– Иду, иду-у! – через некоторое время послышался высокий женский голос, а затем и треньканье ключей.
За деревянной дверью оказалась еще одна, гораздо более внушительная – металлическая, с множеством замков. Невидимая женщина отперла их все и напоследок выдвинула длинную задвижку, после чего дверь открылась. На пороге стояла стройная светловолосая женщина в узких белых брючках и легкой курточке из мягкой бледно-салатовой ткани. Русые волосы были собраны в хвост, на лоб падала прямая челка. При тусклом освещении она казалась совсем юной, и я приняла ее за дочь Боброва. И только когда мы прошли в прихожую, я увидела, что женщине как минимум за тридцать.
– Лара! – крикнул Бобров, бросаясь к ней и хватая за руки. – Ларочка!
Он всхлипнул и прижался к ее груди.
– Что, что такое? – испуганно вопрошала женщина, оглядывая нас всех тревожным взглядом красивых светло-ореховых глаз.
– На меня было покушение! Я чуть не погиб! – срывающимся голосом, взахлеб говорил Бобров, не стесняясь присутствия посторонних.
– Боже мой! – только и проговорила Лариса, отступая на шаг в глубь прихожей. – Ты не ранен?
– Нет-нет, – тут же успокоил ее супруг, гладя по волосам. – Слава богу, все обошлось. Это вот спасибо Евгении Максимовне. Кстати… – Он обернулся ко мне и жестом подозвал. Я подошла поближе и кивнула. – Познакомьтесь, это моя жена Лариса. А это Евгения Максимовна, мой… Одним словом, она, можно сказать, спасла мне жизнь! – с пафосом закончил Бобров.
Лариса бросила на меня короткий оценивающий взгляд, чуть нахмурилась, но вежливо улыбнулась в ответ и сказала:
– Спасибо вам большое! Я весьма рада.
Она вряд ли была мне рада, но старалась этого не показывать. Бобров тем временем взял себя в руки, подобрал сопли и теперь отдавал распоряжения. Начальнику охраны он приказал «аккуратно» разузнать последствия аварии на реке близ Аткарска, а также напомнил, что завтра в девять утра смена должна быть в ювелирном магазине. Потом отдал еще кое-какие инструкции, довольно мелкие и дежурные, а затем распустил всех с миром. Кроме меня, разумеется.
– Что же мы стоим? – спохватилась Лариса. – Проходите.
– Да! – тут же вспомнил о своих обязанностях хозяина Бобров. – Лара, покажи Евгении Максимовне ее комнату и предложи чаю или кофе.
– Ой, а я уже отпустила домработницу… – произнесла Лариса. – Но я сейчас по-быстрому что-нибудь организую.
– Спасибо, – отказалась я. – Ничего не нужно. Я бы только приняла душ.
– Конечно, комната и душ для гостей на втором этаже, – оповестила меня Лариса. – Поднимайтесь за мной.
Я закинула на плечо свою сумку с вещами и последовала за Бобровой по витой полукруглой лестнице на второй этаж. Она провела меня к дверям душа, показала комнату и ушла. Я с легким сердцем осталась одна.
В душе все было наготове: свежие полотенца, гели, шампуни, мыло, губки и мочалки. Я с удовольствием врубила воду на полную мощность и выдавила в ванну ароматную пену. Понежившись в ней несколько минут, сполоснулась и пошла осматривать владения. Забывать о том, что я здесь по работе, было нельзя.
Одетая в белую футболку и шорты – в особняке было очень тепло, – с влажными волосами, я спустилась вниз. Бобров и Лариса сидели в гостиной на широком диване, на овальном столике перед ними стояла бутылка вина и два бокала. На тумбочке напротив стоял небольшой телевизор старой модели.
– Присоединяйтесь к нам, Евгения Максимовна, – сказал Бобров. – Правда, экран маловат – не успел купить в гостиную новый телик взамен разбитого. – Все никак время не выберу.
– Ничего страшного, – тут же сказала Лариса. – В конце концов, его мало кто смотрит. Мне некогда, а Катя постоянно торчит в Интернете. Эта игрушка поинтереснее. Это раньше телевизор заменял все, сейчас это устаревшее развлечение.
– Кстати, где она? – оживился Бобров.
– Как всегда, – пожала плечами Лариса. – Торчит в своем «Контакте», строчит, переписывается, кажется, с половиной земного шара.
– Позови ее, пожалуйста, – попросил супруг. – Я соскучился. Кстати, и Евгении Максимовне стоит с ней познакомиться. Катюша – это моя дочь, – объяснил он мне. – Только я прошу вас, называйте ее Камилла.
– Почему? – немного удивилась я.
– Ну, ей так больше нравится, – улыбался Всеволод Евгеньевич. – К тому же это ее сценический псевдоним. Она учится в музучилище на отделении вокала. Неплохо поет, мечтает о мировой сцене – ну, как многие девочки в ее возрасте.
