– Я ничего такого не замечала.
– Надо бы приглядеться. Вот вы завтра выйдете из дома и аккуратно понаблюдаете, что за люди вас окружают. Не лезет ли кто-то слишком часто на глаза?
– А если я кого-то запримечу?
– Было бы неплохо. Только не пытайтесь самостоятельно выяснить с этим человеком отношения, предоставьте это интересное дело мне.
– Ладно, – согласилась Прошкина, потом подняла на меня глаза, полные мольбы, и спросила: – Полина, я не могу без работы. Но уж не знаю, стоит ли мне искать новое место в городе, пока этот негодяй не отыщется?
Кажется, Вера намекала на то, чтобы я взяла ее себе в помощницы по хозяйству. Я пока не была к этому готова.
– Пожалуй, надо с трудоустройством несколько повременить. Думаю, несколько дней хватит для того, чтобы со всем разобраться.
– Ладно, я сделаю вид, что ищу новую работу, а сама буду смотреть, нет ли за мной «хвоста». Кажется, в детективах это так называется.
* * *
Только я проводила Прошкину, как дед пристал ко мне с расспросами:
– Ну и что ты думаешь? Кто лишил работы несчастную женщину с больным ребенком?
– Не исключено, что какая-нибудь склочная соседка решила крепко потрепать ей нервы.
– А смысл?
– Просто такое хобби – бытовой вампиризм. Если так, то мы ее быстро вычислим и поставим на место.
– А мне кажется, все гораздо серьезнее. В «Сытый слон» приходила не какая-то психопатка, а уверенный в себе мужчина с милицейским удостоверением.
– Ну, может, это ее друг? Знаешь, даже серьезные мужики иногда пляшут под дудку сумасбродных баб. Кстати, Бабенко запомнил его фамилию?
– В том-то и дело, что нет. Полетт, а как ты съездила в архив?
– Удачно. Есть неплохие шансы сохранить историческое здание. Правда, нет гарантии, что интернат оставят в том же помещении. Ведь принято решение объединить несколько коррекционных интернатов.
– Помню, помню, умные головы решили одни интернаты закрыть, а другие укрупнить. Это, конечно, позволит сэкономить бюджетные средства. О несчастных детях и их родителях никто не подумал. Да, у нас все делается через пень-колоду… Вера так убивается из-за этого…
– Ариша, я смотрю, ты проникся к ней безграничной симпатией.
– А что? Приятная женщина, услужливая такая… Телефон зазвонил, я на минуточку из столовой вышел, так она посуду взялась мыть. Ума не приложу, кто ей вредит. И ведь по самому больному, сволочи, бьют! Лишают средств к существованию, зная, что материальной помощи ждать не от кого. На одну пенсию по уходу за ребенком-инвалидом вдвоем не проживешь.
– Согласна. С работой у нее как-то не клеится, плюс к этому соседи двинули на нее огромной липкой массой…
– Почему липкой?
– Потому что они бросают в ее адрес необоснованные обвинения, от которых не так-то легко отмыться. Но это еще не все. У Веры был бойфренд, так он дал ей отставку.
– Да, крупномасштабно! Наступление на всех фронтах. Пожалуй, тут требуется воображение, чтобы представить Вериного врага во всей красе. Обычно людям не прощают успеха, богатства, но ничего этого у Прошкиной нет… Кстати, а кто тот человек, в смысле, Верин ухажер?
– По жизни – неудачник, по профессии – телемеханик на железной дороге. Вот его фотография. Покажешь ее Бабенко?
– Покажу, – Ариша надел очки и стал присматриваться к Алябьеву. – Ну, не знаю… Лицо симпатичное… А Вера его подозревает?
– В том-то и дело, что нет. Любит она его, фотку вот с собой носит… Мне кажется, она надеется на то, что у нее с Павлом еще все наладится.
– Н-да, жила она себе, жила, и вдруг в одночасье поехала под уклон ее старательно отлаженная жизнь. Чтобы такое случилось, кто-то должен был задействовать немалые ресурсы.
– Если бы Бабенко запомнил фамилию или хотя бы подразделение милиции, в котором числится тот «добрейший» человек, мы бы не задавались сейчас этим вопросом.
– Да, не спорю, Стас облажался, но он просто не был готов к такому раскладу. Я сегодня же предъявлю ему эту фотографию для опознания… Слушай, Полетт, может, мы все-таки возьмем Прошкину на работу? Так, на пару часов два-три раза в неделю…
– Похоже, она успела накапать тебе на мозги, да?
Ариша проигнорировал мой вопрос, сообщив:
– Пожалуй, я не буду терять время, поеду в казино. Стас обещал туда сегодня заскочить. Ты меня к ужину не жди, буду поздно.
– Удачи! – сказала я и отправилась в свою комнату.
