Ознакомительная версия.
Трейси кивнула:
– Я знаю. Сначала я делала это ради денег. Но потом ради чего-то другого. Кстати, растранжирила на это занятие много собственных средств. Мне доставляет удовольствие потягаться сообразительностью с умными, преуспевающими, но нечистыми на руку людьми. Люблю жить на грани риска.
Джеф долго молчал, а потом спросил:
– А ты не подумывала… бросить все это?
Трейси озадаченно посмотрела на него:
– Бросить? Зачем?
– Раньше мы были каждый сам по себе. Но теперь все изменилось. Я не перенесу, если что-то с тобой случится. Для чего рисковать? У нас достаточно денег. Не пора ли на отдых?
– А чем мы будем заниматься?
– Что-нибудь придумаем, – улыбнулся Джеф.
– Я серьезно, дорогой. Как мы будем проводить время?
– Будем, любовь моя, делать то, что нам нравится: путешествовать, предаваться приятным занятиям. Меня всегда влекла археология. Хочу съездить в Тунис. Обещал когда-то другу. Мы могли бы финансировать собственные раскопки. Объездим с тобой весь мир.
– Звучит заманчиво.
– Так что ты на это скажешь?
Трейси долго смотрела на него, а затем тихо проговорила:
– Если ты хочешь этого.
Джеф обнял ее и рассмеялся:
– Как по-твоему, стоит ли нам официально известить полицию о нашей отставке?
Она расхохоталась вместе с ним.
* * *
Храмы оказались самыми древними из всех, в какие прежде входил Купер. Иные из них возводили еще во времена язычества. И случалось, американец сам не понимал, кому он молится – дьяволу или Богу. Он преклонял голову в старинных соборах: Бегуин-корт, в Синт-Бавокерк, Синт-Питерскерк и Ньиве-керк в Делфте. И его молитва была всегда одна и та же: «Пусть она страдает не меньше, чем страдаю я».
Гюнтер Хартог позвонил на следующий день, когда Джефа не было дома.
– Как вы себя чувствуете? – спросил он.
– Прекрасно, – ответила она.
Гюнтер звонил каждый день с тех пор, как узнал, что с ней произошло. Трейси решила пока не сообщать ему об их с Джефом решении. Хотела поберечь свое счастье, прочувствовать его и порадоваться.
– Ну как, вы с Джефом поладили?
Трейси улыбнулась:
– Замечательно поладили.
– Хотите снова поработать вместе?
Вот теперь придется сказать.
– Гюнтер… мы уходим на покой.
Трубка изумленно онемела.
– Я… не понимаю.
– Джеф и я – как это говорилось в старых кинофильмах с Джеймсом Кэгни?[125] – мы исправляемся.
– Что?.. Но почему?
– Это была идея Джефа. Я согласилась. Хватит рисковать.
– А если я скажу, что работа, которую я предлагаю, оценивается в два миллиона долларов – и никакого риска?
– Я сильно посмеюсь.
– Я серьезно, моя дорогая. Вам всего-то и надо поехать в Амстердам, который в часе пути от вас и…
– Вам придется поискать кого-нибудь другого.
Хартог вздохнул:
– Боюсь, с этим больше никому не справиться. Но вы хотя бы обсудите это дело с Джефом.
– Хорошо, только это ни к чему не приведет.
– Я перезвоню вам вечером.
Когда Джеф вернулся, Трейси рассказала ему об этом звонке.
– Ты что, не сообщила ему, что мы стали законопослушными гражданами?
– Разумеется, сообщила, дорогой. И предложила найти кого-нибудь другого.
– А он не хочет, – догадался Джеф.
– Требует только нас. Утверждает, что нет никакого риска, и сулит два миллиона долларов с минимальными усилиями.
– Значит, то, что ему нужно, хранится надежнее, чем в Форт-Ноксе.[126]
– Или в Прадо, – съязвила Трейси.
– Отличная работа, дорогая, – усмехнулся Джеф. – Тогда-то я и почувствовал, что начинаю в тебя влюбляться.
– А я после того, как ты стибрил моего Гойю, возненавидела тебя.
– Будь справедлива, – упрекнул ее Джеф, – ты возненавидела меня гораздо раньше.
– Ты прав. Так что мы ответим Гюнтеру?
– Ты уже ответила ему. Мы больше не занимаемся такими делами.
– Может, хотя бы выясним, что у него на уме?
– Трейси, мы же договорились…
– Нам так или иначе надо в Амстердам.
– Конечно, но…
– Раз мы все равно там будем, почему бы нам не послушать, что он скажет?
Джеф подозрительно покосился на Трейси:
– Я вижу, ты хочешь в это втравиться…
– Ни в коем случае! Но не будет никакого вреда, если мы выслушаем его.
На следующий день они приехали в Амстердам и зарегистрировались в отеле «Амстел». Гюнтер Хартог специально прилетел из Лондона, чтобы повидаться с ними.
