— А что говорит охранник? Положим, свидетельские показания он действительно давать не может, но рассказать-то, как все было, неофициально, он имеет право? — Лена кивнула в сторону папки.
— Ну, что охранник… — Следователь открыл папку и перевернул несколько листов. — Он видел убийцу, бросился за ним следом, на какое-то время потерял из виду, нашел в лифте куртку и пистолет преступника, затем задержал этого самого Синицына, узнал его, как объясняет, по татуировке на затылке. Но это тоже, как вы понимаете, не сильный аргумент. Нужны более веские доказательства вины подозреваемого, поэтому Синицына пришлось отпустить.
— Чудесно, — недовольно произнесла Лена.
— Послушайте, — Фролов слегка понизил голос. — Положим, я верю охраннику и на девяносто пять процентов могу поручиться, что убийца — именно Синицын. Положим, вы, ознакомившись с показаниями, убедитесь, что убийца — Синицын. Но что мы с вами можем сделать, не имея достаточной юридической базы для ареста и передачи дела в суд? Допустим, я бы устроил здесь средневековые пытки, загонял бы иголки под ногти подозреваемому, растягивал на дыбе, прижигал каленым железом и все-таки вытребовал бы признание в убийстве, даже, может быть, имя заказчика бы узнал. Но все равно любой мало-мальски грамотный адвокат на суде растер бы все наши обвинения в порошок, развеял по ветру. Это безуспешное предприятие, и я искренне сочувствую, что вам придется им заниматься. Хотя от души желаю удачи. Вот материалы дела.
— Негусто, — грустно улыбнулась Лена, принимая из рук Фролова тощую картонную папку, завязанную белыми тесемками. — Впрочем, вы действовали полностью в рамках Уголовно-процессуального кодекса.
— с- Хорошо что вы это понимаете, — сердечно поблагодарил ее следователь.
— Все равно спасибо за помощь, — улыбнулась Лена.
— Не за что, — развел руками следователь.
Она встала, резко развернулась на каблуках и вышла из кабинета.
Оказавшись в узком коридоре, Лена свернула на черную лестницу, пристроилась на подоконнике между лестничными пролетами, прикурила сигарету, развязала завязки на папке и принялась изучать бумаги. Времени на это ушло немного: несколько жалких листочков, исписанных корявым почерком, с показаниями охранника офиса, описание места происшествия, несколько фотографий, адреса. Синицына и Фомина. Фотографии Лена смотреть не стала, не глядя, засунула в бумажный конверт и убрала на самое дно сумки.
«Что же делать теперь? — начала рассуждать она про себя. — Поехать к Синицыну и допросить его? Не лучшая идея. Во-первых, с него сняты все обвинения, и он имеет полное право отказаться, со мной разговаривать вообще, но даже если и не откажется, вряд ли при виде моих прекрасных глаз он немедленно решит признаться во всех грехах, включая глумление над хомячком, совершенное во втором классе средней школы. Поэтому встречу с ним отложим, а вот побеседовать с охранником Фоминым еще раз не помешает. Может, он добавит что-нибудь важное?»
Лена еще раз взглянула на адрес: спальный район на окраине Москвы. Ехать туда по утренним столичным пробкам под палящим июньским солнцем практически равнялось добровольному самоубийству, но делать было нечего. Лена надела солнечные очки, включила звук магнитолы на полную мощность и отправилась в путь.
Дверь Лене открыл сам Фомин. Густая щетина на его лице, мешки под глазами, дрожащие руки говорили о том, что прошедшие сутки дались охраннику нелегко.
— Вы из милиции? — спросил он, глядя на Лену. — Проходите.
— Я не из милиции. Елена Бирюкова, следователь Генеральной прокуратуры, — ответила Лена, оказавшись в прихожей.
— Вот оно как, — вздохнул Александр. — Но зачем вы пришли? Я уже все рассказал, и, кажется, ваши коллеги не поверили ни одному моему слову.
— Вы ошибаетесь, — мягко возразила Лена. — Вам верят. Но одной веры недостаточно для того, чтобы привлечь убийцу к ответственности, нужны еще и доказательства его вины.
— Доказательства! — воскликнул Александр. — Какие еще нужны доказательства, если я собственными глазами видел, как этот подонок застрелил человека, я схватил его. Да я на Библии могу поклясться, что этот Синицын — убийца. А мне толкуют про какие-то юридические тонкости и доказательства.
Лена хотела снова возразить, но тут поняла, что этот разговор в точности копирует ее беседу со следователем, только теперь она сама выступает в роли Фролова, поэтому она только развела руками.
