— Ты почему не в Шереметьеве? — спокойно спросил Климов. Нервозность его исчезла. Теперь он действительно походил на сильного и волевого бизнесмена, для которого неурядицы, вроде неожиданно возникшего племянника-убийцы, вовсе не помеха для заключения выгодной сделки.
— Пусть он скажет, — Гриша кивнул на Егора.
«Начнется сейчас!» — успел ужаснуться тот, но совершенно напрасно.
— Потом расскажет, — с легкой досадой в голосе проговорил Климов, — иди домой.
— Никуда я без него не пойду, — Вульф снова кивнул на Каменева. — Куда он, туда и я!
Егор усмехнулся.
— А чего он лыбится! — обиделся Гриша и шмыгнул носом.
— Идиот! — сквозь зубы процедил Климов и, не оборачиваясь, пошел к лифтам.
Дежурная за стойкой демонстративно зевнула, решив не спрашивать, куда нужно столь представительным господам.
Егор облегченно вздохнул. Он знал, что Вульф притащится в гостиницу, чтобы припасть к плечу Климова и пожаловаться на дерзкое ограбление. Знал он и то, что Климов, равно как и Семин, слишком в нем, в Егоре, заинтересованы, чтобы начать разбирательство перед встречей с Игнатовым. Ведь именно Каменев организовал им эту встречу. Скорее всего, решил Егор, они отложат все Гришины претензии на потом. А «потом» может и не наступить. Ведь Лера обещала, что не наступит. «Итак, все пока идет по плану», — удовлетворенно подумал он. Климов, Семин и Гриша едут вместе в лифте на встречу с Игнатовым. Что ждет всех, включая и его самого, в номере 412, Егор не знал и знать не желал, потому что воображение рисовало картины одна страшнее другой. И если бы он предался фантазиям, то вряд ли бы смог сохранить такой бравый вид. Каменев мельком взглянул на себя в зеркало. Темные круги под глазами, встрепанные волосы, резко обозначившийся кадык. Он усмехнулся. В черном смокинге с бабочкой в окружении бандитов! Он почувствовал себя Сусаниным. Интересно, сможет ли он выйти из всего этого живым или хотя бы полуживым? Да, собственно, зачем ему оставаться в живых? Что ждет его впереди? Воспоминания о Лере, о единственной неделе счастья в его жизни.
* * *
Дверь номера 412 ничем не отличалась от двери с табличкой 411. Но Егор усмотрел в этой абсолютно безликой лаковой поверхности с тремя металлическими цифрами некую скрытую опасность. Там, внутри номера, его поджидало будущее, его и всех остальных. Бритый молодец из шайки Бодрова оглядел коридор и решительно постучал в дверь. Она сразу же отворилась, и в проеме нарисовалась точно такая же бритая голова. На секунду Каменеву показалось, что какой-то шутник выставил перед физиономией бодровского бойца зеркало. Охранники обменялись хмурыми изучающими взглядами, потом бодровский решительно скрылся в темной щели, ведущей в номер 412.
— У меня дурное предчувствие, — глухо проговорил Климов.
— Когда я впервые привел тебя к Бодрову, ты тоже себя плохо чувствовал, — спокойно заметил Семин и искоса взглянул на Егора.
— И правильно чувствовал. Ввязались в такое дерьмо!
— А если бы я тебя послушал…
— Если бы ты меня послушал, владел бы акциями ОРТ.
— Ну да, как же! Так бы нас с тобой и подпустили к такой кормушке! Ты не знаешь, что такое грызня за эфирное время!
— Ты тоже не знаешь!
Семин сжал кулаки и отвернулся к стене.
— Мужики, — усмехнулся Егор, — ничего, что я постою тут рядом?!
— Просто пойми, ты бандит по натуре! — не обращая на него внимания, горячо продолжил Климов. — Тебе водкой торговать — самое милое дело!
— На себя посмотри! — буркнул в ответ Семин.
— Нет, вот ты ответь, какого хрена ты не взял то, что само плыло тебе в руки?! — запальчиво вопросил Климов. — Я же говорил тогда, два года назад. У тебя же рекламное агентство! Тебе сам бог велел закупать эфирное время! Был бы сейчас на коне!
— На коне?! На коне! Да у меня не было даже видимости достойного прикрытия. Бодров — это не сила! Так, мелкий пакостник. За крупными рекламными агентствами, которые могут конкурировать на рынке, стоят ребята из солнцевской группировки, а у меня кто? Ты, что ли, рискнул бы тогда? Два года назад всех неугодных без разбирательств отстреливали. Да я лучше буду водкой по-тихому торговать, чем трахаться с дулом у виска!
— Ну, не знаю, — вздохнул Климов, — теперь-то что кулаками махать. Поезд ушел.
— А об чем речь? — шепнул Вульф, дернув Каменева за рукав.
— Я думал, что тебя интересуют только собственные деньги, — вяло огрызнулся тот.
— Да брось ты! Интересно же.
— Эфирное время под рекламу на всех каналах закупается крупными рекламными агентствами по оптовой цене. В основном к началу сезона. Кто сколько смог, столько и закупил. А потом перепродают по минутам в розницу всяким мелким, вроде нашего. Ну, и так далее. Мы перепродаем его уже компаниям, которые хотят его употребить по назначению, то есть показать людям рекламу своих товаров. Вот и все, — шепотом пояснил Егор.
