Байкеры на сей раз представляли собой внушительную силу, тем более что людские ресурсы осажденных были куда скромнее — менее двух десятков мужчин, способных носить оружие, включая самого шефа. Правда, оружия этого у них имелось с избытком, в то время как у рокеров на всех едва ли набралось бы полдюжины стволов, в основном ружейных обрезов. Впрочем, стрелять пока вроде бы никто и не собирался.
Никто… Кроме зятя Дмитрия Кирсанова. «Геночка Глебов нашел пулемет, больше в деревне никто не живет».
— Ворюгу нам отдайте, и мы свалим, — отвечали байкеры на предложение мотать куда подальше. — Он у вас спрятался. Пока не выйдет, все равно не уйдем. Подпалим вас.
— Валите, парни, валите, — отвечали стражи у ворот. — А то и до беды недалеко.
Мотоциклисты только пугали, никаких подручных средств, пригодных для выполнения угрозы, у них не было, они лишь раздражали охранников ревом моторов и ослепляли их лучами десятков фар. Так продолжалось до тех пор, пока на арену разгоравшегося конфликта не вернулся Глебов. Может, еще и обошлось бы, но…
— Вора сюда! — требовали парни в кожанках, иссеченных рубцами серебряных «молний». — Живо.
Вновь взревели мотоциклетные движки, ярче вспыхнули фары.
— Эй, козлы вонючие! — раздалось из-за ворот. — Не меня ищете? Так вот он я, берите!
Даже коллеги не сразу заметили, как и откуда появился их товарищ, украшенный, подобно революционному матросу семнадцатого года, Андреевским крестом пулеметных лент. Бескозырки у Глебова не было, зато в руках, что куда хуже, оказался пулемет, которым славный парень Гена не замедлил воспользоваться, открыв ураганный огонь поверх голов байкеров. Те немедленно бросились наутек, оставив часть товарищей на изрытой шинами их машин земле у ворот. Нет, трупов не было, просто некоторые мотоциклисты в спешке кинулись так резво разворачиваться, что попадали вместе со своими «конями». Теперь эти бедолаги под смех и улюлюканье охраны поднимали байки и с позором удирали.
Товарищам выходка Глебова пришлась по сердцу: мотоциклисты их достали, теперь же появилась надежда, что они уедут. Бывший работник органов правопорядка поймал на себе несколько одобрительных и даже восхищенных взглядов. Он почувствовал себя счастливым, но… как всегда, ненадолго.
Распахнулось окно, и оттуда донесся вопль Изборского:
— Прекратить! Вы что, ох…ели?! Немедленно прекратить! — Шеф повернулся к помощнику и уже гораздо тише, но не с меньшим раздражением приказал: — Заткни их!
Теперь в окно высунулся Кирсанов и обратился к братве, которую с такого расстояния видеть не мог, приблизительно с тем же требованием, что и директор «Ундины». Стрельба прекратилась, но лишь потому, что Глебов перезаряжал пулемет. Ему непременно хотелось еще раз сорвать аплодисменты.
— Знаешь что, Митя, — проговорил вдруг очень тихим голосом Изборский, когда пулемет загавкал вновь. — Похоже, надо подчистить за собой. Иди-ка в подвальчик… Ты меня понял?
Кирсанов подчинился очень неохотно, и, когда он ушел, Аркадий Афанасьевич задумался.
«Нет, старик, — сказал он себе. — Распорядителя кредитов при богатой наследнице из тебя, похоже, не получится. Придется переквалифицироваться… хм… в управдомы».
В эту секунду он решился. Набрав код сейфа, Изборский отпер его и принялся загружать в довольно вместительную сумку пачки стодолларовых банкнотов и компромат — видеокассеты с записями процедур умерщвления и захоронения несчастных, лишившихся жизни из-за квартир.
«Пятнадцати минут хватит? — спросил он себя и защелкал кнопками устройства, расположенного прямо в сейфе. Когда истекут установленные минуты, таймер приведет в действие детонаторы взрывного устройства, и вся дача благополучно взлетит на воздух. — Вот так!»
— Вот так, господа, — вслух проговорил директор «Ундины». — Через четверть часика ка-а-ак бу-бухнет! Ка-а-к ба-бахнет! А мы уж будем далеко…
Последние слова Изборский буквально пропел, наслаждаясь своей изобретательностью и умом, а самое главное — хитростью и умением просчитывать наперед любые, даже самые сложные партии. Он запер сейф и повернулся, чтобы уходить, но буквально остолбенел: в нескольких шагах, направив ему в грудь сразу два пистолета, стояла Лиза Батурина.
— Стоять, — приказала она. — Поставьте сумку и откройте сейф.
