С профессором они познакомились, когда ей пришлось тяжело, и он всегда был готов прийти на помощь. Никогда не раздражался из-за ее постоянного присутствия. Ни разу не заскучал с ней. Он был единственным взрослым, позволявшим ей говорить о матери. Он предоставил ей духовное убежище и тем помог пережить горе. Бывали дни, когда только его забота и общая радость в решении задач удерживали ее от желания заползти под одеяло и спрятаться с головой.
Теперь она пришла на помощь к нему.
Уверившись, что Дженис находится от нее на безопасном расстоянии, Кати поднялась по ступеням и вошла в кабинет. Грязные тарелки до сих пор стояли на столе, но мешок с остатками пищи исчез.
Кейт собрала тарелки, серебряные приборы и бокалы, отнесла их вниз, на кухню. Мешок с остатками пищи обнаружила в холодильнике. Должно быть, Дженис их туда положила.
Она наполнила раковину мыльной водой, разобрала серебряную шкатулку, тщательно вымыла и высушила каждый фрагмент. Она сушила последний предмет, когда услышала звякнувший дверной колокольчик. За последние два дня она не видела ни одного посетителя. Кейт поспешила вниз — узнать, кто пришел.
Дженис уже сидела за столом. Когда Кейт увидела почтовую сумку, свешивавшуюся с плеча мужчины, и узнала Иззи Калпеппера, то бросилась к нему со всех ног: в его почте могла оказаться еще одна анонимка.
Иззи бросил на стол Дженис пачку писем, когда Кейт вошла в вестибюль.
— Кого я вижу! Кати Макдональд! Слышал, вы вернулись в город. Поживете у нас?
— Привет, мистер Калпеппер. Рада вас видеть.
— Я — тоже. Не торопитесь назад. Поживите. Дайте всем на вас посмотреть.
Он приветственно поднял шапку и ушел.
Кейт потянулась за почтой одновременно с Дженис.
— Спасибо, Дженис, я займусь этим.
— Я всегда…
Кейт схватила пачку. Если бы не анонимные письма и исчезнувшие чеки, она не стала бы подливать масла в огонь давней вражды. Но кто-то ведь должен был взять на себя ответственность в трудной ситуации. Попыталась улыбнуться. Улыбка вряд ли получилась дружелюбной, но на большее она не была способна. Придется ей, видимо, еще поучиться общаться с людьми.
Кейт снова поднялась наверх, села за профессорский стол и включила свет. Лампа очертила круг желтого света на зеленом бюваре. Кейт полезла в ящик за ножом для открывания писем.
И нашла его там, где он всегда лежал. Профессору его много лет назад подарил эксперт по тайским головоломкам. Нож был инкрустирован перламутром и нефритом, а открывался с помощью спрятанного в узоре секретного замочка. Кейт не сразу его нашла. Раздался щелчок, и в свете лампы блеснуло обоюдоострое лезвие.
Она быстро рассортировала почту на счета, рекламу и личные письма, пока не заметила конверт, адресованный ей. По телу пробежала дрожь. Она не говорила друзьям и сотрудникам, куда едет: времени не было.
Осторожно подсунула лезвие под клапан и открыла конверт. Одними ногтями вынула бумагу. Впрочем, она не надеялась, что автор оставит следы. Все, кто смотрит телевизор, знают, что нужно надеть перчатки.
Еще прежде чем развернула листок, поняла: это — анонимное письмо. Оно было составлено из букв, вырезанных из журналов и газет. Бумага, как и шрифт букв, сильно различались. Это был странный способ, провокационнее, чем компьютерная угроза. Прочитав слова, Кейт задрожала: «Немедленно уезжайте из города. Вы здесь не нужны. Вы только навредите тем, кто рядом с вами».
Кто-то в Гранвилле знал, что она здесь, и знал почему.
Ну разумеется, знали. Кроме профессора и тети Пру, это Дженис, служащие банка, Райетт, Лу Альбиони… и те люди, кому они об этом рассказали. Так что количество людей росло в геометрической прогрессии. Черт возьми, весь город знал теперь, зачем она приехала.
Все, что требовалось автору анонимки, — это накануне опустить письмо в почтовый ящик, чтобы его доставили сегодня. Но кому понадобилось ее пугать?
Ей показалось, что в комнате потемнело. Сделалось жутко. Кейт отложила письмо в сторону. Нужно включить еще свет. Но прежде чем смогла подняться, услышала глухой стук.
Кейт взглянула на дверь, надеясь, что это — профессор, но дверь была по-прежнему закрыта. Она послушала — все было тихо. «Да потому, что и слышать нечего», — сказала она себе. Должно быть, ее напугало это письмо.
