Александр Чернобровкин - Последнему - кость

– Смирниха.

– Приехала, никак? – Мать пошла встречать гостью.

Галина Степановна, мать Светки Смирновой, полная рыжеволосая женщина, заполнила дом высоким громким голосом.

– Привет, подруга! Ну, как поживаешь?.. Да, на праздники приехала. Решила, вот, тебя навестить... А это Лешка? Ты смотри, какой вымахал! И не узнаешь!.. Ну, как учишься? Небось одни двойки?

– Эту четверть хорошо закончил, учительница похвалила, – похвасталась за него мать.

– Моя тоже хорошо учится, отличница. А растет! Приеду в следующий раз, а она уже замужем! – с довольной улыбкой произнесла Смирнова и вытянула из кармана иностранной куртки бутылку водки.

Глаза матери радостно заблестели.

– Сейчас я грибков маринованных наберу, сальца нарежу... – заметалась она.

– Да сядь, поговорим сначала, водка никуда от нас не денется.

– А чего там, за столом и поговорим... Порфиров! – позвала она мужа.

Налили и Алексею. Пил как воду – привык уже. А потом отламывал маленькие кусочки хлеба, долго мял пальцами и проглатывал шершавые шарики, слушая разговор старших.

Мать, выпив, оживилась.

– Ой, Галь, ты прям вылитая Алла Пугачева!

Смирнова благосклонно улыбнулась и кивнула головой, подражая певице.

– Представляешь, захожу в райцентре в ресторан, заказываю покушать, сто грамм коньяка, жду. Смотрю, вся кухня вывалила, уставилась на меня. Официантка принесла заказ и спрашивает: «Извините, вы не Алла Борисовна?» Не хватало, чтобы Аллочка по таким забегаловкам ходила! За кого они принимают ее?! – наигранно возмущалась Смирнова, чисто по-женски, основываясь только на схожести рыжих шевелюр и одинаковом количестве лишних килограммов, помогала известной певице нести бремя популярности. – Тоже мне, ресторан! Вот в Германии!.. – Она после развода с мужем работала три года вольнонаемной, парикмахером, в группе советских войск в ГДР и любила при каждом удобном и неудобном случае напомнить об этом.

Лешка с интересом слушал о незнакомой, недосягаемой загранице, о речных пароходах, на которых сейчас работала Светкина мать, о Черном море, куда после профилактического ремонта отправится ее судно, о мужиках из экипажа, от которых отбоя нет. Выпив полрюмки, выделенные отцом, Лешка мечтал о других городах и странах, о том, как когда-нибудь побывает там.

– Ну, а вы чего молчите? Рассказывайте, как живете! – закончила Галина Степановна.

– А что мы? – грустно ответила мать. – Живем – и все.

– Райкин мужик завтра работает, не знаешь? – спросила вдруг Смирнова.

Райка, младшая сестра матери, работала фельдшером в леспромхозе, а ее муж – электриком.

– Не знаешь, отец? – переадресовала мать вопрос.

– Вроде с утра должен дежурить.

– А зачем он тебе?

– Да так... починить кое-что надо...

Зачем она спрашивала о муже тетки Райки – Алексеи узнал на следующий день. С утра опять валил мокрый снег, и, чтобы не сидеть дома, Лешка пошел к родне посмотреть телевизор. Порфировский телевизор не работал уже месяца три, надо было везти в райцентр, чтобы поменяли кинескоп, но когда были деньги, не до телевизора было: каждый день такое кино в доме – хоть зрителей выноси. Родственники жили богато: мотоцикл с коляской, цветной телевизор, новая полированная мебель во всех комнатах, ковры на стенах, хрусталь в серванте. И еды у них всегда было навалом, и всякая, даже магазинные колбаса и сыр. Лешка старался приходить к ним в гости так, чтобы попасть за стол. Дожидаясь обеда, он сидел перед телевизором на ковровой дорожке – так удобней. Рядом, на диване, устроились два двоюродных брата и сестра – круглолицые и розовощекие, как молочные поросята. Старший из братьев, пятиклассник Сергей, в последнее время часто прибегал к Лешкиной защите, и за это всячески старался отблагодарить. Он выпросил у матери конфет для двоюродного брата, показал новую игру, подаренную ему на день рождения. При этом он без умолку тараторил, объясняя происходящее на экране телевизора, будто Лешка сам не понимал.

В сенях послышался знакомый голос. Светкина мать заглянула в комнату, поздоровалась с детьми и ушла с хозяйкой на кухню. Алексей обратил внимание, что у Смирнихи заискивающее выражение лица, она все время теребила носовой платочек, как делает и ее дочь Светка перед контрольной или сочинением. Вскоре тетка Райка вернулась в комнату и достала из тумбочки, набитой лекарствами, две металлические коробки, в которых позвякивали инструменты, потом еще раз пришла за ватой и пузырьками с какой-то жидкостью. Слышно было, как хлопком закрыли дверь на кухню.

