«Что она собралась вскапывать в эту жару?» — недоуменно подумала я, но тут сердечко мое заколотилось… Девица направлялась в сторону ворот, явно имея целью прогулку в лес.
— Неужели будет что-то там вскапывать? Но не червей же для рыбалки… Стоп! Неужели?! — я чуть не свалилась с наблюдательного поста.
Тем временем Елена, пройдя совсем рядом и, слава богу, не поднимая головы, действительно углублялась по тропинке в лес.
Я ловко слезла с дуба и, крадучись, последовала за нею, прячась за деревьями. «Как все получается ясно и просто до гениальности, — думала я. — Она, конечно же, его сообщница, и он, чтобы самому не светиться, дал ей команду в тиши и безлюдье извлечь вещичку из тайника. А вечерком он заберет пистолет и, возможно, ночью переправит куда-то… Куда? Там разберемся. Главное — не терять девицу из виду».
Тем временем Елена вышла на небольшую круглую полянку, где точно посередине рос какой-то кустарник с красными ягодками, волчьими, что ли? Я, не выходя из леса, присела на корточки в зарослях кустов. Но видимость была ничего себе.
Девица, явно никогда ничего тяжелее (хотелось сказать х…я) пилки для ногтей не державшая в руках, пыхтя и сопя, стала рыть землю в двух шагах от самого длинного куста. Работа давалась ей с таким трудом, землю она выбрасывала такими маленькими кучками (как ребенок песочек совком), что мне даже стало жалко и хотелось крикнуть: «Давай помогу!» Но я сдержалась и стала обдумывать свои дальнейшие действия.
«Если захватить ее вместе с пистолетом прямо здесь, то придется конвоировать дамочку вплоть до дачной двери. А вдруг по пути кто-нибудь встретится, и она начнет сдуру орать!
С другой стороны, если позволить Елене войти с пистолетом в дом, она запрется на все запоры, задраит окна и будет ждать хахаля. Что же мне, штурмом дачу брать? Нет, — решила я твердо, — будь что будет, но сцапаю красотку с поличным прямо тут, не отходя от кассы…»
Для целей устрашения или возможной обороны я захватила с собой газовую «беретту», и теперь эта штука покоилась в моей сумке, дожидаясь своего часа. И этот час вскоре пробил.
Уже практически выбившись из сил, Елена отбросила в сторону лопату и вытащила из весьма неглубокой ямки… какой-то круглый длинный саквояж, явно старинной работы, с блестевшими на солнце медными деталями.
Утирая обильно струящийся пот, она присела в тени кустарника, казалось, забыв о только что вырытом предмете, и стала глубоко дышать, закрыв на минуту глаза.
Когда же она их открыла, ей стало, мягко говоря, не по себе. Выражаясь точно и прямо — хреново ей стало. Ибо перед нею стояла миловидная женщина, чуть-чуть постарше возрастом, и держала в руках явно не игрушечный пистолет. Дуло было направлено в лицо Елены, и по выражению моего лица она поняла, что шутки плохи и сопротивление тем более неуместно.
— Ч-ч-что вы хо-хотите, — на девицу напала какая-то нервная дрожь.
— Всего лишь, чтобы ты, милая, медленно встала и молча пошла к своей фазенде.
— В-вы г-граб-бительница? — она была белее мела.
— Нет. И не убийца. Я простой частный сыщик. И мне позарез нужно то, что лежит в этом вот чемоданчике.
— Н-но там…
— Я знаю не хуже тебя, что там. Пошевеливайся!
Для пущей острастки я подтолкнула ее дулом в спину, подхватила чемоданчик, и мы двинулись в обратном направлении.
— Не вздумайте бежать или кричать. Стрелять буду без предупреждения, — я наслаждалась собственной свирепостью и видом этой трясущейся мокрой курицы.
Путь к даче занял у нас не больше пятнадцати минут, и по дороге — о счастье! — мы никого не встретили.
Как только за моей спиной захлопнулась входная дверь фазенды Кульбицкого, я с облегчением перевела дух и спросила у своей пленницы, где тут кухня.
— Пойдемте на второй этаж, там столовая и терраса, — уже более уверенно проговорила Елена, все-таки свои стены помогают…
Чтобы не подвергать себя и дело напрасному риску, я скрепя сердце велела Елене вытянуть руки перед собой.
— Клац, — и защелкнулись новенькие наручники, купленные мною недавно по случаю у знакомого мента-прощелыги.
— Ой, ой, больно, зачем это? — запричитала девица, но я велела ей молчать, пообещав в противном случае запихать еще и кляп в рот.