И все же она оглядела комнату. Книги ровно стояли на полках. На чайном столике лежала аккуратная стопка сборников судоку. На подставке из красного дерева мерцал хрустальный шар. Все в порядке.
Вдруг что-то коснулось ее ноги. Что-то пушистое. Кейт взвизгнула, отодвинула стул и увидела серый мех.
— Пошла прочь! — закричала она и подняла ноги. Сердце билось как бешеное.
Существо подпрыгнуло и шлепнулось ей на колени. У Кейт остановилось сердце, когда ей в юбку вцепились когти. Существо вскочило на стол, повернулось и уставилось на нее блестящими глазами-пуговицами.
Кейт замерла. Ее словно парализовало, она не могла ни бежать, ни кричать. Не в силах была даже залезть на стул. Мозг медленно подключился. Это не крыса. Не крыса. Кот!
Кейт шумно выдохнула.
Кот уселся и устремил на нее любопытные глаза.
Кейт нервно рассмеялась.
— Ты меня до смерти напугал. Какой большой! Ты ведь кот, да?
Кот не ответил. Не мяукнул, не помахал хвостом. Просто смотрел на нее. Шерсть у него была длинная, шелковистая, серо-коричневая, она лоснилась и спускалась на бювар. На ушах — длинные кисточки, на шее — пышный воротник. Белые бакенбарды делали его похожим на китайского стражника.
Кейт склонилась к нему, присмотрелась. Не может быть…
— Ал? Это ты?
Кот мурлыкнул, голосок для такого большого кота был тоненький. Здоровый котище, весит, должно быть, фунтов тридцать.
Кейт быстро припомнила день, когда они с профессором нашли крошечный пушистый комочек, запутавшийся в только что подстриженных кустах лабиринта на заднем дворе. Сколько же лет прошло? Четырнадцать, пятнадцать? Они осторожно выпутали из ветвей длинную шерсть котенка, принесли в дом и налили в блюдце молока. Он умещался в ладони профессора.
Кейт назвала его Алоизом в честь мамонта из передачи «Улица Сезам». Алоиз Снаффлпагус.
Он недолго был маленьким. Через несколько дней стал в три раза крупнее и продолжал расти. Приходил в дом и уходил, когда хотел, но был ласковым и любопытным. Постоянно прыгал на шахматную доску, сшибал со стола профессорский кубик Рубика или разваливался на головоломке, над которой они работали.
— Это ты. Откуда ты пришел? Где был?
Пока она его рассматривала, Алоиз расслабился, разлегся на бюваре и закрыл собой анонимку.
Оглянулся на нее, будто спросил: «Что теперь?» — и перекатился на спину.
Кейт погладила ему живот и почесала за ушами, пока из меховой шубы не раздалось довольное урчание.
— Прошу прощения, но на сегодня довольно. Ты уничтожишь улику.
Она столкнула его с письма. Кот сердито мяукнул и поудобнее улегся на бюваре.
Теперь они вдвоем изучали письмо. Ал вскоре утратил интерес, спрыгнул со стола, прошелся по ковру и влез на подоконник.
Профессор пришел через несколько минут. После короткого сна он выглядел посвежевшим. Кейт подсунула письмо под бювар. Она не хотела лишний раз его беспокоить.
Профессор прошелся по комнате, поставил кипятиться чай. Когда все было готово, Кейт присоединилась к нему. Уселась напротив, возле камина. Они принялись за головоломки, как это было принято у них днем, когда она ходила к нему в детстве. Ал соскочил с подоконника и устроился на подлокотнике профессорского кресла.
В комнате царила тишина. Они работали каждый над своим сканвордом, но тем не менее вместе, как многие годы тому назад. Ненадолго Кейт забыла обо всех неприятностях, перенеслась в прошлое, когда она черпала в таких вечерах силы.
Из музея выехала уже поздно. На полпути домой вспомнила об анонимном письме под бюваром. Надо с утра пораньше его убрать. Завернула за угол и снова увидела свет в своем доме.
Снизила на повороте скорость и увидела на пороге Пру.
«Меня высматривает», — подумала Кейт, смиряясь с неизбежностью. Но, когда Кейт вышла из автомобиля, Пру подбежала к краю крыльца и яростно замахала обеими руками.
На мгновение Кейт замерла. Что случилось? Пожар? Сердечный приступ? Профессор? Ее отец?
— Нет! — закричала она и опрометью кинулась к дому.
Первое, о чем вспомнила Кейт, когда на следующее утро хлопнула по будильнику, — то, что согласилась пойти на свидание с Луи Альбиони. Тетино истерическое размахивание руками означало не пожар, не сердечный приступ ее отца, не чью-то смерть… По телефону звонил Луи Альбиони.
Тетя Пру стояла над ней, пока Кейт говорила по телефону. Что ей оставалось делать, как не принять приглашение на обед?
