Ознакомительная версия.
Молчание. Неужели не угадал? Неужели нет у Караваева этого телефона? Да нет, не может быть, пауза слишком красноречивая.
– Александр Борисович, я не знаю, могу ли…
– Это срочно, я все равно его найду, но потеряю время, выручите, пожалуйста, Генеральная прокуратура своих долгов не забывает.
– Ну… хорошо… Только, Александр Борисович, у меня просьба…
– Я понял, понял, – оборвал Турецкий. – Вы мне его не давали. Диктуйте.
Турецкий стал набирать номер Чепыжного и остановился перед седьмой цифрой. Задумался: «Если он так не хочет со мной говорить, то скажет, что плохо слышно, а потом и вовсе отключит телефон. Может, и нет, а может, да. Он, конечно, понимает, что долго прятаться не сможет, но за день-два рассчитывает навести обо мне справки и выработать тактику. У него что, рыльце в пушку? Н-да, звонить рискованно. А поговорить надо, очень надо, пока еще тепленький, непуганый».
Турецкий дал отбой и позвонил Грязнову:
– Слава, нужна твоя помощь.
– Ага, – деланно равнодушно сказал Грязнов. – А если я скажу – иди к черту?
– Славка, ну прости, ты же понимаешь, как бывает, я бы мог списать это на месячные, но боюсь, ты не поверишь.
– Правильно боишься. Чего тебе?
– Телефончик один пробить. Замгендиректора «Аэрофлота».
– Саня, ты, как всегда, несилен в терминологии. «Пробить» – это как раз наоборот, когда есть телефон и надо узнать чей. А ты, оказывается, знаешь. Так что ты тогда хочешь? Посмотри в телефонный справочник, найдешь его номер.
– Ты не понял. У меня есть номер его мобилы. Я хочу по нему найти владельца. В физическом смысле. В географическом. Определить местонахождение.
Грязнов помолчал.
– Слава, ты меня слышишь?
– Слышу.
– Не говори, что не можешь, я видел, как ты это делал по заказу, когда искали любовника жены этого, из Генерального штаба…
– Саня!
– Ладно, молчу.
– Саня, это дорогая процедура, это же через спутник делается.
– Слава, ну спиши на что-нибудь, будь другом. Я потом сочиню тебе официальное требование, а Костя подпишет.
– Ну ладно, попробуем. Но это непростая история. Понимаешь, даже если удастся его определить, то там погрешность, между прочим, несколько сот метров. А в Москве на такой площади могут быть тысячи людей. А вдруг он не в машине, а в доме каком многоэтажном окажется, в высотке там или в мэрии?
– Ну это уже моя забота.
– Только имей в виду, что еще неизвестно, когда получится.
– Я не тороплюсь. Вы только не спугните его. Когда будешь звонить, фамилию мою не называй.
– Я похож на идиота? – обиделся Грязнов.
– Давно тебя не видел, Славочка.
Турецкий поужинал без всякого удовольствия. Без всякого интереса послушал последние новости в интерпретации Ирины Генриховны: нобелевские лауреаты разъезжаются по своим странам, и какой-то там НИИ Академии наук уже приготовился чествовать академика Баткина. Заглянул было в ноутбук, посмотреть свежую почту. Помимо всякой рекламной рассылки и свежих спортивных новостей было в почтовом ящике одно-единственное письмо, от Меркулова. Неужели Костя что-то нарыл? А чего не позвонил тогда, все деликатничает? Турецкий бросил гадать и открыл письмо. Там значилось:
"Саша, забыл тебе рассказать еще один анекдот.
Собака заходит на почту, берет бланк для телеграммы и пишет: «Гав… гав… гав… гав… гав… гав… гав… гав… гав…» Почтовый работник прочитал текст и говорит: «В телеграмме только девять слов. Вы можете добавить еще одно слово за ту же цену». Собака думает, перечитывает, шевеля губами («гав-гав… гав, гав…»), проговаривает свой текст снова, затем говорит: «Да нет, тогда ерунда какая-то получается…»
Настроения это письмо не прибавило, и Турецкий выключил компьютер.
Из комнаты дочери доносились малопотребные звуки, которые она считает музыкой. Что за молодежь пошла. Сквозь шум, Турецкий кое-как различил слова:
Пальцы коснутся Солнца,
Пепел коснется трав
В час, когда птицы сердцами сольются с землей,
Цепь золотая рвется
Радугой на ветрах,
Прежде чем воздух успеет налиться бедой…
А что, подумал Турецкий, между прочим, даже ничего. Между прочим, даже красиво. Турецкий не удержался, заглянул в комнату Нинки. Дочь сидела за столом к нему спиной.
– Что поделываешь? – спросил Турецкий.
– Уроки, – был дан ответ.
Да не может такого быть. Турецкий снова не удержался, подошел и глянул ей через плечо. Черт знает что такое, действительно уроки. Ребенок сидит вечером дома и делает уроки. Что за молодежь пошла?!
