и срезал угол, пройдя по пырею к передней двери. Ключ из футляра подходил и открывал ее гладко.
Он закрыл дверь за собой и поднялся наверх. Из комнаты было унесено нечто, вносившее в обстановку беспорядок, а именно, тело, и офицеры, уходя, оставили комнату такой же опрятной, как и прежде. Мастерс подумал, что эта комнатка — привлекательное гнездышко для упражнений в супружеской любви, и казалось, она терпеливо ждет возобновления опытов. Может, позднее, может, другими людьми. Мистер и миссис Конноры не любят друг друга, их нет дома, они не вернутся. Мастерс махнул рукой, размышляя об утратах, спустился вниз и вышел на улицу, в этот раз через заднюю дверь. Он попытался приладить ключ от передней двери к задней. Но тот даже не влезал в замочную скважину. Был ли в футляре другой ключ? И если был, где же он?
Мастерс внезапно почувствовал, что за ним наблюдают. Он украдкой взглянул вбок и увидел отлично сложенную молодую женщину в белых шортах, пристально рассматривавшую его с соседней террасы. Нэнси Хауэлл, жена школьного учителя. В ее любопытстве, которое она даже не пыталась скрыть, было что-то занимательное. Действительно, подумал Мастерс, нечто занимательное было в каждой ее черточке, в каждом изгибе. Лакомый кусочек для педагога, спешащего домой.
Лейтенант сунул футляр от ключей в карман и направился к очаровашке.
— Доброе утро, миссис Хауэлл.
— Доброе утро, — ответила Нэнси. — Любопытно, что вы здесь собираетесь делать?
— Взглянуть еще разок. Иногда, вернувшись, можно заметить что-нибудь новое.
— Ну и как?
— Не могу сказать, что заметил.
— Вы уже отыскали Ларри?
— Да.
— Я знала, что отыщете. — Без особой надобности она поддернула шорты и привлекла этим внимание к своим ногам. Но к тому времени Мастерс смотрел ей в глаза, которые выглядели такими же очаровательными, но, кроме того, и глубоко взволнованными. — Он был в своем офисе?
— Да, все время.
— Мертвый?
— Да.
— Бедный Ларри. Бедная Лила. Мне их обоих жалко. Наверное, вы не сможете этого понять.
— Обычно я сочувствую жертве, миссис Хауэлл. Но всегда приберегаю что-нибудь и для преступника.
— А разве это не обычно для полисмена?
— Обычно? Для меня человек в несчастье — несчастный человек.
— Прекрасно сказано! Звучит как афоризм. Вы его только что придумали?
— Вероятно, нет. Обычно я мыслю не афоризмами.
— Вы не расскажете, как умер Ларри?
