я остереглась спрашивать о начинке. «Пусть это будет сюрпризом», – улыбнулась я про себя.
Германия встретила нас отличной погодой, впервые в этом году я ходила по улицам в футболке. Здесь, вдали от дома, Забелин казался совсем беспомощным. Когда его положили в палату для подготовки к операции, я вообще готова была заплакать. Однако быстро одернула себя – соблазнов оставить все как есть будет еще очень много. Решение принято, и я съезжаю по возвращении независимо от того, чем закончится наша поездка сюда.
Операция длилась девять с половиной часов. Все это время я сидела в больничном коридоре. Мысли роились в голове самые разные. То я представляла, как он отходит от наркоза, спокойно встает с кровати и идет в туалет на своих двоих. То в мыслях передо мной являлся врач с низко опущенной головой и разведенными в сторону руками, и это казалось мне не таким уж плохим исходом. Я быстро одергивала себя в такие моменты и даже щипала. То мне казалось, что все это сон, просто дурной сон, от которого я слишком долго не могу проснуться.
Наконец, мне сообщили, что операция закончилась. Никакого комментария от доктора в тот вечер получить не удалось, только пожелание доброй ночи от медсестры. Ночевала я тут же, в небольшом отеле при клинике. Мне казалось, что я долго не смогу заснуть, гадая, как прошла операция. Однако сказалась усталость, и я очень быстро отключилась.
Утром со мной побеседовал врач, а вечером меня даже пустили ненадолго в палату. Забелин выглядел неплохо и даже улыбался. Доктора были настроены оптимистично – похоже, что в некоторых областях понемногу возвращалась чувствительность. Это была настоящая победа.
Забелин оставался в реабилитационном центре при клинике еще две недели. Там персонал занимался им с утра до вечера. Я навещала его в обед, в перерывах между процедурами. С каждым днем он чувствовал все больше и больше. Не без удовольствия Валерка показывал мне те участки, где чувствительность к нему возвращалась.
Конечно, о том, чтобы шевелить ногами, пока речи не шло, но прогнозы были более чем радужные. Отец, а чаще Маринка звонили мне и предлагали возвращаться домой, убеждая, что о Валерке там и так круглосуточно заботятся. Мне же хотелось довести дело до конца – я его увезла на эту операцию, я его в родной город и верну. В конце концов я просто перестала отвечать на Маринкины звонки.
Наконец, Забелина выписали. Вернуться сюда ему предстояло через два месяца. Я собирала в палате его вещи, разложив на полу чемодан.
– Надо заказать билеты на завтра, – сказала я, складывая футболку.
– Я уже заказал, – ответил Валерка, я удивилась, что он сделал это сам, но виду не подала.
– Во сколько вылет?
– Сегодня ночью, в половине первого. В два часа дня будем на месте.
– С пересадкой, что ли? – не поняла я.
– Мы летим на Мальдивы, милая, отмечать подвижки в моем здоровье.
– С ума сошел? Я хочу домой!
– Чтобы со спокойной душой отделаться от меня? – ухмыльнулся он. – Милая, я прекрасно знаю, что ты собираешься окончательно съезжать. Всего неделя. Ты давно не была на море, хотя заслужила это, как никто другой.
– Пять дней, – вздохнула я. – Не больше!
Разумеется, вылетов раньше не нашлось, и мы провели на островах целую неделю. Я действительно много купалась и старалась все время проводить в одиночестве в самых далеких уголках пляжей. Ни отцу, ни Маринке я не сказала о том, что мы улетели на Мальдивы, хотя уверена, Валера им сам давно сообщил. Не знаю, как они к этому отнеслись. Отец наверняка порадовался, что я на море. Маринкину же реакцию предугадать было сложно, телефон я на всякий случай совсем отключила.
Наконец, мы прилетели обратно. В общей сложности я не была в городе почти месяц и поймала себя на мысли, что соскучилась. В аэропорту нас встретил Иван. Я попросила отвезти меня сразу в свою квартиру. Забелин отреагировал предсказуемо: насмешливо поморщился и отвернулся к окну. От помощи с чемоданами я отказалась, втащила их сама. Закрыла дверь, разулась и прошла в кухню. «Привет», – сказала я то ли своей квартире, то ли новой жизни, которую я намерена была начать.
Я поставила телефон на зарядку и прошла в ванную, очень хотелось принять душ после долгой дороги. Открыла дверь и насторожилась – что-то было не так. Развернулась и отправилась в спальню. Внимательно огляделась по сторонам – кровать будто немного примята. «Показалось», – подумала я и вернулась в душ. На крючках халат и полотенце, на стиральной машинке разбросаны Маринкины тесты на беременность.
– Черт! – выругалась я вслух и метнулась в кухню. В раковине я обнаружила стакан. Понюхала – что-то спиртное. Открыла шкафчик, куда я сложила алкогольный набор Бада, и убедилась, что бутылка с виски не полная.
Я схватила телефон, он успел зарядиться на несколько процентов, и набрала номер Маринки:
– Он приехал? – проорала я в трубку.
– Чего кричишь, оглохнуть можно! – возмутилась она. – Сама-то приехала?
– Приехала, – сказала я спокойнее. – Где он?
– Кто его знает.
– Он в городе? – Я снова почти перешла на крик, но вовремя одернула себя.
– Да. – Подруга не успела договорить, я нажала отбой и выбежала из квартиры.
Уже на лестнице я поняла, что даже не обулась. После секундных раздумий вернулась-таки в квартиру, сунула ноги в кроссовки и через пару минут уже садилась в такси. В Яму водитель повез меня с большой неохотой, пришлось предложить ему двойную таксу. Выбора у меня не было – моя машина стояла во дворе дома Забелина.
Я выскочила у подъезда Владана и буквально взлетела по ступеням вверх. Сердце бешено колотилось, я глубоко вдохнула и постучала. Затем еще раз. Наконец я забарабанила изо всех сил – тишина. Тогда я стала копаться в сумке в поисках ключей. Достала их трясущимися руками, но, к моему удивлению, ключ не подошел. Я наклонилась и обнаружила, что в двери новый замок. На всякий случай я осмотрела дверь, перед которой стояла, и даже нашла номер этажа на стене – нет, я не ошиблась. Это квартира Марича, и он поменял замок.
Телефон почти не успел зарядиться,
