— Нам нужен Аскольд Крымский.
— Четвёртый этаж, двенадцатая квартира, — сообщил охранник и с надеждой спросил. — Неужели вы, наконец, его арестуете?
— Почему его надо арестовывать? — удивлённо спросила Тина.
— А вы его песни слышали?.. Нет?.. То-то!.. Он называет себя композитором-песенником, а я считаю, что он композитор-убийца!..
— За что вы его так?
— Он же калечит вкус молодёжи… Вот, видите… — Охранник кивнул в сторону толпы у входа. — Они все к нему.
— А кто это? — спросил Борис.
— Молодые стихоплёты — сегодня у него «рыбный день».
Борис удивлённо поднял брови.
— Простите, не понял?
— Он им раздаёт «рыбу»… Болванки для будущих текстов, — пояснил охранник и напел: — Та-та-та-та, тата-та-та, та-та, та-та, та-та… Это и называется «рыба».
— Откуда вы так хорошо в этом разбираетесь? — уважительно спросила Тина.
— Я сорок лет проработал музыкальным критиком, а теперь вот Крымского охраняю. Подрабатываю к пенсии… Попался бы он мне тогда, этот Крымский-Корсаков!..
Дверь им открыл сам хозяин, маленький, худенький, приветливый, бородка и усы подстрижены под Чайковского.
Он пригласил их в свой просторный кабинет. Все его стены были увешаны фотографиями, на которых был запечатлён Крымский в компании с популярными певцами, артистами и политиками.
— Чаёк?.. Кофеёк?.. Коньячок?.. Водочку?.. — гостеприимно предложил он.
— Спасибо, мы спешим. Пожалуйста, расскажите про машину Кононова, как, откуда и когда она появилась?..
— Рассказываю. Я обычно работаю по ночам. Тёмное небо, луна, звёзды — всё это даёт эмоциональный всплеск, тонизирует меня, наступает прилив вдохновения и я…
— Простите, — осторожно, чтобы не обидеть, прервал его Борис, — мы обязательно поговорим о процессе вашего творчества, но сейчас нас очень интересует всё, что связано с Кононовым. Когда вы увидели его машину?
— Было около часа ночи. Я стоял на балконе, проверял на слух только-только сочинённый припев… Я всегда так делаю, чтобы проверить мелодию, ритм, тональность… — Увидев нетерпеливый жест Бориса, продолжил. — Так вот, стою я на балконе и вижу, как Кононов заезжает на стоянку… — Вы уверены, что это был Кононов?
— Конечно. У него светло-серая «Вольво», её все у нас в доме знают.
— Кто в ней сидел, вы не заметили?
— Сверху это невозможно. Сквозь стекло просвечивался водитель, крупный, широкоплечий, конечно, это был Кононов.
— Рядом кто-то ещё сидел?
— Нет.
— За ним никто не следил? Может, вы заметили кого-нибудь у дома?
— Нет. Никого.
— Продолжайте, пожалуйста.
— Собственно, это всё. Я ещё немножко попел, потом вернулся к роялю и завершил песню. Я всегда, если начал работать, не уйду спать, пока не запишу последнюю ноту. — Он присел к роялю. — Если надо, я могу вам пропеть то, что я тогда сочинил.
— Спасибо, в следующий раз, — испуганно остановил его Борис.
— Постарайтесь вспомнить, — попросила Тина, — когда вы на балконе ещё немножко попели, ничто не привлекло вашего внимания.
— Поздно уже было. Когда со стоянки выехала машина, я ещё подумал: куда это на ночь?
Какая машина? — встрепенулся Борис. — Вы не запомнили её марку?
— «Лада», белая… Конечно, запомнил и удивился: ведь у нас в доме только импортные машины.
— Когда она выехала?
— Минуты через три-четыре после того, как Кононов въехал.
— Спасибо. — Борис поднялся, вслед за ним Тина. — Простите, мы у вас отняли время, а вас там народ ждёт.
— Подождут. Я ведь не всегда к поэтам обращаюсь — иногда и сам стишками балуюсь. Вот, как сейчас, например… — Ударил по клавишам. — Надеюсь, будет шлягером. — И протяжно запел. — «Люблю-ю-ю свою страну-у-у, люблю-ю-ю свою-ю-ю жену-у-у…». И припевчик не плох, правда?.. Поётся уже в темпе: «Страну, как жену! Жену, как страну! Люблю! Люблю!
Люблю!..». Ну, как?
— По-моему, здорово. Я у вас потом перепишу слова и спою своей любимой.
— Пожалуйста! У меня много песен о жене.
— Вы её так любите? — спросила Тина.
— И люблю, и… как бы вам точнее сказать… — Он рассмеялся. — Тема рядом лежит.
В кабинете Лукопереца уже сидели капитан Рябой и два эксперта — доктор Сидоренко и инженер-механик Лапшин. Он и сообщил все подробности:
— Кононова нашли за городом, под утро, на просёлочной дороге, без сознания, с перебитыми, точнее, с раздавленными ногами. По показаниям очевидца, его машина около часу ночи въехала на подземную стоянку.
