Вилье нахмурился.
– Нет, не по этому номеру. По нему разговаривают очень многие, а у меня есть отдельная линия.
– А кто отвечает по этому номеру?
– Обычно экономка или ее муж, который наполовину управляющий, наполовину водитель. Он был моим шофером в последние армейские годы. Если они отсутствуют, то это моя жена или мой помощник, работающий в моем домашнем кабинете. Он был моим адъютантом почти двенадцать лет.
– Кто еще?
– Больше никого нет.
– Прислуга?
– Прислуга нанимается обычно по необходимости, и это всегда случайные люди.
– Тогда вам необходимо присмотреть за шофером и адъютантом.
– Исключено! Их честность не вызывает сомнений.
– Так же было с Брутом и Цезарем.
– Вы всерьез считаете, что…
– Да, я утверждаю это вполне серьезно, черт возьми! И лучше, если вы в это поверите. Все, что я вам сообщаю, – чистая правда.
– Но вы не хотите сказать мне всей правды. Ваше имя, например?
– Это необязательно знать, особенно вам. Это знание может доставить вам неприятности.
– Неизвестный человек останавливает меня на ночной дороге и, угрожая оружием, заставляет поверить его словам. Скажите, могу я верить такому человеку?
– Обязаны верить, потому что у меня нет другой причины обратиться к вам, кроме убеждения в абсолютной правде сообщаемого.
Вилье уставился на Борна в полном недоумении. Его лицо двигалось вверх и вниз в лунном свете, как это бывает у стариков, которые повторяют про себя слова, чтобы лучше уловить их смысл.
– Нет, молодой человек, существует еще одна более веская причина. Час назад вы вернули мне мою жизнь. Вы отбросили оружие, хотя сделать выстрел вам не составляло никакого труда. Однако вы выбрали другой путь. Вы просили меня о беседе.
– Не думаю, чтобы я вас «просил».
– Это читалось в ваших глазах, молодой человек. Это всегда бывает в глазах, а иногда в голосе, но к этому надо прислушиваться. Ваш гнев был того же свойства, что и мой, – старик сделал приглашающий жест в сторону «Рено». – Езжайте следом за мной в парк Монсю. Мы продолжим разговор в моем кабинете. Я расскажу вам о своей жизни, и вы поймете, что были неправы относительно этих людей.
– Если я войду в ваш дом и кто-то опознает меня, то я буду убит, как, впрочем, и вы.
– Этого не может случиться. Я все проверю, и лишь после этого вы войдете. Если что-то будет не так, я вернусь и поеду. Вы должны будете следовать за мной. В подходящем месте я остановлюсь, и мы продолжим нашу беседу.
Джейсон внимательно наблюдал за генералом.
– Почему вы хотите, чтобы я поехал туда?
– А куда еще? Там нам никто не помешает. Все, кто меня обслуживает, уже спят в комнатах второго этажа или смотрят телевизор. Кроме того, я бы очень хотел, чтобы нашу беседу послушала моя жена. Она жена старого солдата и обожает выслушивать истории о моей жизни. Может быть, она даже сможет нам чем-то помочь.
– Я добился встречи с вами, подстроив вам ловушку, а вы, в свою очередь, можете подловить меня в своем доме. Как я могу быть уверен, что парк Монсю не будет капканом для меня?
Старик не колебался в ответе.
– Я даю слово генерала Франции, и этим все сказано. Если вас это не устраивает, то забирайте оружие и убирайтесь!
– Этого вполне достаточно, но не потому, что это слово генерала, а потому, что это слово человека, сын которого был убит на улице дю Бак.
Обратная дорога в Париж показалась Борну гораздо длиннее, чем путь к ресторану «Ле Арбалет».
Вскоре они въехали на улицу, откуда Джейсон и начинал свое путешествие. Вилье находился на сто футов впереди «Рено», решая проблему, которой у него несколько часов назад просто не было. Число машин у обочин в вечернее время значительно выросло. Впереди слева находились небольшое пространство, где можно было припарковать обе машины, как раз напротив резиденции генерала. Вилье высунул руку из окна, приглашая Борна следовать за ним.
