— Какую? — спросил в свою очередь Ло Манто.
— Постарайся, чтобы тебя не убили в мое отсутствие, — попросил Фелипе.
Ло Манто кивнул.
— Обещать не могу, — ответил он в тон мальчику, — но сделаю все от меня зависящее.
* * *Дженнифер сидела на кухне в доме своего отца, попивая горячий кофе из большой кружки. Сзади нее тихо пело радио на местной волне станции Си–би–эс. Сэл Фабини колдовал у плиты, готовя завтрак, который нравился им обоим: яичницу из двух яиц, посыпанную сверху жареным сладким перцем и свежей моцареллой[31]. Эту яичницу предстояло положить на два толстых куска поджаренного итальянского хлеба. На другой сковородке на слабом огне шипели полдюжины ломтиков свеженарезанногб бекона. Тарелки для завтрака между тем подогревались в духовке при температуре 120 градусов по Цельсию. Поэтому на кухонной стойке, под рукой, лежала белая рукавица — прихватка для горячей утвари.
Запах приготавливаемой еды смешивался с ароматом кофе и приглушенными голосами группы «Фор топс»[32], создавая атмосферу прошлого. Дженнифер словно вновь погружалась в те времена, самые счастливые из всех, что она провела со своим отцом. Это было время, когда он становился просто ее любимым папой, а не знаменитым полицейским, корпевшим над каким–то трудным делом, или горе–мужем, являвшимся домой после очередной пьянки, чтобы не на шутку сцепиться с ее матерью. В такие редкие минуты счастья он садился напротив и улыбался, глядя, как правильно и умело его дочка ломает хлеб пополам, кладя одну половинку поверх яичницы, а потом протыкает всю эту конструкцию вилкой, чтобы получше растекся желток. Они молчали, пока не наступала очередь десерта. Утреннюю трапезу завершала датская сдоба от «Энтенмана», под которую кофе шел особенно хорошо. Эти счастливые утренние моменты, когда мать еще спала или уже убегала куда–то по делам, Сэл Фабини использовал для того, чтобы наверстать упущенное и узнать наконец, как вдут дела у дочери. Она подробно отчитывалась ему о школе и друзьях, из которых он мало кого видел. Дженнифер рассказывала о том, какие у них были спортивные соревнования после уроков, о пьесах, в которых играла или которые сочинила сама. И которые у Сэла никак не хватало времени посетить. Рассказывала об учителях, о том, как они постоянно расспрашивают ее о знаменитом отце–детективе. А еще пересказывала ему соседские сплетни, опуская моменты, касающиеся его романов с местными замужними дамами.
— Отличный коп из тебя когда–нибудь получится, — полушутливо–полусерьезно поддразнивал ее отец, когда они вставали бок о бок у кухонной стойки. Сэл мыл тарелки, а Дженнифер вытирала их полотенцем и ставила в шкаф. — Все детали помнишь. Даже те, которые люди в большинстве не замечают, считая несущественными. А ведь именно такие детали зачастую и становятся ключевыми в истории — хоть в криминальной, хоть в житейской.
— Не хочу быть копом, папа, — протестовала обычно Дженнифер. — И одного в семье более чем достаточно.
— Поменьше мать слушай, — презрительно взмахивал рукой Сэл. — Ей никогда не нравились ни полицейская бляха, ни тот, кто ее носит. Но голос крови не заглушишь. А полицейская служба — уж как ни крути — у тебя в крови.
— У меня английский язык хорошо идет, и учителя говорят, что я хорошо пишу, — не сдавалась Дженнифер. — Вот вырасту и сама в учителя пойду. Очень хорошая работа.
— В три часа дня — свободна, и целое лето делать нечего, — морщился Сэл. — Разве это жизнь? Да и на свою двоюродную сестру Терезу, что учительствует в Бронксе, посмотри. За четыре года ее два раза бритвой полоснули. За то, что пытается вдолбить свою математику в головы банды малолеток, которым цифры нужны только для того, чтобы подсчитать ежедневную выручку от продажи наркоты.
— Но, папа, ведь я не только преподавать могу, — горячилась она. — Есть еще куча всяких занятий. На полицейской службе свет клином не сошелся — ты же сам понимаешь.
— Есть много чего другого, чем ты могла бы заняться, — говорил Сэл Фабини. — Десятки самых разных профессий, в которых ты могла бы себя попробовать. Но ни в одной из них ты не достигнешь успеха. А полицейский — единственная работа, с которой ты справишься на «отлично». И грех тебе такую возможность упускать.
— Ну, посмотрим, посмотрим, — говорила Дженнифер, оставляя отца одного на кухне, чтобы встретиться через несколько минут с друзьями.