– А кто это вопит? – он кивнул на магнитофон.
– Темнота, – вздохнула дочь. – Это же «Алиса».
– И кто это?
Нинка высокомерно покачала головой:
– Папочка, если тебя похищали пришельцы – не стоит говорить об этом вслух.
Камикадзе!
Ты сегодня король,
Камикадзе!
Начал движение вниз
Камикадзе!
Это твоя лучшая роль,
Камикадзе!
Повтори свой номер на бис…
Камикадзе – что-то это напоминает, подумал Турецкий, а, была же днем у меня такая версия. Это насчет катастрофы на второй минуте, ну да, бред есть бред.
Турецкий пошел в кабинет, вооружился-таки любимым ноутбуком, с комфортом положил ноги на журнальный столик.
– Экий ты буржуа, – заметила Ирина Генриховна.
Турецкий пощелкал по клавишам и через некоторое время сказал:
– Жена, ты чего меня обижаешь?
– В чем обида-то? – поинтересовалась Ирина Генриховна.
– Да вот пожалуйста. Слово «буржуазность» ввел в популярный европейский обиход Флобер… слышала о таком?
– Не хами.
– И употреблял его именно в этом смысле – как «плоский склад ума и пошлый образ чувств», это «культурное» значение закрепилось в языке параллельно с марксистским «научным» определением, чисто функциональным и экономическим.
В начале первого ночи, когда Турецкий тушил ночник, а умиротворенная и разгоряченная Ирина Генриховна смотрела на него с нежностью, зазвонил телефон. Турецкий подумал и отключил звонок. Жена смотрела на него и не верила своим глазам. И правильно не верила, потому что через некоторое время Турецкий включил звонок, и телефон тут же ожил.
– Может, все-таки взять трубку? – неуверенно произнес Турецкий.
– Нет, ты не станешь разговаривать.
– Почему?
– Потому что это Грязнов.
– Откуда ты знаешь? – возмутился Турецкий.
– Потому что все слишком хорошо.
Турецкий подумал и взял трубку. Это был Грязнов:
– Санек, собирайся, нашли гада.
– Где он? – Турецкий стал немедленно натягивать джинсы.
– Неглинная, 14, строение 7.
– Это что такое?
– Сандуны, темнота.
– Саша, ты куда? – обомлела Ирина Генриховна.
– В баню, – с неожиданным энтузиазмом объяснил Турецкий.
В квадратном, пять на пять метров, бассейне нежился пожилой мужчина с брюшком. Рядом плескались две особы, годившиеся ему во внучки. Купальники особы надеть забыли.
– Генеральная прокуратура. Следователь Турецкий, Александр Борисович.
– Оч… очень рад… – пролепетал Чепыжный.
– А уж я как рад, вы и представить себе не можете. А ну-ка брысь отсюда! – Это было сказано уже девицам, но, впрочем, без особой нужды, они уже и так улепетывали. И неизвестно, что произвело большее впечатление – магическое заклинание «Генеральная прокуратура» или сумрачная его физиономия.
– Значит, что получается, Валентин Степанович? – вкрадчиво спросил Турецкий. – В прятки играть изволите? Ту-154 рухнул на взлетной полосе. Это был самолет, следовавший плановым, как вы это подчеркнули, рейсом через Новосибирск в Сеул. Правильно или нет?
– Пр-равильно…
– Но в расписании Ту-154 не значится, там значится Ил-86. Позвольте вас спросить: какого черта? – Последние два слова Турецкий буквально проорал.
– Я н-не понимаю… – Чепыжный сделал попытку вылезти из бассейна, но сорвался обратно.
– Возникает закономерный вопрос: почему же в воздух поднялся Ту-154 вместо привычного на этом рейсе самолета Ил-86?
– Но позвольте… Почему я должен за это отвечать? Есть директор аэропорта, он…
– Пытаетесь выиграть время? Вы член совета директоров Шереметьева, что вы мне втираете?! Вы вписали в официальное сообщение для печати слово «плановый» – как раз для такой ситуации как эта, чтобы всегда можно было дать задний ход. Разве я не прав?! – Турецкий присел на корточки и столкнул пытавшегося вылезти Чепыжного обратно. Брызги замочили его самого. – Фу, ну у вас и водоизмещение, Валентин Степанович.
Чепыжный, едва вынырнув, в ужасе заколотил руками по воде, чтобы выплыть к другому бортику. Турецкий не спеша обошел бассейн. Чепыжный шарахнулся от него. Но теперь Турецкий, напротив, схватил его под мышки и вытащил на сушу. Швырнул ему халат.
– Утром я смогу вас арестовать. Эта подмена самолетов – нешуточная афера. Попаритесь в Лефортове, а то и в Бутырках. Через некоторое время адвокаты вас, конечно, вытащат, но не сразу, не сразу… И это все только для того, чтобы в результате честно ответить на простой вопрос. Что вы можете сделать еще и сейчас.
Ознакомительная версия.
