Ознакомительная версия.
– Борька!!! – раздался пронзительный визг. – Борис! Негодяй!
К собеседнику Андрея подлетела разъяренная, гнусавая от простуды женщина, выбила у него из рук стакан и одним движением смела со скамейки газетку с бутылкой. Боря с немой злобой смотрел на упавшую поллитровку, в которой еще оставалась водка, и на гриппозную супругу.
– А ну быстро домой! Недоносок! Уже! Успел! – вопила женщина и кидалась на мужа с тумаками.
– Я же тебе говорил, – произнес Борис, многозначительно посмотрев на Андрея. – А ты не верил. Вредительницы они все! Нашей жизнью распоряжаются, как своей.
– Что еще Вероника успела сказать Глебу? – крикнул вдогонку Андрей. Но Боря успел только обессиленно взмахнуть рукой на прощанье. Его, как свежую девушку в немецкое рабство, угоняли в родной подъезд.
Недовольная Маруся шумно возилась в приемной. Вячеслав Матвеевич попросил ее задержаться после работы на пару часов, чтобы подготовить контракты, и ленивая секретарша сопровождала каждую напечатанную строчку душераздирающим вздохом. Куницын чувствовал себя последней скотиной.
– К вам тут пришли, – обессиленно объявила несчастная страдалица, заглядывая в кабинет.
К своему огромному удивлению, Вячеслав Матвеевич увидел Ольгу Емельянцеву – подругу Романа. Красивая и уверенная Ольга направилась к президентскому столу и удобно устроилась на мягком стуле напротив Куницына.
– Чем обязан?
– Я только что из аэропорта, Вячеслав Матвеевич. Прилетела из Германии, как вы знаете.
– Что-то случилось с Романом? – заволновался Куницын.
– Нет. Если с ним что-то и случится, то это будет завтра, когда он появится утром в вашем кабинете.
– ?
– Да. Но не буду интриговать, Вячеслав Матвеевич.
Ольга достала из объемной кожаной сумки несколько микрокассет и свернутые листы бумаги.
– Подарок из Германии. Держите. Записи разговоров и ксерокопии некоторых соглашений с фирмой «Шеппург». Вы, наверное, не знаете немецкого, я могу перевести.
– Я знаю немецкий, – сухо ответил Куницын, осматривая германские презенты. – И что я должен со всем этим делать?
– Кассеты прослушать, бумаги прочитать. Это неоспоримые доказательства того, что Роман Шухов и его немецкий приятель Алекс Шепарев планомерно надували вас в течение последнего времени, перекачивая с ваших счетов деньги и прикрываясь именем вашего друга Батурского.
Краски покинули лицо Вячеслава Матвеевича. Он схватил один лист, другой, начал судорожно вчитываться в иностранный текст. Через пять минут он наконец оторвался от бумаг и уставился в пространство неподвижным, мертвым взглядом.
– Что с вами? – всполошилась Ольга. – Вам плохо? Выпейте воды!
– Все нормально, – остановил девушку белый Куницын. – Где вы это взяли?
– Я шпионила, – откровенно призналась Ольга. – Сидела под диваном, изображала фикус, висела за окном. Ребята не очень маскировались. Они не подозревали во мне источник опасности. Рекомендую насладиться кассетами. Преданный Роман почти теряет сознание от восторга, что ему удалось так ловко провести вас и свалить вину на Батурского, он восхищен своей хитростью и оригинальностью мышления. Он говорит партнеру Алексу – цитирую близко к тексту – «теперь друзья перегрызутся, использовать далее Батурского в роли камуфляжной ширмы нельзя. Но я придумаю новую комбинацию. Старикан (это про вас) верит мне, как юная овечка, и я сумею убедить его в чем угодно».
– Вы, как я понимаю, хотели бы получить за все это деньги? – холодно поинтересовался все еще бледный Куницын.
– Отнюдь. Разве только стоимость диктофона, который мне пришлось купить. Но вы с лихвой компенсируете все мои траты, если завтра превратите Романа в отбивную, когда он войдет утром в ваши апартаменты здоровый, веселый, самодовольный. Или нет! Взрастите свое чувство, упивайтесь предвкушением мести, обдумайте в подробностях ужасное инквизиторское наказание для Романа и уничтожьте этого лицемера неторопливо и со смаком. Благословляю вас и надеюсь, ваша месть будет по масштабу сравнима с его предательством.
Ольга поднялась, кивнула безжизненному телу Вячеслава Матвеевича и направилась к двери.
– Чем обидел вас Роман? – слабо донеслось сзади.
Оля обернулась:
– Он? Он просто вычеркнул из моей жизни два года труда и надежд. И еще назвал меня подстилкой. Ерунда, правда? По сравнению с тем, как он обидел вас и Глеба Николаевича. Удачи!
Вячеслав Матвеевич сидел за столом, обхватив голову руками.
– Как я мог? – шептал он себе. – Как я мог усомниться в Глебе? И теперь уже ничего нельзя изменить.