Сергей почему-то перестал болоболить, завертел головой, наблюдая за матерью, к чему-то прислушался, когда она заперлась с гостьей. В глазах его появился необычный огонек. Двоюродный брат пересел на пол, шепотом предложил Алексею:

– Пойдем в игру поиграем.

– Сейчас, досмотрим.

– Пойдем, не пожалеешь, – выдохнул ему на ухо Сергей.

Лешка нехотя последовал за братом в соседнюю комнату. Игра была слишком детской, о чем и было сказано хозяину.

– Подожди, я тебе такое покажу-у!.. – многозначительно потянул Сергей.

В комнату заглянула сестра, и он принялся объяснять правила игры. Лешка слушал вполуха, но изображал повышенное внимание, поняв, что сестра пришла шпионить. Когда она вернулась к телевизору, Сергей прошептал:

– Иди за мной, но тихо-тихо.

Выкрашенная белой краской дверь имела в верхней половине две стеклянные вставки, закрытые изнутри цветастыми занавесками. У планки, разделявшей стекла, где сходились занавески, внизу образовались узкие треугольные щели. Через правую Лешка увидел широкую спину склонившейся над столом тетки Райки.

– Шире, – произнесла она.

И тут Алексей заметил, как сбоку от тетки шевельнулась нога, согнутая в колене, отклонилась в сторону, открывая толстое белое бедро. Тетка наклонялась и выпрямлялась, бедро открывалось больше или меньше, несколько раз видны были светло-рыжие курчавые волосики. Глухой стон заставил Лешку перевести взгляд дальше. Сперва подумал, что рот завязан полотенцем, но потом разглядел, что полотенце было вставлено, как кляп, и придерживалось рукой Смирнихи. Концы его иногда дергались.

Тетка Райка отошла в сторону – и Лешка увидел все.

Кончик его языка медленно перемещался по верхней пересохшей губе, потом спрятался, сдавленный губами, и помог протолкнуть в глотку свербящий комок воздуха. Рядом хрипло дышал двоюродный брат.

– Ага, а я расскажу маме!.. – послышался сзади шепот.

Лешка вздрогнул обернулся. Двоюродная сестра улыбалась ехидно: дотронешься – закричит. Сережка расплющил указательным пальцем нос и губы, умоляя молчать.

– Тихо! – шептал он, увлекая сестру за собой, – Что я тебе дам!.. У тебя такого-никогда не было!

– Что дашь? – упиралась сестра.

– Ну...

Алексей не дослушал, сколько стоит молчание, вернулся к телевизору. На экране мелькало что-то, играла музыка, младший из братьев чему-то смеялся, размахивая ручонками, а Алексей видел и слышал совсем другое. В ушах стояло приглушенное мычание, а перед глазами вспыхивали розовые клочки ваты и слипшиеся от крови волоски, подрагивающий живот и холодная сталь медицинских инструментов. Тут еще сестра, одетая в короткое платьице, вернулась на диван и начала баловаться шариками от подшипника, катая их по натянутому подолу, и стоило повернуть голову чуть влево, как видны были голубенькие трусики с двумя вертикальными складками внизу.

Шумно отворилась кухонная дверь, осторожные шаги добрались до соседней комнаты, скрипнула кровать.

– Сейчас чаю принесу, – послышался голос тетки Райки.

Вскоре она принесла чай, зазвенела ложечкой в чашке. Тетка прошла позади Лешки к серванту, сунула деньги в кувшинчик, стоявший в дальнем углу на верхней полке. Алексею казалось, что тетка все знает и смотрит на него с укоризненно-гадливой ухмылкой, решает, выгнать ли пинком под зад или потыкать носом, как нашкодившего щенка. Не поднимая головы, он встал с дорожки и пробормотал невнятно, будто со словами выползал свербящий комок, проглоченный у двери:

– Пойду я.

– Обедать не останешься?

– Нет.

– Как хочешь, – буднично произнесла тетка Райка. – Да, матери напомни, чтоб долг занесла.

– Напомню, – справившись с отвращением, сказал Лешка.

Проходя через соседнюю комнату, увидел лежащую на кровати Смирниху. В одной руке чашка, в другой платочек, которым терлись красные, постаревшие глаза. Ноги немного раздвинуты, ниже колен покрыты волосиками того же цвета, что и там, на ногтях облезлый педикюр.

Зато на улице Алексей не видел никого и ничего. Под ногами вдавливался грязный снег, стельки промокли, он шел, не разбирая дороги.

– Леха, чего не здороваешься? – послышалось сзади.