Качество записи нельзя назвать идеальным, но все слова слышны очень четко. Ее невозможно использовать как доказательство в ходе судебного процесса, но, вполне вероятно, эта пленка может пролить свет на преступление. В любом случае, Тони, тебе необходимо достать ее. И если ты решишь сделать копию, никому не говори об этом. Храни ее в надежном месте.
Вместе с Сараголой в кабинете находился еще один человек — смуглый мужчина небольшого роста, которого Ричи представил как своего «сотрудника». Его звали Луис Санхусто, он служил в разведке и работал на Сараголу. Тогда я этого не знал, но как только встреча закончилась, немедленно набрал номер Марселя Рико, старинного приятеля, с которым мы начинали еще в «Разрыве». Марсель написал целую книгу об империи Сараголы, назвав ее «Новые пираты Средиземного моря. Дело Сараголы». Я рассказал ему о персонаже, которого увидел рядом с миллионером, и он тут же понял, о ком идет речь. Этот тип был хорошо ему знаком. Впоследствии он даже показывал мне его фотографии вместе с Сараголой. Это был шеф его личной службы безопасности и в то же время действующий сотрудник главного отдела информации в должности начальника бригады спецопераций. И тот факт, что этот Санхусто совмещает два таких, казалось бы, несовместимых занятия и никто не может призвать его к порядку, лишний раз доказывает безграничность власти Сараголы.
Сарагола предложил мне написать серию репортажей в его главный журнал — «Колорес семаналес», выходящий по понедельникам как дополнение к газете «Насьон», чей тираж составляет два миллиона экземпляров. Он сказал, что речь в статьях должна идти о наследнике престола и женщинах, так как «необходимо расстроить нелепую помолвку его высочества с одной тележурналисткой». У него есть доказательства того, что она вела весьма сомнительный образ жизни, а теперь изо всех сил рвется наверх, и, если принц вступит в брак с вышеозначенной особой, это может «поколебать престиж Королевского дома».
Он пообещал, что развернет широчайшую кампанию в других средствах массовой информации, принадлежащих ему, включая радио и телевидение. И не забыл сообщить, что за услугу отблагодарит меня.
«Я хочу возобновить наши деловые отношения, Хуанито, — сказал он. — Нам не нужно было ссориться, так?»
Тут все было понятно. Сарагола отлично знал, что я убежденный республиканец, и, без сомнения, читал статьи, в которых я критиковал некоторые действия короля, прежде всего его позицию во время попытки государственного переворота 23 февраля, участие в отставке Суареса[27] и темные связи с нефтяными концернами Кувейта. Из всего этого Ричи сделал вывод о моем прохладном отношении к монархии, а потому избрал мою кандидатуру как наиболее подходящую.
Я молча выслушал все, что он хотел мне сказать. Тщеславие этого человека не знает предела. Я сделал вид, будто принимаю его предложение, а он посулил мне огромные деньги, да еще сверх того публикацию всех моих романов, в чем до этого его издательства мне отказывали. Он все время повторял, что дает мне «полную свободу действий», а сам руководствуется только интересами Испании. Нация в опасности.
Он охарактеризовал претендентку на звание принцессы как «несчастную сумасшедшую, которая попала под влияние сил, желающих контролировать Королевский дом»: «черные времена настанут для Испании, если эта женщина превратится в будущую королеву».
Тот тип, что был с Сараголой, который впоследствии оказался шефом его службы безопасности, добавил еще много чего — вся информация, по его заверениям, «была досконально проверена». Он рассказал о беспорядочных половых связях девушки и проблемах с наркотиками.
Тони, я могу точно передать каждое слово Сараголы, описать перемещения по кабинету, движения его рук, но я очень тороплюсь закончить и, думаю, ты ничего не упустишь, прослушав кассету, которую я записал на той встрече с этим бандитом и начальником его охраны. На пленке номер десять ты найдешь весь наш разговор, а ведь я провел в его кабинете почти целый час.
За долгие годы нашей дружбы ты рассказал мне о многих способах совершения преступлений, о том, как можно обмануть, украсть и обесчестить, но никогда ни слова не сказал о насилие другого рода, которое можно назвать государственным, то есть которое совершается государством или крупными корпорациями. Ты конечно же понимаешь, о чем я говорю? Иногда в наших беседах мы все-таки затрагивали эту тему. Ты помнишь?