Маруся испуганно заглядывала в кабинет, но не решалась заговорить с потрясенным начальником.
– Рада тебя видеть. Когда вернулась?
– Вчера вечером.
– Долго же ты пропадала в Германии!
– Разве? Так, улетела двадцать четвертого сентября, получается всего три недели. Это не долго.
– Не хочешь поработать? Тобой живо интересуются.
– Хочу. Деньги нужны. Давай мне кого-нибудь побогаче.
– Для тебя – самые лучшие клиенты, Оленька.
Ольга Емельянцева устроилась в бирюзовом кресле и пила кофе из крошечной сервизной чашки. Сюзанна Эдмундовна, как всегда, щелкала компьютером.
– А где Вероника? Я последний раз говорила с ней по телефону в конце сентября. Потом сколько ни звонила – никто не брал трубку. Как она отреагировала на смерть ее банкира? Ты ведь в курсе, что Глеба пристукнули? Хотя она ведь с ним рассталась. Нам позвонили в Германию, сообщили о его гибели. А вчера приехала из аэропорта, поднимаюсь по лестнице, волоку чемодан и вдруг вижу – Вероникина квартира опечатана. Или она переехала? И мне ничего не сказала?
Сюзанна Эдмундовна смотрела на Ольгу, готовясь поразить ее невероятным известием.
– Оленька, Веронику убили!
Ольга на минуту онемела. Она была потрясена.
– Как убили? – выдохнула она наконец.
– Так. Из пистолета. Застрелили. Первого октября.
– Боже мой! – Оля закрыла лицо руками. – Значит… Значит, ее все это время уже не было. А я звонила ей, хотела поговорить, думала о ней как о живой… Какой кошмар!
Оля опустила руки, и Сюзанна Эдмундовна увидела слезы на ее лице.
– Ну, не расстраивайся так, Оленька! Хочешь, я тебе таблеточку дам?
– Не надо мне таблеток! – Ольга рыдала.
– А я вам всегда говорила, – начала Сюзанна старую песню, – не заводите продолжительных связей с клиентами, не давайте адрес, не давайте телефон. Ничего вы не понимаете. Ты тоже хороша. Уцепилась за своего бизнесмена, мотаешься с ним по всему свету, отказываешь выгодным клиентам. Работать некому. Все надеешься, он женится на тебе? Нет, моя милая, он на тебе никогда не женится. Он два года назад выбрал тебя по каталогу и деньги мне заплатил, ты для него на всю жизнь проституткой останешься, как тебя теперь женой назвать?
Ольга не отвечала на язвительные реплики Сюзанны Эдмундовны, она была занята оплакиванием близкой подруги.
– Ну, не плачь, дорогуша, не плачь. Смотри, даже тушь потекла. Что это у тебя за тушь такая? Неводостойкая?
– Я ведь предупреждала Веронику, что нельзя так. Нельзя. Обязательно кто-нибудь точно выяснит!
– Что выяснит? – заинтересовалась Сюзанна.
– Что-что! Больна она была.
Теперь была очередь Сюзанны Эдмундовны изумляться.
– Оля, говори сейчас же всю правду. – Девушка достала пудреницу и занялась макияжем.
Она немного успокоилась.
– Говорю. Только компьютер не раздавите, когда будете падать. У Вероники был СПИД, года три, она не болела, но уже была инфицирована. И сказала мне, что постарается заразить как можно больше мужчин.
Сюзанна Эдмундовна хватала воздух ртом.
– Да, именно так. Не представляю, сколько человек она успела записать в группу смертников.
– Ужасно! – воскликнула Сюзанна. – Ты знала и ничего мне не сказала!
– Вероника поделилась со мной вовсе не для того, чтобы я сразу побежала ее закладывать.
– Ты просто убила меня этим сообщением!
– А что бы вы сделали? Выгнали бы ее на улицу? – Ольга и Сюзанна Эдмундовна задумались каждая о своем, и в офисе воцарилась тишина.
Валера Тимофеев не относился к людям, которые с меньшим трепетом думают о харакири, чем об откровенном признании своей вины. Едва Андрей положил перед ним два списка квартирантов дома номер 85а, где жила Вероника Соболева, Валера закричал: «Виноват! Виноват! Каюсь! Прости!»
Первый лист был исписан рукой Тимофеева – его Валера предоставил Андрею сразу после убийства Вероники. Второй лист был ксерокопией, которую Пряжников вчера снял с домовой книги. По Балериной версии, в квартире номер 58 проживала Олеся Никитична Емельянцева, 1973 г. р., а в ксерокопии ясно читалось «Ольга Никитична Емельянцева».
– О, я дубина! – убивался Валерий. – Но ты же понимаешь, скоро женюсь, все мысли о ней, Олесе.
– Да понимаю, – не особенно злился Пряжников. – Но почему ты не воспользовался ксероксом?
Ознакомительная версия.