— А эта сволочь еще прикидывалась невинным ягненочком, — не успокаивался охранник. — Он знаете что заявил? Что я подлый обкуренный наркоман, напал на мирного тихого прохожего, который прогуливался по улицам и наслаждался красотами столицы.
Вид у Александра был очень обиженный, и Лене даже хотелось его пожалеть, но следователю Генпрокуратуры это не пристало, поэтому она просто с сожалением покачала головой.
— Послушайте, Саша, я вам верю, мне не нужно ничего доказывать. Но ведь вы работник правоохранительных органов, должны понимать, что свидетелем обвинения быть не можете… Просто постарайтесь вспомнить, вдруг было еще что-то, что может нам помочь и о чем вы забыли рассказать Фролову?
— Нет. Я ничего не забыл, все рассказал, — горестно говорил Александр.
— Ну, неужели никто больше не мог увидеть этого убийства? — настаивала Лена.
— Нет…
— Может быть, ваш напарник, или сотрудники фирм, располагающихся на первом этаже, или еще кто-нибудь? — с отчаяньем спросила Лена.
— Нет. Милиция уже всех опросила. Хотя, мне кажется, что может быть еще один свидетель, но Фролов даже слышать про это не захотел, — со вздохом добавил Александр.
— Что за свидетель? — насторожилась Бирюкова.
— Бабка-попрошайка. Она отиралась около входа в офис как раз перед приездом Колодного. Я ей десятку дал — до того надоедлива была, а потом прогнал, но она не могла далеко уйти. Возможно, она что-то видела.
— Бабка. Где же искать ее, эту бабку? Вы можете ее описать? — Лена полезла в сумочку за блокнотом.
— Ну, как ее описывать? — пожал плечами Александр. — Бомжиха, она и есть бомжиха. По-моему, тронутая слегка. Когда говорит, шепелявит сильно и хромает еще. А, клюка у нее была такая…
— Какая? — насторожилась Лена.
— Такая, большая, деревянная. Кривая. Прямо как у колдуньи из сказки.
— Ну что ж, и на этом спасибо, — поднялась со стула Лена. — Авось и пригодится.
Лена отлично понимала всю абсурдность своей идеи, но совершенно серьезно собиралась разыскать бабку-попрошайку среди бездомных, обитающих и промышляющих в непосредственной близости от офиса Колодного. И хотя у Бирюковой не было никакой уверенности в том, что интересующая ее нищенка — постоянная жительница тех мест, Лена снова отправилась в центр. Припарковав машину, Лена двинулась в сторону метро, поскольку знала, что именно там имеют обыкновение обитать бродяги.
Центральная станция, недавно отстроенный новый «Макдональдс» неподалеку, открытое кафе тут же — отличное место для различного рода сброда. Промышляющая попрошайничеством публика была разношерстной. Возле главного входа в «Макдональдс» обосновалась молодежь. Мальчики и девочки несвежего вида, с волосами, выкрашенными во все цвета радуги, одетые в потертые кожаные куртки со множеством различных железяк, значков, брелоков с изображениями каких-то устрашающего вида музыкантов и исполнителей. Они тусовались своей достаточно большой компанией, всячески изображали презрение к сытой вальяжной публике, сосредоточенно поедающей буржуйские гамбургеры и запивающей их буржуйской кока-колой, изредка отпускали шуточки и едкие замечания в адрес того, кто смотрел на них с особенным негодованием. Чаще всего человек старался закончить свой обед как можно скорее и ретироваться. Но несмотря на это, классовая ненависть вовсе не мешала подросткам промышлять по чужим столам, доедая и допивая оставленное наевшимися посетителями.
Ближе к летнему кафе собиралась публика иного рода. Мужчины и женщины неопределенного возраста, со следами давней и глубокой алкогольной зависимости на лице, одетые в невообразимое тряпье, с сизыми носами и провалившимися глазами, распространяющие удушающий «аромат» в радиусе десятка метров вокруг себя. Они жадными глазами следили за людьми, допивающими пиво из стеклянных бутылок, и с последним глотком оказывались рядом, буквально вырывая заветную тару из рук посетителя, периодически переругиваясь между собой из-за трофея. И даже слабые попытки охраны кафе выставить их за пределы заведения не имели должного воздействия.
Лена, миновав и первую компанию, и колоритных бомжей, уверенным шагом направилась ко входу в метро. Там, на ступеньках, располагалась особенная порода людей — профессиональные нищие, демонстрирующие свои увечья, выставляющие напоказ страшные язвы и кровавые раны, предъявляющие справки о тяжелых неизлечимых болезнях, удостоверяющие документами наличие пятнадцати слабых здоровьем детей и престарелых родителей.