На самом деле природа этого явления стара как мир, и ошибается тот, кто считает, что беспредел власти сейчас сильнее, чем вчера или позавчера. И глупо думать, будто такие человеческие качества, как жестокость и презрение к ближнему, сильно отличаются в наш век благовоспитанных инженеров, разрабатывающих атомную бомбу, от того, какими они были у людей эпохи палеолита. Насилие попадает под защиту закона — то есть становится государственным, — когда действующая власть хочет заставить уважать себя. Но оно преследуется законом в том случае, если отдельные индивиды, гонясь за выгодой, действуют, не считаясь ни с кем. Именно об этом ты мне столько раз рассказывал.
Я уверен, что индивидуальная преступность действует как контрапункт крупномасштабной преступности, за которой стоят правительства и гигантские корпорации как таковые. В любом уголке планеты правительства и промышленные концерны загрязняют природу, обкрадывают и порабощают население, развязывают кровопролитные войны, подавляют восстания, усмиряют несогласных, бросают в тюрьмы, пытают и убивают, за деньги покупают молчание и вербуют сообщников, лгут и лишают свободы выбора. Иногда, но с каждым разом все реже, завеса тайны приоткрывается, и рассказы, пусть и неполные, о подобных преступлениях появляются в прессе и книгах. Но никто, или очень мало кто, не понимает настоящего смысла подобных разоблачений. Все мы ожесточились, все мы озабочены лишь собственным выживанием в проклятых каменных джунглях и проводим большую часть времени, глядя в телевизор и потребляя то, что нас заставляет покупать ловкая реклама, будь то автомобили, дома с бассейнами, книги или обувь известных марок.
Все это, дорогой друг, делается лишь для того, чтобы заставить нас забыть, что за этой возведенной в закон жестокостью скрывается безудержная эксплуатация, которая привела к тому, что треть мирового населения живет за чертой бедности.
Но достаточно, я устал. Сейчас уже ночь, и Лола давно спит, уютно устроившись у меня под боком, она решила простить меня и вернуться. Я продолжу завтра, если меня не арестуют до того.
Я попросил таксиста высадить меня на площади Испании и медленно пошел пешком по направлению к площади Кальяо. Этот район пробуждал воспоминания, которые я уже давным-давно считал погребенными в самых дальних уголках памяти. В те времена Мадрид был намного меньше, и все это была моя территория: в окрестностях Гран-Виа вспыхивали неоновыми огнями знакомые вывески: «Пасапога», «Хаи», «Монмартр», «Фуима»… Названия этих ночных заведений занимали теперь лишь крошечное место в прошлом, все больше уходя в небытие.
Когда-то, во времена моей юности, еще до того как мы познакомились с Дельфоро, едва заканчивалась ночная смена, мы отправлялись на Гран-Виа или на улицу Леганитос. Там были лучшие в городе ночные клубы и кабаре: «Риверсайд», «Сеньориаль», «Александра»… Конечно, официального рейтинга не существовало, но здесь работали лучшие ночные бары с девушками и круглосуточные рестораны.
Я задержался перед рестораном «Каса Хусто». В свое время это было красивое и дешевое заведение, где можно было купить литр превосходного джина за шестьсот песет. А заправлял всем хозяйством мой добрый друг Хусто. Но теперь ничего не осталось. Хусто уже лет пять как ушел в мир иной, а его дети превратили отцовский ресторан в пиццерию эпохи постмодерна.
Погруженный в воспоминания, я не заметил, как направился по улице Пресиадос к площади Пуэрта-дель-Соль.
Через десять минут я увидел Лолу и Матоса, идущих по тротуару с противоположной от моего дома стороны. Адвокат прижимал к уху мобильный телефон и отчаянно жестикулировал на ходу.
Дверь в комнату консьержа была затянута желтой полицейской лентой, а на стекле при входе висела копия судебного постановления. Но запах еще не полностью выветрился. Впрочем, может, это был запах, который я принес с собой.
Лола заметила меня, быстро пересекла улицу и кинулась ко мне с объятиями.
— Ты как, Тони? Слушай, пока я тебя ждала, мне твоя соседка сказала, что ты ушел с каким-то полицейским. Такая милая дама, она только что была здесь.