…Посередине большущей столовой стоял соответственно огромный длинный стол, рассчитанный на одновременный прием не менее двадцати-тридцати гостей. Вдоль стен была расставлена различная кухонная мебель, стулья… На стенах висели некачественные копии с картин фламандцев, изображавших гастрономическое изобилие.
Я усадила девицу в одно из кресел, поставила саквояж у нее в ногах, а сама придвинула стул и устроилась напротив.
— Ну что ж, поговорим… — Я, признаться, еще наслаждалась непроходящим испугом Елены. — Значит, вы, гражданка Мещерякова, являетесь законной любовницей гражданина Кульбицкого Алексея Владимировича…
— Я… да, ну, в общем…
— И целом вы не только любовница, но и сообщница.
— Какая сообщница?
— Преступления. Организации «похищения у самого себя» ценной исторической вещи с целью незаконного получения страховки, шантажа и вымогательства. Будете отпираться?
— Я… он… мы ничего не воровали, — она вдруг заплакала и попыталась скованными руками утереть слезы, но, естественно, из этого ничего не вышло.
— Нечего реветь. Надо уметь отвечать за свои поступки. Когда должен приехать Алексей? Каков был ваш дальнейший план относительно вот этого? — я кивнула на чемоданчик. — И вообще, расскажите все по порядку, начиная с организации взлома сейфа, — кто делал, чем, как, когда?.. Мне нужны все подробности.
— Я… я… ничего не знаю… Мы сегодня хотели отпраздновать годовщину помолвки и вот это… выпить, — в ее глазах вдруг появился ужас.
Произошло нечто такое, в результате чего стул из-под меня был выбит и я оказалась на полу с вывернутыми назад руками.
* * *
За два часа до этого момента братья-мордовороты спокойно разобрались с тормознувшими их гаишниками. Стражей автомобильно-дорожного порядка удалось угомонить не столько предъявлением всевозможных солидно-липовых ксив, сколько объяснением, что дамочка из «Жигулей» явно торопилась на Канатчикову дачу. Это объяснение было подкреплено десятидолларовой купюрой и уверениями в дальнейшем подобном и постоянном сотрудничестве.
Вычислить, куда по этой дороге направлялись «Жигули», для ребят не составляло никакого труда. Они мигом смекнули, что объект интереса Пинкертонши — дача босса. А дальше уже все было, как говорится, делом техники. Они проследили за всеми перемещениями и пертурбациями, происходившими с двумя дамочками. Машину братцы оставили с той стороны дачи, где действительно была калитка в заборе и тоже проезжая дорога.
Прокрались вслед за арестованной и ее конвоиршей до дверей столовой, подслушали все, что было надо, и… в нужный момент приступили к активным действиям.
* * *
Мои же собственные наручники теперь сковывали мне запястья. Освобожденная Елена злорадно и пребольно пнула меня прямо в коленную чашечку и отошла к бару приготовить напитки для прибывших. Она явно знала, кто эти двое мощных парней (несмотря на то, что их мрачные фейсы в области глаз закрывали некие как бы карнавальные маски).
Я глубоко вздохнула и начала:
— Какое вы имеете право нападать на меня и тем более лишать свободы?
— Какое надо, — грубо буркнул один из верзил и на всякий пожарный стал еще связывать мне ноги веревкой. Тут я изловчилась и, когда он нагнулся, красиво и с хрустом заехала ему носком кроссовки под челюсть. Он издал горлом какой-то хлюпающий звук и повалился на спину.
Я вскочила и, не давая компании опомниться, в длинном прыжке выбросила ногу по направлению солнечного сплетения второго бандита.
В это время раздался жуткий грохот и звон — Елена от неожиданности выронила тяжелый медный поднос, уставленный бокалами. Я отвлеклась глазами в сторону буквально на доли секунды, однако этого было достаточно, чтобы мордоворот поймал летящую в его грудь ногу, крутанул, и я головой врезалась в бетонный пол.
Из временно нахлынувшей тьмы я стала возвращаться к звукам и запахам бытия, очевидно, не скоро. Сначала я услышала некое монотонное причитание-бормотание, как если бы мулла читал Коран… С трудом разлепив глаза, я стала усилием воли настраивать на резкость мутно-очерченные предметы, пытаясь заодно выяснить, откуда исходят звуки. Наконец у противоположной стены я увидела сидящую на корточках фигуру братка, который, держась двумя руками за горло, раскачивался из стороны в сторону и пытался изрыгать матерщину — но слова застревали в опухшей глотке.
Мое положение и состояние было немногим лучше. Голова разламывалась на части, словно спелый астраханский арбуз. Ноги, пока я валялась без сознания, были туго стянуты бельевой веревкой, в результате чего я оказалась полностью лишена свободы движений.
