Интересно, он от чистого сердца спрашивает или проверяет? Что вообще они обо мне слышали? А, собственно, какая разница? Даже если знают они достаточно много, что мне мешает просто соврать? В конце концов, когда женщина врет, настоящий мужчина должен сделать вид, что он ей верит. Игорь настоящий? Без сомнения. Так за чем же дело стало?
— Да нет, в том-то и дело. Девчонки тоже просили моего совета, но я им посоветовала только одно — постараться перевести дело в Тарасов. Это будет во всех отношениях удобнее. Да, и связи у вас там наверняка есть, верно?
— Найдутся, если поискать, — подтвердил Игорь, извлекая меня из каюты.
Он что, теперь все время будет меня за руку таскать? Нет уж, сейчас мне никто не помешает привести себя в порядок, даже гора трупов. Но Игорь, кажется, против этого и не возражал, наоборот, в его бормотанье было что-то и про прическу, и про душ.
Душ мы приняли вместе, прическу мне дали поправить самостоятельно. На протяжении всего этого времени меня крайне занимала одна мысль: понял он, что я вру, или нет? И если понял, то почему промолчал? Все дело в том, что он такой настоящий мужчина, или он играет по каким-то своим правилам? Ладно, там видно будет.
Наконец-то я привела себя в порядок! Да, в порядке я ничего себе, определенно ничего. Сколько там у нас времени? Ото, уже почти девять часов, завтракать пора. То-то мне так хочется есть!
Нет, астральная связь у нас с Игорем все же существует:
— Таня, идем завтракать! Готова?
— Ага. — Чего-чего, а завтракать я всегда готова. А также обедать и ужинать. И если бы не мой сверхактивный образ жизни, то плакала бы моя фигура.
Завтрак наш прошел не очень весело, что вполне соответствовало моменту. Минорное настроение в той или иной степени охватило всех, причем мужики все как один лишились аппетита. Сидели, угрюмо уставясь в тарелки и время от времени роняя отрывочные фразы. На меня же, наоборот, напал жор, и я ела за четверых.
Больше всех молчавший Владик вдруг произнес:
— А девки сейчас в ментовке маются. Или в морге. А мы сволочи.
— Ну чего ты опять заводишься, ну говорили же тебе… — отозвался Сережа.
— Ладно, помню. — Владик обернулся ко мне и добавил:
— Извините нас, Таня. Мы немножко не в себе и говорим глупости. Не обращайте внимания.
— Да я все понимаю, — с набитым ртом пробормотала я.
После этого странноватого диалога вся компания вновь погрузилась в молчание, а я — в поглощение завтрака.
В это время помощник капитана громко и с выражением зачитывал пассажирам расписание экскурсий на этот день. Я с интересом выслушала его сообщение, гласившее, что всем пассажирам предлагается посетить главные достопримечательности славного города Козьмодемьянска (так вот, оказывается, милиции какого города подкинуто столь славное дельце). В число главных достопримечательностей вошли музей под открытым небом «мордовская деревня», картинная галерея и какой-то парк. Уж не знаю почему, но возможность лицезреть эти замечательные места не вызвала у меня особого энтузиазма. Мне показалось, что без «мордовской деревни под открытым небом» я смогу спокойно жить дальше, а что касается картинной галереи, то я никогда не чувствовала особой склонности к изобразительному искусству и не смогла бы оценить все великолепие Козьмодемьянских картин.
Мои спутники тоже почему-то не обрадовались предстоящей экскурсии, наоборот — пошептавшись, они пришли к единому мнению, которое тут же довели до моего сведения:
— Танюша, мы не поедем на экскурсию, — сказал Игорь все с тем же умеренно-печальным выражением лица, которое словно прилипло ко всем троим.
— Нам очень жаль, что мы не сможем вас сопровождать, — подхватил Владик, — но вы понимаете, у нас такое… такая ситуация, что нам не до экскурсии.
Ага, слава богу, не сказал — горе. А то бы я начала что-то подозревать. Уж больно не похоже, что у них горе, смерть лучшего друга и так далее. Владик очень точно подобрал слово — у них ситуация. Им надо остаться на корабле. Кстати, зачем? Посидеть, подумать, посоветоваться? Помянуть друга? Внести какие-то изменения в свои планы? Возможно, все три варианта. А еще есть четвертый, который мне очень не нравится, но который вполне имеет право на существование — им надо замести какие-то следы. Может такое быть? Допускаю, даже очень. За это говорит многое — и их странный разговор за завтраком, и нежелание покидать теплоход, чтобы помочь Ире и Кате. Как ни крутите, но создается впечатление, что их устраивает обвинение Гены в убийстве.
