— Простите меня, — сказала я. — Не следовало задавать вам этот вопрос.
— Нет нужды извиняться, — ответила она. — Он всегда кроется где-то на задворках моего сознания…
— Как же вам удалось уйти из Холла? — спросила я, помолчав некоторое время.
— Почти так, как вы и предположили: я ушла из Холла на следующее утро, на рассвете, надев платье и шляпку Люси. Мне хватило актерских способностей, чтобы убедительно изображать камеристку. Было бы очень опасно отправиться сразу в Йоркшир, так что я заказала себе номер на имя Элен Норткот в Линкольне, в гостинице, где не подается спиртное. Я была все еще там, когда стали приходить газетные сообщения, и я поняла, что все то время, что я планировала свой побег от Магнуса, он примеривал к моей шее петлю палача.
— Да, — сказала я. — Но… зачем же ему было убивать миссис Брайант в ночь перед сеансом, если он сделал все необходимые приготовления и собрал всех вместе в замке?
— Затем… — Она приостановилась, будто бы искала нужные слова. — Затем, что целью всех этих приготовлений было месмеризировать всех так, чтобы они ожидали его исчезновения из доспехов. Теперь, когда я знаю, что он жил двойной жизнью как Давенант, все наконец встало на свои места. Роксфорд-Холл уже тогда был обременен тяжкими долгами; Магнус уже успел превратить десять тысяч фунтов миссис Брайант в бриллианты: ее чек стал ее смертным приговором. Кто-то другой на месте Магнуса попытался бы вытянуть из нее побольше денег, но я думаю, для Магнуса деньги были просто средством достижения цели: он жаждал власти, власти и мести. Если бы меня в ту ночь уволокли в сумасшедший дом, уверена, он в любом случае настоял бы на продолжении эксперимента. Могу себе представить, как он произносит: «Мы в долгу перед памятью миссис Брайант». И Магнус Роксфорд исчез бы, не оставив после себя ничего, кроме пепла. Но когда его первоначальный план провалился, он понял, что может использовать смерть Магнуса Роксфорда для осуществления гораздо более страшного отмщения мне.
— И вы все это время верили, что он жив?
— Да. Жив и охотится за мной. Меня даже наяву преследовал кошмар — один из многих, — как я стою на эшафоте, уже с веревкой на шее, а Магнус улыбается, прячась в тени. Я и не надеялась, что смогу скрыться от него, но твердо решила, что Клара будет от него спасена. Поэтому ее родителями стали Ада и Джордж — по моей настоятельной просьбе. Они объяснили слугам в Хелмсли, что Лора — их приемная дочь, а когда год спустя Джорджу предложили приход в Уитби, они стали говорить о Лоре как о своей родной дочери, и никто в этом даже не усомнился. Ада дала Элен Норткот хорошую рекомендацию, и, после того как я три года прослужила в Честере домоправительницей (то были самые долгие три года в моей жизни), я приехала в Уитби в качестве компаньонки Ады.
— Это, наверное, было вам ужасно тяжело, — сказала я. — То есть знать, что вас могут схватить в любой момент.
— Да, — просто ответила она. — Лора знает, что я люблю ее, но мне всегда приходилось в чем-то сдерживаться. Стараться набраться мужества для самого худшего, быть к этому готовой каждый раз, как раздается стук в дверь, — это оставляет свой след, вы же видите…
Это так странно… а может быть, вовсе нет, — что Лора выросла настолько похожей на Аду: она очень добрая, спокойная — в ней нет ничего от моего темперамента, и у нее даже есть природный музыкальный дар, которого совершенно лишена я. Никто никогда не сможет усомниться, что они — мать и дочь. А теперь, исключительно благодаря вам, тень, омрачавшая нашу жизнь, наконец рассеялась.
Вы рисковали жизнью ради меня, — продолжала она, снова взяв мою руку в свои, — вы готовы были отправиться в тюрьму из-за меня; я никогда вас не забуду. Я приехала в Лондон, готовая признаться, что я — Элинор Роксфорд, если бы не было иного способа добиться вашей безопасности. Но, слава богу, обошлось без этого: полиция согласилась, чтобы имя Ады не фигурировало в деле, и Лоре ничего не нужно об этом знать.
— Но ведь вам, наверное, хочется, чтобы общество узнало, кто вы такая на самом деле, — сказала я. — Как же еще вы можете обелить свое имя?