— Там ничего не осталось, голубушка, — залебезил Аркадий Афанасьевич. — Я взял деньги… некоторые вещи… Вам же это не нужно, вы и так богаты, а у меня всего-то пара миллиончиков. Понимаете, бизнесмену везде приходится платить…
— Какого черта вы похитили меня и моего брата? Что, чужие денежки покоя не дают? — резко спросила девушка.
Изборский вновь понес какую-то чушь насчет того, что никто Лизу не похищал, вернее, не собирался, просто тупые помощники неправильно выполнили приказание. Девушка, окутанная магией его болтовни, начала было вязнуть в заумных льстивых фразах.
— А ну заткнись! — оборвав «песню» Изборского на полуслове, закричала она. — Делать, что сказано!
Директор «Ундины» замолчал и поставил сумку, но выполнять вторую часть приказания не спешил.
— Открывай сама!
— Я выстрелю!
— Не выстрелишь, — покачал головой Изборский. Ему определенно хотелось, чтобы Лиза, занявшись замком, выпустила из рук оружие, тогда он мог бы успеть воспользоваться пистолетом, который ей неминуемо пришлось бы положить на стол.
Девушка понимала, что не сумеет убить человека. Это раунд остался за директором «Ундины».
— Я не знаю кода, — последний раз слабо возразила она.
— Я скажу, — пообещал Изборский, отходя от сейфа в сторону, куда дулом боевого пистолета (оружия Карасева) указала ему Лиза. — Только открывать его надо двумя руками. Двойка — большое колесико, тройка — маленькое. Восьмерка — опять маленькое, потом девятка и шестерка — большое.
Лиза очень внимательно набрала комбинацию, но огромный ящик не открылся. Она пристально посмотрела на Изборского, тот так и не решился проделать трюк с пистолетом: слишком уж далеко находилось оружие, он мог не успеть.
— Я ошибся, — проговорил он. — Все так, только тройка — большое колесико.
— Подумайте хорошенько, — голосом, не обещавшим ничего хорошего, предложила девушка. — Если опять ошибетесь, я прострелю вам ногу.
— Я не вру! — взвизгнул Изборский, почувствовавший, что на сей раз Лиза может сдержать обещание.
Она набрала код и посмотрела на директора «Ундины». Раздался щелчок. Глаза Изборского как бы говорили: «Вот видишь! Я не наврал, не стреляй». И все-таки странно устроены некоторые люди: Лизе можно было соврать девять раз, а на десятый сказать правду, и она… она переставала считать человека лжецом.
Девушка открыла сейф и всего на секунду, на одно лишнее мгновение дольше чем надо задержала свой взгляд на диковинной машинке с желтыми и красными светодиодами и с зеленым четырехзначным, постоянно убывавшим числом, высвеченном на дисплее. Тринадцать тридцать четыре, тринадцать тридцать три, тринадцать трид…
Изборский атаковал, он не стал рисковать, пытаясь вооружиться «дробовичком», который Лиза действительно положила на стол. Он просто бросился на Лизу и вырвал у нее боевой пистолет. Из револьвера девушка выстрелить все же успела, истратив последний патрон без всякой пользы. Более того, выстрел привлек внимание Лапши, который немедленно и заглянул в кабинет шефа, чтобы выяснить, что же не в порядке?
— Запри ее где-нибудь! — приказал Изборский охраннику. — А потом… м-м-м… пришли-ка ко мне Глебова! — Давать взбучку стрелку шеф не собирался, просто желал избежать ненужных подозрений со стороны охранника, так как Лиза беспрестанно кричала про бомбу в сейфе. — Хотя нет… — Аркадий Афанасьевич передумал. — Запрешь ее в котельной и скорее возвращайся, я попрошу тебя отнести вот эту сумку в… в другое место.
Когда охранник уволок Лизу, Изборский захлопнул дверку сейфа.
— Уф, — вздохнул он, вытирая пот со лба. — Слава те Господи, пронесло! А теперь — ноги!
Глебов бездумно расстрелял все патроны, рыхля территорию перед воротами, и не только не снискал новой славы, а утратил даже ту, которую приобрел.
— Хорош, Геша! — одернули его. — Не на войне! Все уже свалили давно.
Но рокеры не свалили, как того бы хотелось обитателям роскошной дачи. Они лишь сменили тактику и стали агрессивнее.
Теперь они разгонялись, на бешеной скорости парами и тройками проносились мимо ворот и бросали в сад самодельные зажигательные снаряды, технология изготовления которых поражала своей простотой. В ход шел самый примитивный материал. К длинным толстым шнуркам от ботинок привязывались небольшие камни, которые, в свою очередь, обматывались промасленными тряпками. Потом пассажир байкера раскручивал это орудие у себя над головой и в нужный момент отпускал конец шнурка. Некоторые из особенно лихих водителей прикрывали своих «хвостовых стрелков» ружейным огнем. Особый успех имела ракетница, от выпущенного из нее заряда едва не загорелось трехэтажное здание виллы.