— Да, нам его сосед назвал это же время, — подтвердила Тина.
— Значит, там его и поджидали, — предположил Сидоренко. — На затылке след от удара чем-то тяжёлым, вероятно, от этого он потерял сознание, после чего его отвезли за город и там подложили под колёса — на брюках чётко отпечатались следы шин.
— Ясно, что машина, в которой его увезли, перед этим тоже въехала на стоянку, — заключила Тина. — Очевидно, это «Лада», которую видел тот же сосед. Значит, кто-то из живущих в доме предоставил преступникам свой пульт, чтобы поднять шлагбаум… Надо проверить жильцов, имеющих машины.
— Хорошенькая работка! — хмыкнул Лукоперец. — Мне уже доложили: в доме двадцать два этажа, шестьдесят шесть квартир. Дом элитный, живут богатенькие, в каждой семье минимум по две машины, значит по два пульта. Кроме того, пульты есть и у охранников, и у механиков, и у уборщиков…
Полковника поддержал Лапшин.
— А я вас, товарищ старший лейтенант, совсем огорчу: сегодня есть умельцы, настолько владеющие электроникой, что им ничего не стоит открыть любую машину, а тем более, поднять шлагбаум.
Наступила пауза. Лукоперец повернулся к Пахомову.
— Что-то вы сегодня непривычно молчаливы, майор. Поведайте, о чём задумались?
Борис ещё несколько секунд помолчал. Потом спросил:
— Вам это не напоминает покушение на Бурляева?.. Не убить, а покалечить… Запугать, вывести из игры… Даже машина такая же — «Лада», конечно, тоже ворованная…
В этом что-то есть!.. Правильно мыслите, майор!.. — похвалил его полковник и закрепил свою похвалу только что рождённым афоризмом. — Видите: когда включаются мозги, выключаются глупости! — Он вытащил из ящика и поставил на стол фотографию любимых внучек-близняшек, очевидно, чтобы они могли полюбоваться на его умного подчинённого. — У вас уже есть какие-то идеи?
— Идей пока нет — есть предположения: у Кононова были плохие отношения с женой и тестем, даже, враждебные… Думаю, они были бы не прочь от него избавиться, тем более, что он уже всё переписал на единственную трёхлетнюю дочку — это значит, что опекуншей и владелицей всего имущества остаётся его жена… — Он снова задумался. — Но почему они его не убили, а только покалечили, как в случае с Бурляевым?.. Между этими двумя преступлениями может быть какое-то связующее звено… Не исключено, что исполнители те же самые, тогда это значит, что заказчики Бурляева их порекомендовали семейству Кононова… А если так, значит, они были близко знакомы…
— Так начинайте действовать! — нетерпеливо прервал его Лукоперец.
— Слушаюсь! — Борис встал, вслед за ним вскочила Тина.
— С чего будете начинать?
— С жены Кононова, — отрапортовал Борис, — думаю, она уже пришла в себя. А если повезёт, может, и Кононов сумеет ответить на пару вопросов.
— Правильное направление, — похвалил его полковник — А старший лейтенант Валежко пусть займётся опросом соседей, может, ещё кто-то что-то заметил.
— Обход соседей мы проделаем оба — это будет быстрей. И к жене Кононова тоже поедем оба… — Борис метнул взгляд на Тину, и добавил. — Мы теперь к жёнам, любовницам и любым свидетельницам едем вместе — это способствует продуктивности допроса…
— В дом, где живёт Кононов, поезжайте чуть позднее, — посоветовал полковник, — там половина бездельников, они спят до полдня. — И завершил своим афоризмом. — Кто не работает, тот не ходит на работу.
Жена Кононова сидела на том же месте, всё так же с поникшей головой, но показалась уже более спокойной.
— Не очень напрягайте её, — попросил врач. — Мы еле-еле привели её в норму.
— Начинай ты, — предложил Борис Тине, — женщине с женщиной легче найти общий язык.
Тина присела рядом, представилась и, стараясь не растревожить её, осторожно спросила:
— Как вас зовут?
— Антонина, — не поднимая головы, ответила толстуха.
Тина глянула на Бориса, он подбадривающе кивнул, она поглубже вдохнула воздух и заговорила «максимально деликатным» голосом:
— Скажите, Тоня, почему вы считаете себя виноватой в том, что произошло?
— Потому что я его прокляла, — по-прежнему глядя в пол, ответила она.
— Прокляли?
— Да.
— Как прокляли?
— Обыкновенно. «Чтоб ты свои ноги поломал… Чтоб они тебя не носили…». — Она, наконец, подняла голову и взглянула на Тину. — Теперь вам ясно?.. — И снова стала раскачиваться и причитать. — Это я виновата!.. Я виновата!.. Я виновата!.. Я!.. Я!.. Я!..