Нелл некоторое время молчала, глядя вниз, на город. Наконец она ответила:
— Магнус боготворил власть: возможность обманывать кого пожелает, возможность заставлять людей верить, чувствовать, даже видеть так, как он им прикажет. Если они не поддавались, тогда в его глазах они заслуживали смерти. И все же из всей этой жестокости на свет появилась Лора. В ней нет ничего от Магнуса, дурная кровь не всегда оказывает себя, иногда она оказывается промыта дочиста, а может быть, с самого начала не была отравлена…
Однако общество, Констанс, смотрит на эти вещи иначе. Между взглядами Магнуса и взглядами общества гораздо больше общего, чем нам хотелось бы признать. Я могла бы кричать о своей невиновности с каждой из этих крыш внизу, но люди по-прежнему считали бы меня в чем-то виновной. Нет, Элинор Роксфорд навсегда останется «той женщиной, которая убила своего мужа» или ребенка, ведь я не смогу объяснить, что случилось с Кларой. Если Лора узнала бы, кто я такая на самом деле, она, несомненно, догадалась бы обо всем.
— Но теперь, когда нет больше причин ее обманывать, разве она не предпочла бы об этом знать? Не лучше ли ей было бы иметь двух любящих матерей вместо одной?
— Да, но ей пришлось бы принять и ту истину, что вместо доброго и мягкого человека, которого она помнит как своего отца, у нее другой отец — чудовище, наслаждавшееся собственной жестокостью, лишившее жизни мы даже не знаем скольких людей; отец, который никогда ее не любил. Вы и правда желали бы ей этого?
— Нет, но… все же есть выход, — сказала я неуверенно. — Если бы вы разрешили мне быть Кларой: вы могли бы сказать, что отдали меня — точно так, как вы отдали Клару Аде, — чтобы меня оберечь, а теперь мы снова нашли друг друга. Лора стала бы моей сестрой… — Голос мой прервался на последних словах, и на глаза снова навернулись слезы.
Нелл притянула меня к себе и стала гладить по голове; она шепотом произносила какие-то утешающие, нечленораздельные звуки, которые мне когда-то так хотелось услышать от собственной матери, и я никак не могла перестать плакать, пока не промочила слезами ее плечо. Тогда я утихла и покоилась молча в ее объятиях, чувствуя на спине тепло солнечных лучей и желая, чтобы этот момент длился вечно. Но я поняла, каким будет ответ, стоило мне поднять на нее глаза.
— Это счастливая мечта, Констанс, но ей никогда не сбыться. Эта тайна разделит нас. Мы все станем шептаться по углам, и рано или поздно Лора догадается о том, что мы сделали. У меня не было выбора, когда я отдала ее Аде; было бы непростительно обмануть ее еще раз.
И простите меня, но это мечта о потерянном рае, о детстве, которого у вас никогда не было, о матери и сестре, которых вам так хотелось иметь. Но вы тем не менее счастливо одарены смелостью и великодушием, мудрым и любящим сердцем, и очень скоро у вас будет любящий муж и — я надеюсь — свои дети.
Нет, Элинор Роксфорд исчезла двадцать лет тому назад и уже не вернется. Я Элен Норткот и ею останусь, а тайна, которую я прошу вас сохранить, это — если угодно — то, что мы с вами сегодня утром здесь встретились.
Она встала со скамьи и подняла меня на ноги, и долгий миг мы стояли, глядя друг на друга.
— Я вас больше никогда не увижу? — спросила я.
— Я всегда буду помнить о вас, — ответила она и в последний раз крепко обняла меня. Потом повернулась и стала спускаться по склону холма к простершемуся внизу океану крыш, к куполу собора Св. Павла, поднявшемуся над дымками бесчисленных труб.
Мои фантазии о подземном царстве под кухонным полом, с его бесконечными туннелями, убегающими во мрак, пришли мне на память, когда я смотрела вслед Нелл и вспоминала, как часто и печально я, еще ребенком, разглядывала этот купол. Тут мои мысли обратились к Эдвину, который, вероятно, уже ждал меня в саду у церкви, однако я оставалась на вершине холма, глядя вслед все уменьшавшейся фигуре Нелл еще долго после того, как она скрылась из виду.
Доктор Джонсон — Сэмюел Джонсон (1709–1784), английский поэт, писатель, лексикограф, создатель Толкового словаря английского языка (1755). — Здесь и далее примеч. перев.
Асфодель — нарцисс. Название рода растений из семейства асфоделиевых. В древнегреческой мифологии Асфодельные луга располагались в Аиде: по ним блуждали тени умерших; асфодель был символом забвения.
Злодеяния в Уайтчепеле — зверские убийства женщин (главным образом женщин легкого поведения) преступником, получившим прозвище Джек-потрошитель. Убийца так и не был найден. Печально знаменитое «Дело Джека-потрошителя» в то время заполняло страницы популярных газет.
