Ну да, конечно, Генрих назвал ее Региной. Джуля мне говорила, что он вывез из Казахстана одноклассницу, которая позже вошла в дело. Значит, вот она какая, Регина. Имя вполне подходит к моей кличке — «королева». Самая натуральная, судя по осанке. Только снежная.
Забавно читать по губам, сидя через улицу от говорящих. Одно время меня это развлекало — когда передавали, скажем, трансляцию из Верховного Совета, где депутаты о чем-то переговаривались между собой, поначалу не обращая внимания на телекамеры.
Беседовали они о чем угодно, только не о докладе, который в данный момент произносился с высокой трибуны. И когда в один прекрасный день я прочитала в газете, что депутату такому-то предъявлено обвинение в мошенничестве, то вспомнила, как накануне он в прямом эфире договаривался о какой-то сделке с коллегой по депутатскому корпусу. Наверное, не одна я умею читать по губам…
Время медленно, но неумолимо приближалось к назначенному Джулей сроку.
Ровно без трех минут три парадная дверь распахнулась, и моя юная знакомая появилась на пороге, в нетерпении оглядываясь по сторонам.
Немецкая точность, черт побери! Если даже это всего лишь миф, то сами немцы поддерживают его всеми силами. Что ж, будем точными и мы.
Я расплатилась за кофе, вышла из заведения и, помахав Джуле рукой, перешла улицу.
Увидев меня, Джуля вздохнула с явным облегчением.
— Я уже думала, что вы не придете, — шепнула она мне, вцепившись в рукав, как будто я собираюсь убежать. — Пойдемте, скоро тут негде будет яблоку упасть. Обещал приехать консул…
На мое имя был выписан пропуск, и охрана проявила к моей персоне весьма краткий интерес. Я заметила, что входящих даже не проверяли на предмет оружия, а, между прочим, могли бы. Не в смысле пассов металлоискателем вокруг корпуса, но хотя бы вмонтированной в дверной проем стойкой, вроде аэропортовых.
Камеры наблюдения, установленные по обеим сторонам над дверью, кажется, вообще не работали. То есть прием был именно дружеским, веселым, и никаких пакостей на нем в принципе быть не могло. Если честно, идеальная атмосфера для преступления.
Впрочем, пока я сидела в кафе, никаких перемещений вокруг здания, которые могли бы показаться мне подозрительными, я не обнаружила.
Продавец газет («Самая полная телепрограмма на неделю вперед!»), печальный слепой с кларнетом (на самом деле был слеп — я видела, как он ощупывал пальцами монеты), девушка, долго ловившая машину и, наконец, ее поймавшая, — вот, собственно, и все. Я не заметила, чтобы кто-либо из прохожих дважды проследовал бы по этой стороне улицы. Так что если что и готовилось, то скорее всего с расчетом на неожиданность.
Разумеется, в том случае, если беда Штайнеру грозила снаружи. Но столь же велика была вероятность, что она подстерегает его изнутри.
Поэтому я попросила Джулю сразу же познакомить меня с отцом и уговорить его показать мне помещение — мол, учительница интересуется.
Генрих был еще не очень занят с гостями — подъехало всего человек пять. Когда Джуля представила меня Штайнеру, я удивилась — насколько взрослой казалась она мне в кафе, настолько явным ребенком была сейчас, даже голос стал каким-то писклявым.
— Папа, а это Евгения Максимовна, — произнесла она, подходя вместе со мной к отцу. — Она преподает у нас этикет. Помнишь, я тебе говорила?
— Нет, не помню, — тотчас же ответил Генрих. — Не припоминаю…
Рука Джули, сжимавшая мой локоть, на мгновение напряглась.
— К сожалению, моя память очень избирательна, — с виноватой улыбкой обратился ко мне Генрих. — Увы, бизнес съедает почти все свободное время, и я не могу как следует контролировать учебу Джули. Впрочем, я думаю, что она не очень огорчается из-за этого.
Мы все рассмеялись.
Генрих провел меня по коридору, рассеянно тыкая пальцем в двери по обеим сторонам:
— Тут бухгалтерия, дальше — отдел рекламы, группа по работе с красителями, слева — отдел новых разработок. Надеюсь, вы не занимаетесь промышленным шпионажем? — спросил он полушутя.
— Макет нового слоника может оказаться прибыльным товаром, если я украду чертежи? — спросила я, призывно сверкая глазами.
Штайнер скривился.
Ему совсем не улыбалось общаться с дамой, озабоченной поиском «настоящих» мужчин. Но мы уже миновали коридор, и Штайнер ввел меня в конференц-зал, где и должен был состояться прием. После огромного холла, уставленного кадками с искусственными пальмами, здесь приятно было видеть охапки живых цветов.