— Это точно, — кричал Сэл ей вслед, причем в голосе его звучала твердая уверенность. — Сама увидишь!
* * *Сэл пристроился за столом и подал дочери одну из двух горячих тарелок, наполненную яичницей, хлебом и жареным беконом. Потом повернулся назад, взял два больших бокала с апельсиновым соком и поставил один на ее край стола. Несколько минут они ели в молчании. Теплая еда и прохладный напиток ласкали желудок.
— Кофе свежий, — сообщил Сэл, доедая яичницу. — Сварился за две минуты до того, как поспела еда.
— Я сама налью, — встала со стула Дженнифер и направилась с кружкой к массивной кофеварке, стеклянная чаша которой была полна чуть ли не до краев. Выплеснув остатки старого кофе в раковину, Дженнифер налила себе новую порцию черной ароматной жидкости. Ей была известна привычка отца добавлять туда чуть–чуть итальянского бренди «Сток‑84».
— Хочешь чашечку? — спросила она Сэла,
— Попозже, — ответил он. — Кофе я обычно оставляю на потом — читаю под него утренние газеты.
Дженнифер вернулась к своему стулу.
— Спасибо за завтрак, — поблагодарила она отца, зная, насколько он любит комплименты по поводу его кулинарных способностей. — До чего же вкусно сегодня у тебя все получилось! Ты прямо самого себя превзошел.
— Я немножко изменил рецептуру, с тех пор как ты была маленькой, — кивнул он с явным удовлетворением. — Теперь я добавляю туда еще базилик и майоран.
— Что бы ты ни делал, у тебя выходит просто отлично, — слегка улыбнулась Дженнифер. — Не останавливайся на достигнутом. Еще чуть–чуть, и ты заткнешь за пояс самого Эмерила[33].
— Не слишком–то часто ты навещаешь меня в будни, — заметил он, глядя на нее поверх бокала с соком. — А если постараться хорошенько вспомнить, то этот раз вообще первый получается. Правду я говорю?
— Ну, папа, будет уж тебе свою полицейскую проницательность показывать, — усмехнулась Дженнифер. — Нет тут никакой тайны, никакого заговора. Зашла просто тебя проведать, а заодно и перекусить.
— Как там этот итальянский коп, к которому тебя приставили? — осведомился Сэл. — Сработались?
Дженнифер посмотрела на отца чуть искоса. Нетрудно было догадаться, что Сэл уже вытряс всю информацию, какую только можно, из своих источников в полицейском управлении. А источники у него были надежные. Таким образом, запираться и отнекиваться не имело смысла.
— Он самый лучший напарник из всех, какие мне попадались, — сказала она. — На улице держится уверенно, а когда нас припирают к стене, отбивается, как лев. Правда, гнет свою линию чуть сильнее, чем надо. Но такова уж его натура, и я тут делаю для него послабление.
— Слыхал я, что ты ему больше нужна, чем он тебе, когда требуется прикрыть друг другу задницу, — заметил Сэл, и в голосе его прозвучали до боли знакомые полицейские нотки. — Как думаешь, справитесь вы вдвоем, когда для вас по–настоящему жареным запахнет?
— А что ты сам думаешь? — спросила Дженнифер, вместо того чтобы ответить самой.
— Я этого парня не знаю, — пожал плечами Сэл. — То, что о нем говорят, в основном совпадает с твоими отзывами. Полицейский он крепкий, дело свое знает, пыль в глаза не пускает. Да только всех его прекрасных достоинств может оказаться недостаточно, учитывая то, с какой штуковиной ему предстоит столкнуться. То же самое и тебя касается.
— У него на этот счет имеется план, — сообщила Дженнифер. — Только я не знаю, в чем именно он состоит и какая там мне отведена роль.
— Наверное, этот итальянец еще не выучил толком английский и не знает, что означает слово «напарник», — проворчал Сэл.
Он смерил единственную дочь тяжелым взглядом. Это был взгляд скорее детектива, нежели отца. Потому что ему нужно было точно знать, готова ли она вступить в игру с высокими ставками. Сэл был достаточно наслышан о дочери и знал, что Дженнифер хороший патрульный с отличными полицейскими инстинктами. Ему тем не менее было неизвестно, хватит ли у нее при необходимости духа пристрелить человека на месте. Сможет ли она уничтожить киллера и при этом не сломаться внутренне, остаться самой собой — уверенным в себе полицейским?
— А может, он просто не хочет втягивать тебя в дело, к которому готовится, — завершил Сэл свою мысль.
— Трудно сказать, — задумчиво произнесла Дженнифер. — Он не из тех, кто любит делиться своими мыслями. Почти как ты, папа.
Сэл Фабини улыбнулся и отставил стул назад. Созрел для первой чашки кофе.