— Ну? — заинтересованно спросил Гриша.
— Баранки гну! — фыркнул Каменев. — Чего ж тут непонятного! Если ты скупил все эфирное время у какого-нибудь канала по дешевке, ты им и владеешь. Сам и поднимаешь цены в течение сезона. Захотел, определил 20 тысяч за минуту, захотел — 30. И сиди себе, наживайся.
— И почему твой Семин не пожелал сидеть и наживаться?
— В этом вся соль! Тут много структур завязано. Банки опять же, агентства рекламные, организации на каналах. Они все давно уже приработались друг с другом. Семин с Климовым в эту элиту не входят, и никто их туда с распростертыми объятиями принимать не собирался. Чтобы ввязаться в борьбу, где крутятся деньги четвертой власти — телевидения, нужно иметь хорошие тылы. А твой Бодров — плохой тыл.
— А ты мне деньги отдашь? — неожиданно агрессивно подступил к нему Гриша.
— Нет, конечно! — Егор пожал плечами, мол, совсем дурак, что ли.
— Тогда я тебя убью! — прошипел Вульф.
— Попробуй, — Каменев снова пожал плечами с тем же смыслом. В данной ситуации угрозы Вульфа выглядели по меньшей мере наивно.
Тот открыл было рот, чтобы пояснить, из чего он, собственно, исходит, акцентируясь на данном вопросе, но не успел — дверь номера 412 приоткрылась, оттуда высунулась голова их бритоголового товарища. Он кивнул, подтверждая, что осмотр помещения, где предстояла встреча с Игнатовым, закончен. Что все безопасно, включая и намерения самого Игнатова. Семин с Климовым одновременно толкнули Егора в бок, чтобы он вошел в номер первым. Что он и сделал.
* * *
За дверью, к его удивлению, было очень светло. Поначалу ему даже показалось, что он попал на съемочную площадку, где каждая пылинка со всех сторон освещена десятками софитов. Оказалось, что всего-навсего включены все лампы и светильники. После полутемного коридора глаза Егора долго шарили по ярким всполохам электрических лампочек, пытаясь нащупать лица людей. Потом он их увидел. В большой гостиной номера люкс находилось пятеро. Впрочем, из смежной спальни доносились какие-то шорохи, видимо, там тоже были люди. А здесь двое стояли у наглухо занавешенного окна. Были они безлики, как все бритоголовые бандиты. В противоположном углу нервно потел третий — крупный лысый мужик в расстегнутой до пупа белой рубашке, с толстой цепью на бычьей шее. Он сидел в кресле, стараясь придать телу непринужденную позу. Но у него это получалось плохо. Он то и дело нетерпеливо подергивал правым плечом, клонил голову набок и неестественно ухмылялся. В центре комнаты на диване спокойно сидел четвертый — совсем хиленький, с птичьим лицом. Он вообще был ни к селу ни к городу — не похож на других бандитов, — слишком щуплый и слишком спокойный. Ему скорее всего было на все наплевать. При виде Егора и его спутников он даже бровью не повел. Увидав пятого, Егор понял все моментально. Темноволосый парень, стоявший за диваном и театрально опирающийся на его спинку обеими вытянутыми руками, и есть сам Игнатов. Игнатов вяло перебирал длинными нервными пальцами, постукивая ими по бархатной обивке дивана. Он вперился прищуренными, наглыми глазами прямо в Егора и не отпускал его с минуту. Потом ухмыльнулся и принялся рассматривать остальных. Каменев не мог справиться с собой. Он сжал кулаки, чтобы унять дрожь в пальцах, чувствуя, как по ребрам струится ручеек холодного пота. Ему стало нестерпимо жарко, он знал, что стоит красный как рак и качается из стороны в сторону. Трясущейся рукой он отер лицо. Он понял весь план Леры. Он понял, что все объяснения, будто бы ей вдруг захотелось вырваться из грязи, а для этого нужно было сдать всех, кто по ее же вине наводнил рынок нелегальной, плохой водкой, — все это ложь. Что доводы, которыми она его пичкала, доказывая, почему она не может уйти от Бодрова каким-либо иным способом, — тоже ложь. Плевать она хотела на пьяниц, которые пьют по ее вине суррогат, на милицию, которую она облагодетельствовала, выдав этих людей, на Гришу с его деньгами, она даже плевала на Бодрова с его угрозами. На самом деле она вела войну, тонкую и жестокую. С высчитанными наперед, как в шахматах, ходами. Вела она эту войну с единственной целью — покарать обидчика. Покарать того, кто однажды предал и унизил ее. Каменев не мог не восхититься холодной расчетливостью Леры и ее целеустремленностью. Он смотрел на того, по вине которого все это было затеяно. Он смотрел на Константина Игнатова, того самого Костю, которого он увидел на фотографии в обнимку с Лерой. Тот совсем не изменился. Такой же наглый взгляд, та же ленивая уверенность в себе, та же скрытая сила в каждом движении, то же черное обаяние.