— Тюльпаны прямо из Голландии, — похвасталась Джуля. — Нам самолетом привозят. А вон в той корзине особый сорт, ни у кого таких нет…
— Да-да, по пятнадцать марок за штуку… Джуля, солнышко, — тут же спохватился Генрих, — разве можно так откровенно хвастаться? Евгения Михайловна тебя за это не похвалит!
— Максимовна, — поправила я его. — Смею вас заверить, Генрих Оттович, Джуля на редкость послушная и способная ученица.
Штайнер довольно улыбнулся. Комплименты в отношении собственных детей любят все, а уж мужчины — в особенности, это я не раз замечала.
Пока Джуля бегала между корзинами и старалась потрогать и понюхать приглянувшиеся ей тюльпаны — совершеннейший ребенок, — я улучила минуту, когда она отошла от нас на значительное расстояние.
— Господин Штайнер, — серьезно проговорила я. — Понимаю, как вы заняты, особенно сегодня, но, поверьте, мое появление здесь не случайно. Нам с вами необходимо срочно переговорить по крайне важному вопросу. Это касается вашей дочери.
— Да? — удивленно поднял брови Генрих. Казалось, он выглядел расстроенным. — Ну что же, давайте пройдем в кабинет. Только, прошу вас, недолго. Может быть, вы изложите самую суть, а детали…
— Герр Штайнер! — появилась в дверном проеме Регина с миниатюрным мобильным телефоном в руке. — Звонили из консульства, гости уже выехали.
Я заметила, что Регина следовала за нами по коридору в небольшом отдалении. Хотя я и не оглядывалась, блестки ее платья отражались в начищенных панелях и латунных табличках на дверях.
Мне показалось, что в ее сугубо деловом сообщении проскользнули личные нотки.
«Мне не нравится, дорогой босс, что возле вас вьется эта озабоченная дама, и мне еще больше не нравится то, что вы уделяете ей столько времени», — таков был интонационный подтекст.
Фраза про гостей из консульства была произнесена хорошо поставленным голосом человека, который привык распоряжаться в этой фирме, человека, с мнением которого не может не считаться босс.
Впрочем, я могла уловить не все до конца… Мне показалось, что Регина чем-то крайне обеспокоена. И относится ли ее внутренняя тревога ко мне (повод — ревность), или она по-настоящему боится чего-то?
Но чего? Может быть, Регина тоже осведомлена о телефонных звонках с угрозами?
— Что? Уже выехали? — с видимым облегчением отозвался Генрих.
Мое общество явно начинало тяготить его, и он был рад переключиться на хлопоты, связанные с приемом столь важных гостей.
— Ну, вы пока тут осмотритесь… — бросил он мне на ходу, отделавшись виноватой улыбкой. — Мне нужно еще кое-что подготовить…
И был таков. Да-да, улепетнул из зала в коридор, и до меня уже доносились приветственные возгласы из холла — очевидно, подъехали немцы.
Я раздраженно оглянулась по сторонам. А где же Джуля? Как же ее обещание все время находиться рядом с отцом, чтобы я могла постоянно быть рядом с ней и, значит, поблизости от Генриха?
А никак.
Девочки и след простыл. Только что она пробегала между цветочными корзинами, а теперь ищи ее где хочешь. Вот и полагайся после этого на твердые обещания несовершеннолетних.
Я решила идти напролом и, развернувшись, быстро возвратилась в холл. Как бы там ни было, нарушение обязательного условия со стороны Джули — еще не повод для отказа от работы. И не такое случалось…
* * *
А случались действительно самые ужасные вещи. Казалось, какой-то злой дух из всех вероятных возможностей всегда выбирает наихудшую.
Вспоминая фильм «Ее звали Никита», я каждый раз улыбаюсь сцене, когда героиня, выполнив задание по ликвидации какого-то субъекта в ресторане, бежит в сортир с намерением улизнуть через окошко.
Ан нет, фигушки, окошко замуровано. Казалось бы, и без того непростое задание усложняется сразу на десять порядков. Девица с фигурой подростка и огромным пистолетом бегает по ресторану и отстреливается от целой группы охранников, проворонивших своего шефа.
Впоследствии, само собой, выясняется, что никакой ошибки с окошком не было: его заделали специально, чтобы посмотреть, как Никита выберется из этой безвыходной ситуации.
И со мной случалось нечто подобное. Нет-нет, не подумайте дурного — я, в отличие от героини французского фильма, а потом его американского римейка, ни в кого по кабакам не палила.