– А сколько ей? – перебила я.
– Восемнадцать, – почему-то со вздохом произнесла Лариса.
– И как, есть шансы для мировой славы? – полюбопытствовала я.
– Ну, пока все ограничивается местными концертами, – сказал Бобров. – Но мы работаем в этом направлении.
– Пойдемте, – поднялась с дивана Лариса и легкой походкой направилась к выходу.
Возле одной из дверей она остановилась и постучала. Никто не отозвался.
– Опять в наушниках сидит, – прокомментировала Лариса, качая головой, и решительно толкнула дверь.
На диване, поставив на колени ноутбук, полулежала совсем юная девушка в белой футболке и темно-синих джинсах в мелкую полоску, с такими же, как у матери, длинными, светлыми волосами. Только они у нее были распущены по спине. И та же прямая, короткая челка на лоб, как у Ларисы. Вообще, они были удивительно похожи, причем у меня создалось впечатление, что Лариса намеренно усиливает это сходство стилем одежды и прической – чтобы соответствовать возрасту дочери. Наверняка она бывала счастлива, если их с Катей принимали за сестер. Надо отдать ей должное, выглядела Лариса Боброва и впрямь очень молодо, но все же… Когда тебе под сорок, невозможно выглядеть на восемнадцать. Девушка была увлечена процессом и совершенно нас не замечала: она в упоении перебирала пальчиками по клавишам и щелкала мышью. Переписка с «половиной земного шара» шла полным ходом.
– Камилла! – повысила голос мать.
Девушка подняла голову. Она тут же перевела взгляд на меня и, кажется, осталась не очень довольна.
– Камилла, пойдем к нам, отец просит, – проговорила Лариса.
Камилла помотала головой и поднесла руки к ушам, показывая, что она ничего не слышит.
– Да убери ты эти затычки! – раздраженно проговорила мать, подходя к ней и выдергивая из ушей дочери наушники.
– Мама! – недовольно произнесла та. – Что такое?
– Отец зовет! – повторила Лариса.
– Я сейчас не могу, у меня важная переписка, – отмахнулась Камилла.
– Отец хочет тебя видеть! Он расстроится! У него был тяжелый день! – перечисляла Лариса все возможные аргументы.
– Ну, я приду обязательно, только позже, ладно? – смягчила тон девушка. – Скажи, что я тоже соскучилась.
– Вот, познакомься, это Евгения Максимовна, помощница отца. Она поживет у нас, – отрекомендовала меня Лариса.
– Очень приятно, – кивнула девушка, не отрывая глаз от экрана ноутбука.
– И чего ты находишь интересного в этой аське? – поморщилась Лариса.
– Не в аське, а в «Контакте»! – поправила Камилла.
– Да одно и то же! – махнула рукой мать. – Вообще, я считаю, что это пустая трата времени. – Она повернулась ко мне, апеллируя как к союзнику. – Все эти глупые записки! Ну кто станет дружить или знакомиться через Интернет? Какие-нибудь убогие люди!
– Я там познакомилась с Вадиком! – с негодованием отвергла версию матери Камилла.
Она даже поднялась на постели и уставилась на нас, пылая праведным гневом.
Мать, видимо, не нашла что возразить, потому что только повторила:
– Как освободишься, подойди к отцу. Нехорошо так. – И вышла из комнаты вместе со мной.
– Современная молодежь! – с улыбкой пожала я плечами на выразительный взгляд Ларисы.
– Ладно, пойдемте, – со вздохом махнула та рукой.
Сидеть вместе с Бобровыми мне не очень-то хотелось. Всеволод Евгеньевич хоть и не был уже в полном раздрае, все же находился под впечатлением от сегодняшнего инцидента и периодически вновь принимался его вспоминать и делиться с супругой своими переживаниями, та принималась его успокаивать. Чуть позже к родителям присоединилась Камилла. Слава богу, у Боброва хватило ума не рассказывать ей о происшествии, вместо этого он принялся расспрашивать дочь, как прошел ее день и что интересного произошло.
Я явно чувствовала себя лишней. Извинившись, решила пройтись по дому. Убедилась, что все шторы плотно задернуты, проверила комнаты на наличие скрытых камер и прочих чужеродных предметов. Все было чисто.
Бобров не стал долго засиживаться, тем более что жена нацедила ему с полстакана успокоительного, и лекарство, помноженное не алкоголь и стресс, привело к тому, что Всеволод Евгеньевич вскоре стал тереть глаза и длинно зевать. Камилла к этому времени уже упорхнула к себе.
– Давайте спать, – предложил Бобров, поднимаясь. – Завтра с утра на работу.
– Всеволод Евгеньевич, – на всякий случай предупредила я, – может быть, после случившегося имеет смысл отсидеться дома?