Пересмотрев архивные документы, я вдруг поняла, что к делу пора подключить прессу. Перед авторитетом печатного слова иногда пасуют даже большие начальники. Я стала искать визитку Светланы Петиной, журналистки, освещающей вопросы культуры.
– Алло!
– Здравствуй, Светлана! Это Полина Казакова.
– Добрый вечер! – сказала Петина суперофициальным тоном. – А, Полина! Прости, я не сразу сообразила, что это ты. Какие-то проблемы?
– Света, я хочу заказать тебе одну статью.
– О чем?
– О незаслуженно забытых исторических памятниках Горовска.
– Не думаю, что сейчас это актуально. Вот преодолеем кризис, тогда можно будет о памятниках позаботиться.
– Жаль, а я так на тебя надеялась. Света, а ты вообще в курсе, что планируется снос интерната на Стрелковой?
– Что-то такое слышала, – ответила Петина без особых эмоций в голосе.
– А ведь зданию почти полтора века, его проектировал сам Кошинский. Там сначала был пансион благородных девиц…
– Да? Не знала, что в Горовске был такой. А ты ничего не путаешь?
– Нет, у меня есть копии документов из областного архива.
– Было бы любопытно на них взглянуть. Хотя у меня сейчас столько материалов в работе, даже не знаю, удастся ли в ближайшее время пристроить в номер интересующую тебя статью.
Ну вот, а я думала, что журналистика – это утомительный поиск злободневных тем. Кажется, Петина набивает себе цену.
– Да, Света, я забыла тебе сказать, оплата, как в прошлый раз.
– Вот с этого и надо было начинать! – обрадовалась журналистка. – А тебе как срочно это надо?
– Я не говорю, что хотела бы уже завтра увидеть в газете материал о готовящемся сносе исторического памятника, а вот в течение следующей недели…
– Ладно, я завтра с утра поговорю с главным, попробую перераспределить приоритеты. А ты подъезжай ко мне в редакцию часам к одиннадцати, – сказала Светлана и отключилась.
С утра я немного поупражнялась в игре на саксофоне, а потом поехала в редакцию. Поднявшись на лифте на шестой этаж, я прошлась по длинному коридору и заглянула в нужный мне кабинет. Знакомой журналистки на месте не оказалось, и я поинтересовалась у ее коллег, когда она появится. Мне сказали, что Петина срочно уехала в командировку, а вернется оттуда не скоро. Эта информация ударила меня обухом по голове. Не люблю, когда планы рушатся под натиском непреодолимой силы.
Я закрыла дверь, пошла к лифту и вдруг в конце коридора увидела Светлану. Она шла мне навстречу, разговаривая по мобильнику, а затем свернула направо. Значит, не заметила. Я ускорила шаг, рассчитывая догнать журналистку и уточнить, когда она вернется в Горовск. Подошла к лестнице, посмотрела вверх-вниз, след Петиной уже простыл.
– Простите, – обратилась я к молодому человеку, поднимающемуся снизу, – вам сейчас Петина не встретилась?
– Нет, – сказал он.
Я пошла наверх, заглянула на этаж – коридор был пуст. Тогда я достала мобильник и позвонила Светлане. Номер был свободен, но Петина мне не отвечала. Я тут же нашла этому простое объяснение – она у главного редактора или в бухгалтерии, и ей там не до разговоров. Поскольку журналистка была без верхней одежды, то я решила вернуться на шестой этаж и подождать ее около кабинета. Возможно, коллеги, увлеченные работой, просто не въехали в ситуацию.
– Девушка, – обратилась ко мне женщина, вышедшая из кабинета, – ну я же сказала вам, что Светланы Юрьевны сегодня не будет. И завтра тоже. Скорее всего, она вернется недели через две.
– Странно, но я пять минут назад видела ее здесь.
– Вы обознались. У нас есть одна девушка, сильно на нее похожая. Их многие путают, – женщина смотрела на меня таким открытым взглядом, что я ей поверила и пошла к лифту.
На четвертом этаже лифт остановился, двери распахнулись, и я увидела перед собой журналистку, назначившую мне встречу. У меня не было никаких сомнений, что это именно Петина, а не ее двойник. Какие-то доли секунды мы смотрели друг на друга, затем Светлана попятилась назад. Но я успела выскочить из лифта прежде, чем двери закрылись.
– Ой, Полина, ты? – моя визави изобразила на лице искреннее удивление. – А я, знаешь, в командировку срочно уезжаю.
– Мне сказали. А когда ты приедешь?
– Не знаю. Представляешь, главный редактор меня в такую глушь послал!
– В какую? – недоверчиво осведомилась я.
– По отдаленным деревням, – ляпнула журналистка и сделала страдальческое лицо.
– Только не говори, что будешь там фольклор собирать! Это не твой профиль. Света, может, хватит юлить? Думаешь, я не поняла, что ты меня избегаешь?
