— А если бы ты так и не прочитал бы мой, в смысле, Виталии, ответ, то с нею, мой дорогой, познакомила бы тебя Жанна, — издевательски глядя на меня, как бы между прочим обмолвилась Люся. — Вроде бы, совершенно случайно.
Люсе оставалась сущая мелочь: уговорить Лорика и Виталию. С первым проблем не возникло, — если у него и были какие-нибудь препятствия морально-этического характера, то куш в полтора миллиона долларов затмил их все. Но с Виталией все оказалось значительно сложнее: пришлось пообещать дать ей денег на операцию. Этот аргумент в итоге перевесил, и Талия согласилась участвовать.
Теперь можно было начать потихоньку сводить тетку Эльмиру с "Московским законником". Этот тонкий и ответственный процесс ни в коем случае нельзя было пустить на самотек, и Люся… стала подругой тетки Эльмиры.
— Да, да, это я — та самая подруга твоей тетки, о которой она говорила в последнем разговоре с тобой во вторник на прошлой неделе, — просто излучая злое самодовольство, проскрипела Люся, — ведь я сидела рядом и все слышала. А еще я регулярно бегала для твоей тетки в магазин. И это я последние полгода возила все ваши бумаги из Зюзина на Якиманку и обратно. Вообще, дорогой, отдай себе отчет в том, что это именно я сделала тебя наследником, понимаешь?
Я смотрел на нее с ужасом. Воистину, мой визави не просто человек и не просто женщина. Разве может в уме просто женщины, к тому же матери, родиться такой изощренный план? И остановится ли она на своем пути хоть перед чем-нибудь?
Казалось, удача покровительствовала Люсе: я прочитал-таки ответ Виталии и пошел на встречу так быстро, что она еле успела организовать приезд в Москву Сержа Бернштейна. Но вслед за этим начались проблемы. Что-то заподозрившего в активности Лорика Шуляева пришлось в самый последний момент ввести в курс дела, и доля каждого из двух первоначальных участников дела похудела на треть. Правда, это было полезно на тот случай, если бы я после наезда пожаловался-таки Шуляеву. Потом фортель выкинула Виталия. По плану она должна была поработать фотомоделью, после чего испариться из моей жизни навсегда. Но на следующий день после встречи со мной она явилась к сестре и заявила, что встретила мужчину своей мечты, порывать со мной не намерена, и в категоричной форме потребовала устроить ей отмазку, в противном случае грозя разоблачением. Пришлось Люсе и Лорику устраивать нам вторую встречу, во время которой якобы и были сделаны снимки.
— Кстати, а как ты узнал, что снимки делались не в пятницу, а в воскресенье? — спросила Люся.
— Часы, — сказал я, и видя, что Люся не поняла, пояснил: — В воскресенье в квартире на Преображенке не работали электронные часы, а на фото цифры на них горели.
— Воистину, хочешь сделать дело хорощо, сделай его сама, — усмехнулась Люся. — Так я и знала, что Лорик что-нибудь напортачит!
Но тем временем операция шла как по маслу. Я был официально объявлен наследником, собирался ехать в Женеву, и Таша была более или менее выведена из-под подозрения. В понедельник начался самый ответственный этап операции шантаж. Когда с Люсиного компьютера в «Тур-Ине» я просматривал фотки, сама она, куря с Жанной в тамбуре, через неплотно прикрытую дверь прекрасно видела, как меняется выражение моего лица и поняла, что стрела попала в цель. Разумеется, это она разговаривала со мной по телефону через скремвлер, которым снабдил ее Лорик. После этого Лорик сам появился на сцене и «додавил» меня, завершив стадию шантажа, попутно утвердив меня в уверенности, что Таша в истории со снимками такая же жертва, как и я. Причем в разговоре со мной Лорик сымпровизировал, настояв на том, чтобы на время моего отсутствия моя семья пожила под его присмотром на конспиративной квартире. Люся при "разборе полетов" выговорила мужу за это, но победителей не судят. Да и Люся сразу же поняла, какие из этого можно извлечь плюсы ведь с семьей в качестве заложников, да под надзором Таши я в Швейцарии был бы стопроцентно управляем. Новые горизонты в этом изменении плана увидел и Шуляев.