Да, обвинение устраивает, но не потому, что они сами виновны, — вот какое у меня ощущение. Хоть вы меня режьте, хоть стреляйте, но ситуация у них очень интересная. И мне до смерти хочется в ней разобраться. Но при мне они вряд ли будут это обсуждать. А посему:
— Конечно, конечно, я все понимаю. Вам надо побыть одним. Я прекрасно съезжу одна, не беспокойтесь. Вечером я к вам присоединюсь, а сейчас мне надо идти переодеться.
Я попыталась упорхнуть в свою каюту, но за мной поплелся Игорь, который существенно осложнил мне подготовку к сегодняшней операции. В результате, когда я оказалась на пристани вместе со всеми экскурсантами, я была подготовлена только к экскурсии, а не к той работе, которую я для себя наметила.
Дело в том, что я решила пожертвовать расширением своего кругозора и начать отрабатывать деньги, которые вручила мне Катя. Для всех, и прежде всего для моих печальных новых знакомых, я отправилась на экскурсию. На самом деле я подумала, что неплохо было бы в подходящий момент оторваться от всех и навестить здешнюю милицию, а заодно Иру и Катю. И на корабль неплохо было бы вернуться пораньше, проверить, как страдают трое друзей.
А Игорь все продолжал что-то бубнить, мешая мне сосредоточиться. Интересно, что же все-таки я забыла взять, важное такое? Ну вот, уже нас в автобус загоняют, а я так и не вспомнила. Что же, вспомню в самый неподходящий момент.
Прощание с Игорем было трогательным, как будто я отправлялась на войну, а он оставался дома и обещал меня дождаться. «Дан приказ ему на запад…» и так далее. А еще очень некстати возникла ассоциация с закланием невинной, очень трогательной жертвы: ей-богу, такое ощущение, что мы больше не встретимся. Может, он под автобус бомбу пристроил? Было бы абсолютно некстати.
Господи, ну и глупости тебе, Татьяна, в башку лезут! Ну влюбился человек, жалко ему отпускать тебя даже на короткое время. Чего тут странного? Не он первый, не он последний. От тебя вечно мужики голову теряют!
С этой мыслью и с твердым убеждением, что я умру от чего угодно, но не от скромности, я влезла в автобус в числе последних. Игорь еще раз пожелал мне счастливого пути и заверил, что будет очень скучать, и я опустилась на переднее сиденье, рядом с экскурсоводом.
Моя ошибка тут же и обнаружилась: в автобус надо было влезать первой! В крайнем случае — второй. И пробираться на заднее сиденье, и прикрываться газетой. Ну как я теперь незаметно скроюсь в самом начале экскурсии, если семидесятилетний дядечка-экскурсовод немедленно проникся ко мне симпатией и завязал знакомство.
— Здравствуйте, меня зовут Виталий Николаевич.
— Здравствуйте, очень приятно, — ага, безумно приятно. — Таня.
— Просто безобразие, что такая чудная девушка путешествует без спутника.
— Да нет, спутник есть, но он остался на теплоходе, — и попробуйте сказать, что я вру.
— Все равно, ему нет оправдания. Такую девушку нельзя отпускать ни на шаг. Украдут.
— Так он и не хотел, но поехать не смог. — Приз тебе, Татьяна, за честность.
— Никаких оправданий ему! — продолжал настаивать Виталий Николаевич и поцеловал мне руку.
О, господи, и он туда же. Ну куда мне деваться, будучи обремененной такой красотой и обаянием? Правильно, облиться серной кислотой. Тогда ничто и никто не будет отвлекать меня от работы.
Я начала подумывать, как бы мне сменить тему разговора, но мне помогло внешнее обстоятельство:
Виталий Николаевич должен был приступить к выполнению своего долга. Он очень церемонно попросил у меня прощения за вынужденно прерванный приятный разговор, взял микрофон и начал:
— Господа, город Козьмодемьянск был основан в 1583 году, но получил свое нынешнее название…
И речь его полилась уверенно и привычно. Время от времени он делал какие-то красивые жесты, указывая, по-видимому, на какие-то особенно замечательные здания, но я его уже не слушала. Сделав вид, что мне очень интересен его рассказ, затаив дыхание, я абсолютно выключила свое сознание из окружающей действительности и принялась за обдумывание своего дела.
А кстати, ни помощник капитана, ни сам капитан, вообще никто из теплоходного начальства не упомянули о происшествии на верхней палубе. Ни слова, ни полслова. Все хорошо, прекрасная маркиза. Нет, их, конечно, можно понять: зачем им лишние неприятности. Все-таки они везут людей, которые заплатили им деньги за спокойный, беззаботный отдых, а вовсе не за свое участие в детективной истории. Но как бы я ни сочувствовала команде теплохода, вряд ли им удастся удержать все в тайне. Вот если бы убийство произошло глубокой ночью, часа в три! А милиция с экспертами приехала бы в четыре, до рассвета. И они бы быстренько все закончили, увезли труп, и никто бы ничего не видел, кроме тех, кому это положено.
