— Скажу тебе только две вещи. Ты ни в чем не должен ее винить, и тебе не следует рассказывать ей, что сделала миссис Жилина. Это было бы нечестно. Помимо всего прочего, все зависит от того, что ты чувствуешь. Если ты хочешь быть с Катей, то в этом нет ничего плохого — точно так же, как если ты этого не хочешь.
Я вспоминаю, как мы с Катей гуляли по кладбищу после похорон Андрея и миссис Жилина, и я слушал, как она изливает свою печаль и гнев, и держал ее за руку, пока она плакала. Неделю спустя я воспользовался своим положением держателя контрольного пакета акций «Терндейл», чтобы вернуть Катю на прежнее место работы, заявив ей, что она должна провести компанию через инспекцию комиссии по ценным бумагам, и напомнив о ее ответственности перед акционерами и служащими.
— А как бы ты поступил? — спрашиваю я у Тенниса.
— Это неважно, — отвечает он, качая головой. — Речь идет не обо мне и не о ком-то другом. Речь идет о том, что чувствуешь ты.
Я смотрю, как на лужайке в центре парка дети играют с летающей тарелкой, и обдумываю слова Тенниса. Он бросает взгляд на часы.
— Ты куда-то спешишь?
— Я договорился встретиться с Рейчел в больнице. Она должна пройти УЗИ и пригласила меня с собой, чтобы я мог впервые увидеть своего внука. Почему бы тебе не пойти с нами? Ты можешь посидеть в приемной, а потом пообедать с нами. Рейчел с радостью включила бы тебя в наш коллективный иск против «Кляйн». Она им дает жару!
— Нет, спасибо. Езжай один. А я посижу здесь немного.
— Ты уверен? Я мог бы сходить на УЗИ с Рейчел как-нибудь в другой раз.
— Не беспокойся. Со мной все будет хорошо.
— Я тебе еще позвоню, — обещает Теннис и сжимает мое плечо.
Солнце садится, и тени становятся длиннее; парк постепенно пустеет. Я заглядываю себе в душу, пытаясь понять, что я чувствую. У меня звонит телефон.
— Это Катя. — Судя по голосу, она в восторге. — Один из наших юристов только что принял звонок от главного следователя Комиссии по ценным бумагам. Они решили повесить все на Уильяма и полностью реабилитировать компанию. Официально об этом объявят завтра утром, перед открытием торгов. Наши акции просто взлетят в цене!
— Потрясающе, — машинально говорю я.
— Ты в городе?
— Да.
— Я хочу куда-нибудь сходить, отпраздновать это событие.
Бабочка-монарх садится на крокус возле моего колена, и задержавшийся солнечный луч подсвечивает ее черно-красные крылышки, как витраж. Бабочка немного ползает по цветку, а затем снова стартует в небо, пролетает мимо верхушек деревьев и отправляется на север, вверх по Шестой авеню.
— Питер! — зовет меня Катя. — Что ты думаешь на этот счет? Ты свободен?
— Да, — отвечаю я, глядя, как монарх исчезает в темнеющем небе. — Думаю, свободен.
Некоторые читатели могут решить, что мое описание недостойного поведения в финансовом сообществе — всего лишь завуалированный удар по фирме, в которой я работал, «Голдмэн сакс груп». Однако подобное предположение не имеет ничего общего с правдой. В индустрии, прославившейся своим недостойным поведением, «Голдмэн» выделяется неизменной приверженностью высоким стандартам. Я и представить себе не могу более этичную или меритократичную[35] организацию, и я очень, очень горд быть ее питомцем.
Один чрезвычайно общительный коллега в мою бытность служащим «Голдмэн сакс» как-то сказал мне, что в его понимании, ад — это работа в маленькой комнате наедине с самим собой. Когда я работал над этой книгой, очень часто случалось так, что я сидел в одиночестве в своем кабинете, сражаясь с забуксовавшим сюжетом и непослушными персонажами и понимая, как он был прав.