У Вадима Львовича были долги в несколько миллионов долларов, которые он, будучи неконтролируемо азартным, понаделал в казино. Причем должен он был «серьезным» людям, которые к тому времени ждать больше были не намерены. Миллиона, который причитался ему из «выжатых» из меня денег, ему было мало; чтобы кредиторы успокоились, нужно было хотя бы на пятьсот штук больше. Он сделал Люсе, как формальному руководителю операции, предложение: воспользовавшись тем, что моя семья фактически находится в залоге, вытянуть из меня еще миллиона полтора. Для этого, чтобы вывести из-под прямого удара Лорика, как единственного участника операции, которого я знал, предполагалось сымитировать налет на конспиративную квартиру, в результате которого Лорик был бы обездвижен и, возможно, даже ранен. После чего «похитители» предъявили бы мне новые требования. По оценке Шуляева, находясь в Швейцарии, не имея возможности влиять на ситуацию, под угрозой смерти жены и ребенка я должен был на эти требования согласиться. Роль «похитителей» за умеренную плату должны были сыграть двое бывших сослуживцев Лорика. Шуляев же с целью обеспечения своего полного алиби должен был накануне второго похищения улететь отдыхать, на самом деле — за деньгами. Люся с предложением Шуляева согласилась, оговорив одно условие: Шуляев должен был сам согласовать изменения плана операции с Лориком.
Но Лорик идти на настоящее похищение отказался категорически. Люсю Шуляев поставил об этом в известность уже из аэропорта. Но Люся не собиралась терять деньги, которые уже считала своими. Она безапелляционно заявила Шуляеву, что если он не урегулирует вопрос с Лориком, он не получит нечего. Счет в Британской Вирджинии контролировала Люся, и Шуляв испугался. Он сдал билет, и поехал лично уговаривать Лорика. Но безрезультатно. С конспиративной квартиры Шуляев помчался к Люсе, и она подсказала адвокату, что надо делать.
В пятницу сразу после того, как я перевел деньги, Шуляев снова позвонил Лорику и сказал, что сейчас приедет, в связи с чем Лорик закрыл Галину с Юлькой в комнате. Во время разговора Шуляев улучил момент, и ударил Лорика по голове рукояткой своего газового пистолета. Он рассчитывал оглушить Лорика и увезти Галину с Юлькой. Лорику же потом ничего не оставалось бы, как принять все, как есть. Но Шуляев не рассчитал силы удара. Лорик остался на ногах и набросился на своего шефа. Однако удар, видимо, все же ослабил его, так как сразу же «вырубить» Шуляева он не смог. Завязалась схватка, в результате которой пистолет Шуляева нечаянно выстрелил, и весь заряд попал Лорику в глаз. Лорик упал, заливаясь кровью. Думая, что убил Лорика, Шуляев в истерике позвонил Люсе и все рассказал ей. Люся пообещала Шуляеву обеспечить его алиби, в случае чего сказав, что всю пятницу он провел с ней, и взяла на себя вопросы «зачистки» на месте убийства. Ей удалось успокоить Шуляева, и он продолжил выполнение плана.
Натянув на лицо маску, он вошел в комнату к Галине и Юльке. У него заранее был заготовлен шприц с хлоразином. Укол, сделанный прямо через одежду, в считанные секунды погрузил Галину в оцепенение. Завизжавшей Юльке Шуляев сказал, что если та не замолчит, он убьет ее маму. Юлька испугалась, а вид окровавленного Лорика, лежащего в коридоре, поверг ее в состояние ужаса, и она безоговорочно повиновалась, не оказав никакого сопротивления. Дозировка препарата была подобрана так, чтобы Галина не полностью выключилась, а сохранила способность двигаться. Благодаря этому Шуляев без проблем погрузил ее и Юльку в машину, и увез. Через двадцать минут после их отъезда на квартиру приехала Люся.
— Когда я вошла, Лорик был еще жив, — рассказывала она, расширившимися глазами глядя куда-то в одну точку у меня на груди, — но крови он потерял столько, что было ясно — долго он не протянет. Знаешь, какие были его последние слова?
Люся перевела взгляд на меня, и я поразился, насколько они были пусты и безжизненны. Я покачал головой.
— Он сказал: "Какая же ты сука, Люся", — растянулись в мертвой улыбке ее тонкие губы. — И ты знаешь, дорогой, он был прав.
В этот момент Люся вся была где-то там, в воспоминаниях, и я подумал, что лучшего момента не будет. Я поджал ноги, уперся руками в подлокотники, напряг все мышцы тела, в одно мгновение выхватил свое тело из объятий просиженного кресла, но потные ладони соскользнули, и я плюхнулся обратно. Раздался издевательский Люсин смех:
— Даже и не пытайся, дорогой, а то умрешь раньше, чем закончится моя история!
Умрешь раньше, чем закончится история? Говоря другими словами, когда закончится история, ты все равно умрешь? Так вот что задумала Люся!
— Можно продолжать? — с насмешливой вежливостью поинтересовалась Люся, и пистолет в ее руке описал в воздухе изящную виньетку.
— Да, — буркнул я, отметив про себя, что кисть руки у Люси не по-женски тверда.