Все трое снова сделали вид, будто они случайно встретившиеся туристы, и, чтобы спокойно поговорить, устроились на мотоботе, курсировавшем по реке Амстел.
– Я в восторге от того, что вы решили пожениться, – начал Хартог. – Примите мои самые теплые поздравления.
– Спасибо, Гюнтер. – Трейси знала, что он говорит искренне.
– Я уважаю ваше намерение уйти в отставку, но возникла настолько уникальная ситуация, что я должен поделиться с вами. Лебединая песнь могла бы стать очень прибыльной.
– Мы слушаем, – сказала Трейси.
Гюнтер Хартог подался вперед, понизил голос и начал рассказывать. И наконец заключил:
– Два миллиона долларов, если у вас получится.
– Это невозможно, – спокойно отозвался Джеф. – Трейси…
Но Трейси не слушала его. Она просчитывала варианты.
Комиссариат полиции Амстердама располагается на углу Марникс-страат и Эландсграхт в красивом старом пятиэтажном здании из коричневого кирпича, с оштукатуренным белым коридором на первом этаже и ведущей наверх мраморной лестницей. В зале заседаний собрались на совещание полицейские: шесть голландских детективов и один иностранец – Дэниел Купер.
Инспектор Хооп ван Дюрен, крупный мужчина с мясистым лицом, украшенным усами вразлет, и раскатистым басом, обратился к возглавлявшему полицию главному комиссару Тоону Уилемсу, ладно сложенному, живому человеку:
– Нынешним утром Трейси Уитни прибыла в Амстердам, господин главный комиссар. Интерпол не сомневается, что кража бриллиантов «Де Бирс» – дело ее рук. А присутствующий здесь мистер Купер полагает, что она осталась в Голландии, намереваясь совершить новое преступление.
Главный комиссар Уилемс повернулся к американцу:
– У вас имеются доказательства, мистер Купер?
Дэниел Купер не нуждался ни в каких доказательствах. Он знал Трейси Уитни до мозга костей. Разумеется, она находится здесь, чтобы совершить преступление, совершенно особенное и недоступное их скудному воображению. Купер с трудом сдерживался.
– Никаких доказательств. Именно поэтому ее необходимо брать с поличным.
– И как вы предлагаете это сделать?
– Не выпускать ее из нашего поля зрения.
Местоимение «нашего» насторожило главного комиссара. Он разговаривал по поводу Купера с инспектором Треньяном в Париже. «Неприятный, но дело знает. Если бы мы послушали его, то захватили бы эту Трейси с поличным». Вот и сейчас Купер говорил об аресте с поличным.
Тоон Уилемс принял решение – отчасти потому, что видел, какую шумиху подняла пресса по поводу провала парижской полиции в деле с бриллиантами «Де Бирс». «Французы облажались, а мы справимся», – подумал он.
– Хорошо, – заключил Уилемс. – Если эта госпожа прибыла в Голландию, чтобы испытать на прочность нашу полицию, мы продемонстрируем ей наши возможности. – Главный комиссар обратился к инспектору ван Дюрену: – Примите все необходимые меры.
Амстердам разделен на шесть зон полицейской ответственности. Но по приказу инспектора Хоопа ван Дюрена бригады наружного наблюдения были сформированы независимо от границ районов.
– Я требую, чтобы за ней следили двадцать четыре часа в сутки, – наставлял он. – Глаз с нее не спускайте! – Ван Дюрен повернулся к американцу: – Вы удовлетворены, мистер Купер?
– Нет, пока мы не поймаем ее.
– Поймаем, – заверил его голландец. – Мы же не зря гордимся тем, что у нас лучшая полиция в мире.
Амстердам – рай для туристов. Край мельниц и дамб, где двускатные крыши осеняют паутину отороченных деревьями каналов, и на плавучих домиках, украшенных ящиками с геранью, полощется на ветру белье. Таких милых людей, как голландцы, Трейси не встречала.
– Все они кажутся такими счастливыми, – заметила она.
– Не забывай, изначально они – люди-цветы. Тюльпаны.
Трейси рассмеялась и взяла Джефа за руку. Рядом с ним она чувствовала необычайную радость. Какой он замечательный! А Джеф, глядя на нее, думал: «Я самый счастливый человек на свете».
Они осматривали достопримечательности, как обычные туристы. Прохаживались по Алберт Куйп-страат, рынку на открытом воздухе, ряды которого тянулись на целые кварталы и где стояли лотки с антиквариатом, фруктами, овощами, цветами и одеждой, заглядывали на площадь Дам, где собиралась молодежь послушать бродячих певцов и панковские группы. Съездили в Волендам, живописную старинную рыбацкую деревню на Северном море, и Мадуродам – Голландию в миниатюре. Когда они проезжали мимо аэропорта «Схипхол», Джеф заметил:
Ознакомительная версия.
