должны создавать ей рекламу? — спросил он. — Она, подобно плохим фильмам, пьесам или книгам, просто не попадает в поле зрения нашего журнала.
— Так же, как обычное мошенничество и изготовление фальшивых денег, — ехидно заметил Леон.
— Я понимаю, Леон, но в конце-то концов…
— В конце-то концов, — вмешался я, — уже полдень, и мы как раз добрались до высших ценностей, точка в точку.
Рой с улыбкой повернулся ко мне.
— Что ж, если у вас есть кое-что — выкладывайте.
— Думаю, что есть, — сказал я. — Мыслишка, которая всем пойдет на пользу, в том числе нам самим. Она касается «Фьючеруэйз». Нам всем кое-что известно о том, чем занимаются этажом ниже.
— Ох уж эти алхимики, — сказал Рой. — А самим-то им это известно?
— Я сильно подозреваю, — продолжал я, — что они сбились с пути с этими самыми Субсидируемыми Специалистами. Мы могли бы принести двойную пользу, занявшись ими и пустив пробный шар для них.
И я стал развивать свою мысль. По идее Субсидируемые Специалисты — это нечто грандиозное. Суть этой затеи — вложить капитал в одаренных молодых людей, чтобы создать им надлежащие условия, дать образование, а затем обеспечить им место в каком-нибудь выгодном предприятии, через которое и будет погашена первоначальная задолженность. Исходная сумма в виде обыкновенных акций и облигаций также предусматривала бы страховые премии, гарантируя нужную эмиссию и нормальный ежегодный дивиденд.
Разумеется, не все молодые люди, какими бы одаренными и удачливыми они ни были вначале, добьются одинаковых успехов.
Но организация действовала бы как объединенный фонд с единым руководством, и наши расчеты показали, что такое предприятие в конечном счете принесет огромную общую прибыль.
Нечего и говорить, такой план значил бы очень много для тех, кого изберут для участия в этом фонде. В каждого из специалистов нужно было бы вложить что-нибудь около миллиона долларов начиная с семнадцатилетнего возраста.
Я рассказал коллегам, что социальные последствия подобного проекта, если его довести до логического завершения, предполагали бы не только конец бедности, невежества, болезней, но и — неизбежно — конец преступности.
— Мы можем предложить новый подход к общей проблеме преступности, — сказал я в заключение. — Преступность не более неотъемлема от общества, чем дифтерит, ломовые телеги или черная магия. Мы привыкли думать, будто преступность исчезнет лишь в какой-то далекой Утопии. Но на самом деле условия для ее уничтожения могут быть созданы уже сейчас.
Сама эта идея как будто была специально создана для нашего журнала, и все присутствующие понимали это.
— Что ж, это, похоже, открывает перспективу снижения преступности, — осторожно сказал Рой. По лицу его было заметно, что в голове одна мысль сменяла другую. — Я вижу, в каком плане эта идея нам подходит. Но как быть с ребятами из «Фьючеруэйз»? И как к этому отнесется тридцать третий этаж? Ведь это их материал, у них есть свои соображения насчет того, что с ним делать, разве не так?
Я ответил, что, по-моему, это не так. Мафферсон, Орлин и еще полдюжины людей из расположенного этажом ниже научно-исследовательского отдела, именуемого «Фьючеруэйз», работают над проектом под названием «Субсидируемые Специалисты» почитай что год, а результатов пока не видно, и едва ли мы их когда-нибудь увидим. Я сказал:
— Дело в том, что они не знают, бросить ли им проект, а если нет, то что с ним делать. Я думаю, Хаген будет приветствовать передачу его нам. Мы можем дать краткое предварительное обоснование самой идеи.
— «В завтрашний день — без преступлений», — начал импровизировать Рой. — «Ученые объясняют почему, финансисты подсказывают как». — На мгновение он задумался. — Но я не вижу в подобных публикациях никакого иллюстративного материала, Джордж.
— Графики.
На том мы и порешили. Во второй половине дня я позвонил Хагену и за три минуты согласовал с ним наше новое начинание. Потом поговорил с Эдом Орлином, и тот согласился, что Эмори Мафферсон вполне подходящий для нас человек, и вот Эмори предстал передо мной собственной персоной.
Мне доводилось видеть его лишь мельком. Ростом он был не более пяти футов и сидя казался выше, чем стоя. Лицо его постоянно выражало легкое смущение.
После того как мы поговорили о его новом задании, он поднял вопрос личного характера.
— Послушайте, Джордж.
— Да?
— Как у вас, в «Краймуэйз», со штатами? Ну, провернем мы это дело с Субсидируемыми Специалистами, а потом?
— А что, вы хотите перейти к нам?
— Боюсь, как бы мне не пришлось это сделать независимо от моего желания. Эд Орлин прямо-таки сиял от счастья, когда узнал, что меня на время передают в ваше распоряжение.
— Не ладите с Эдом?
— По временам вроде бы ладим. Но в последнее время мне кажется, что он пришел к убеждению, будто я работник не такого склада, какой нужен для «Фьючеруэйз». Замечаю знакомые мне симптомы. С ним это и раньше бывало.
— Вы пишете рассказы, да?
Эмори вроде бы докапывался до сути.
— Ну да.
— Понимаю. Что ж, Эмори, если вы хотите перебраться к нам, я не возражаю. Кстати, что это за особый стиль, черт побери, нужен в вашем «Фьючеруэйз»?
Карие глаза Эмори заворочались за толстыми стеклами очков, точно две потерявшие друг друга золотые рыбки. Ощущалось, что внутренне он весь напрягся.
— Прежде всего, ты должен верить, будто что-то создаешь. Например, судьбу. Затем, лучше не делать ничего такого, что привлекло бы к тебе внимание. Для тебя губительно выступить с новой мыслью и так же губительно не иметь своих мыслей вовсе. Понимаете, что я хочу сказать? И смертельно опасно превратиться в готовый, исписанный лист. Все должно быть серьезно и незавершенно. Понимаете?
— Нет. Во всяком случае, не пытайтесь стать специалистом такого склада в «Краймуэйз» — это все, о чем я вас прошу.
Таким образом мы заполучили Эмори и Берта Финча в команду по разработке темы «В завтрашний день — без преступлений», и в пять часов я позвонил Джорджетт — хотел сказать ей, что еду домой, — но к телефону подошла Нелли и сообщила, что Джорджетт уехала к своей сестре Энн, у которой заболел ребенок. Домой вернется поздно, возможно, даже заночует у сестры. И я сказал Нелли, что поужинаю в городе.
В половине шестого я зашел в бар «Силвер Лайнинг» — один. Пропустив стаканчик, снова перебрал в уме все, что я сказал бы Рою и Стиву Хагену, если бы они были здесь со мной. Мои доводы показались мне уже не такими убедительными, как утром. Но должен же быть какой-то выход. Я мог, я должен был сделать что-то, и я это сделаю.
Стойка в