К счастью, я всегда получал поддержку, когда особенно нуждался в ней. Моя жена Синтия подбадривала меня, начиная с моего самого первого упоминания о желании написать книгу, и ее уверенность помогла мне преодолеть несколько сложных периодов. Мой брат Терри был столь любезен, что согласился стать одним из первых читателей этой книги и сумел тактично высветить многочисленные недостатки моих первых попыток, нисколько не отбивая у меня охоту к писательству. Когда я почувствовал, что готов к замечаниям человека более опытного, я нанял четырех человек, на тот момент студентов последнего курса магистратуры факультета искусств Колумбийского университета: Майка Харвки, Джейн Рэтклифф, Скотта Уолвена и Дженни Яброфф. Все они оказались выше всяких похвал. Майк постоянно вынуждал меня разъяснять темные места сюжета и ловко выявлял неудачные повороты в сценах. Джейн яростно нападала на меня, требуя самому получше разобраться в своих персонажах и настаивая на более глубоком самоанализе и прозрачности мотиваций персонажей. Скотт — чья критика склонялась в сторону философичности — заслужил мою вечную благодарность, убедив меня купить книгу Джорджа В. Хиггинса «Друзья Эдди Коула» и прочесть вступление к ней, написанное Элмором Леонардом. Я настоятельно рекомендую всем начинающим писателям, читающим эти строки, последовать его совету.
Все вышеперечисленное заставило меня обратиться к Дженне. Почти все, что есть хорошего в этой книге, появилось благодаря тому, что она заставила меня написать ее. Она была моим критиком, надсмотрщиком, корректором, терапевтом и музой, и не будет преувеличением сказать, что, если бы не Дженна, эта книга никогда бы не увидела свет.
Когда я решил, что рукопись готова — или, точнее, когда Дженна пригрозила, что ударит меня ее экземпляром по голове, если я не прекращу возиться с текстом, я отдал книгу на критическое прочтение кругу избранных друзей. Эшли Дартнелл была так добра, что вернула свой экземпляр, изобилующий проницательными заметками на полях, которым я тщательно следовал во время последующих многочисленных переделок. Лэрри Крамер предоставил мне краткое профессиональное изложение достоинств и недостатков романа, а также огромное количество подсказок, касающихся процесса опубликования книги. Проницательная и знающая Мария Кэмпбелл заботливо дала мне список агентов и в результате привела меня к своему хорошему другу Кэти Роббинс из «Роббинс офис».
Знакомство с Кэти оказалось неожиданной удачей. Она лучший агент, которого только можно себе представить, и излучает успокаивающую смесь компетентности и практичности. Она пригладила шероховатости рукописи своей фирменной зеленой ручкой, а затем провела меня за руку через болезненный процесс выбора издателя — и выбора издателем. Дэвид Хэлперн, Кейт Риццо и Корэли Хантер также помогли мне и в главном, и в мелочах. Я хотел бы выразить особенную благодарность Рейчел Бергштайн, помогавшей мне мудрыми наблюдениями во время всего процесса подготовки книги к публикации.
И наконец, я благодарен людям из «Кнопф». Питер Гетере и Клаудия Герр, мои редакторы, предложили огромное количество небольших сокращений, дополнений и изменений, которые значительно улучшили и усилили рассказ, а Питер Мендельзунд создал сказочную обложку. Невозможно получить больше удовольствия ни от процесса, ни от результата, чем во время работы с ними.
Всем вышеперечисленным выражаю свою искреннюю благодарность.
Район Нью-Йорка. (Здесь и далее примеч. ред., если не указано иное).
Курортный район. (Примеч. перев.)
Знаменитая фраза крестного отца мафии из одноименного фильма Ф. Копполы. (Примеч. перев.)
Газеты коммунистической партии США. (Примеч. перев.)
Итальянская водка. (Примеч. перев.)
Мой путь (англ.). (Примеч. перев.)
Дерьмо (итал.)
Скромный незадачливый репортер газеты «Дейли плэнет», под видом которого скрывается Супермен. (Примеч. перев.)
Один из первых мультипликационных персонажей, получивших широкую популярность. (Примеч. перев.)
Музыкальный дуэт, популярный в семидесятых. (Примеч. перев.)
Организация, в которую входят богатейшие люди мира. (Примеч. перев.)
Открытый ледовый каток в Центральном парке Нью-Йорка. (Примеч. перев.)
Имеется в виду специальная школа, которая готовит своих учеников к поступлению в колледж или университет. (Примеч. перев.)