Это случилось именно в этот момент. Его глаза были привлечены светом, падающим из дверного проема. Он мгновенно сфокусировал зрение на двух фигурах, стоящих у открытой двери. То, что он узнал одну из них и обнаружил ее присутствие в таком месте, заставило Борна проверить оружие и разместить его поудобнее. Должен ли он покорно идти в ловушку после всего, что увидел? Могло ли быть слово генерала Франции гарантией в этом случае?
Вилье маневрировал, стараясь поставить машину на обочину. Борн сидел в «Рено», вращая головой во все стороны, пытаясь заметить едва различимые признаки опасности. Но ничего похожего не наблюдалось. Никто не шел по направлению к нему, никого поблизости не было. Это не было ловушкой. Это было нечто другое, что-то еще, часть того, что происходило без ведома хозяина дома, о чем он даже не догадывался.
Прямо через улицу в освещенном дверном проеме на верхних ступеньках лестницы генеральского дома стояла молодая и привлекательная женщина. Она торопливо разговаривала с мужчиной, стоящим напротив нее, подкрепляя свои слова резкими движениями руки, а он кивал, как если бы старался запомнить инструкции. Этим человеком был седоволосый оператор, дежуривший на коммутаторе салона «Ле Классик» в Сен-Оноре.
Борн перевел взгляд на Вилье. Генерал выключил фары и собирался выходить из машины. Джейсон подал машину вперед, пока не уперся в бампер генеральского автомобиля. Вилье развернулся на сиденье. Борн погасил фары и включил освещение салона. Затем он поднял правую руку, это означало, что генерал должен оставаться на своем месте. Вилье кивнул, и Джейсон погасил свет.
Он стал наблюдать за происходящим напротив. Мужчина сделал несколько шагов вниз, но остановился, видимо, из-за последовавшей от женщины команды. Теперь Борн мог отчетливо разглядеть ее. Возможно, что ей было около сорока. Короткие темные волосы, подстриженные по последней моде. Они красиво обрамляли бронзовое от загара лицо. Она была высокого роста и отлично сложена. Вилье не упомянул ее в разговоре, значит, она не входит в число его прислуги. Вполне вероятно, что она была гостьей, которая знает, когда нужно появиться в этом доме. Это означало, что она отлично знает всех его обитателей. Старик тоже должен ее знать, но достаточно ли хорошо?
Седовласый кивнул последний раз, спустился по ступенькам и быстро зашагал по улице. Дверь дома закрылась. Свет фар от проезжающих машин бросал отблески на лестницу и отделанную металлом входную дверь резиденции генерала.
«Почему эти ступени и эта дверь так притягивают внимание? Что они означают для меня? Видения реальности, которой не было?»
Борн вышел из машины, наблюдая за окнами резиденции и за движениями занавесок на них. Ничего подозрительного не было. Он быстро приблизился к машине Вилье. Там Борн увидел озабоченное лицо генерала, его брови были вопросительно подняты.
– Что такое, черт возьми, вы задумали? – осведомился Вилье.
– Через улицу находится ваш дом. – Джейсон старался пригнуться, стоя на тротуаре. – Сейчас вы видели то же самое, что и я.
– Надеюсь, что мы видели одно и то же. А что именно?
– Что это за женщина? Вы ее знаете?
– Надеюсь, благодаря богу, что знаю. Это моя жена.
– Ваша жена? – Борн был ошеломлен. – Я думал… вы сказали… Я думал, что ваша жена пожилая женщина. И что вы хотели, чтобы она выслушала меня, поскольку за последние годы вы привыкли выслушивать ее мнение. Вы так сказали?
– Не совсем так. Я сказал, что она жена старого солдата. И я, разумеется, ценю ее мнение. Но эта моя вторая жена, моя очень молодая вторая жена… Она преданна мне так же, как и первая, умершая восемь лет назад.
– О, боже мой…
– Не сравнивайте наши годы. Она горда и счастлива, будучи мадам Вилье. Жена оказывает мне большую помощь в Сенате.
– Очень жаль… – прошептал Борн. – Бог мой, как мне жаль!
– О чем это вы? Может быть, вы спутали ее с кем-то еще? Так весьма часто бывает. Она изумительная женщина. – Вилье открыл дверь, как только Джейсон ступил на тротуар. – Вы подождите тут, а я пройду в дом и все проверю. Если все в порядке, я открою дверь и дам вам знать. Если же что-то не так, я вернусь обратно, и мы уедем.
