Геннадий Паркин - Уран для Хусейна

Запущенный больничный двор был немноголюден. В углу разгружалась хлебовозка, иногда пробегали с деловым видом санитарки с помойными ведрами, да гремели костями в полуразрушенной беседке четверо пациентов в синих больничных пижамах.

Совсем молоденькая лаборантка, рыженькая и веснушчатая, с трудом волокла огромную бутыль с дистиллированной водой, осторожно огибая разбросанные там и сям кучи строительного мусора.

— Спирт?! — рявкнул ей прямо в ухо кто-то из доминошников, едва она поравнялась с беседкой.

— Ой, — жалобно пискнула девчушка, выронив с перепугу бутыль.

Емкость ляпнулась о некстати подвернувшийся кирпич и чудом не разбилась. Беседка так и зашлась от хохота.

— Что вы ржете, жеребцы, — раздался с крыльца инфекционного корпуса знакомый голос. — Помогите лучше ребенку воды донести.

Невзрачный Веркин обожатель, оказывается, был моралистом, но сам почему-то перетаскивать тяжести своим подчиненным не помогал.

— Очнулся ваш приятель, — придав лицу торжественное выражение, изрек лысый доктор, пожимая руки мне с Вячиком.

Верку он, сволочь, клюнул губами в висок.

— Можно с ним поговорить? — оттер я лысого от Верки.

— Он еще очень слаб, но пять минут я вам разрешаю.

— Вера, дуй в магазин, купи там чего-нибудь вкусного. Фруктов, соков, не мне тебя учить, — подал Вячик ей свой бумажник.

Верка понеслась на Беговую, а нас обрядили в застиранные халаты и проводили в Володин бокс.

Вид шефа меня не обрадовал. Краше в гроб кладут. Зато Володя, завидев нас, растянул посиневшие губы в улыбке. Вячик потрепал его дружески по щеке и искательно обратился к Викентию Павловичу:

— Можно нам наедине поговорить?

Тот саркастически хмыкнул, но удалился.

— Вовчик, ты говорить можешь? Что с тобой произошло, помнишь? — Вячик присел на стул и взял Володю за руку.

— Урывками, — поморщился от боли Володя, пытаясь сесть.

— Лежи, не дергайся. Расскажи, что в банях Краснопресненских произошло.

— В банях? Ах да, мы же из пивной купаться поехали. Дракон предложил, ну я и клюнул. Думал, подопьет, разговорится, тут я его и прихвачу. — Володя говорил очень медленно, с трудом выталкивая каждое слово.

— А дальше что?

— Бани почему-то не работали. Мы прошли через служебный вход. Я по коридору впереди шел, он меня сзади и вырубил. Очнулся в люксе на полу. Там, кроме Дракона, были еще двое. Один здоровый такой. Каюк, кажется. А второй то ли армянин, то ли грузин, кавказец, одним словом. Ногами били, резиновой дубинкой. Дракон кричал, что в ванной утопит, если не расскажу, что о нем знаю.

— Что именно его интересовало? — К Вячику окончательно вернулась ментовская манера задавать вопросы отрывисто-резким тоном.

— Я в пивной намекнул, что видел, как он ночью у могилы Федотовой крутился. Кажется, только это, больше он ни о чем не спрашивал. Да, спрашивал, говорил ли я тебе что-нибудь об этом, — кивнул Володя в мою сторону, — но я сказал, что ты вообще не при делах. А про то, что гебешники попросили выяснить, кто мог пулю извлечь, я Дракону рассказал, скрывать смысла не было. Они бы меня убили.

— Они бы тебя в любом случае убили, кабы не мы, — успокоил его Вячик. — В общем так: болей спокойно, здесь тебя никто не найдет, а мы все устроим, как требуется. За Аленку и детей не переживай, там все нормально. Сейчас Вера тебе витаминов приволокет, а мы навестим, как освободимся.

Дверь тихо скрипнула, и на пороге возник Викентий Павлович.

— Уже уходим, — успокоили мы лысого доктора и стали прощаться.

Не успели дойти до машины, как в воротах показалась Верка, груженная кульками, банками и свертками, как гималайский верблюд. Но, будучи советской женщиной, она перемещала на себе неподъемный груз с элегантной легкостью и очарованием. Во Франции и Америке такого не увидишь. Вячик начинал заводить машину, а я помог Верке отнести все, что она накупила, к Володе. Наказав ждать нас на Вишневского и не поддаваться на провокации лысого доктора, мы вновь приступили к охоте на Дракона.

Возле мини-кафе на улице Красина Вячик остановил «Волгу».

— Пойду позвоню Валерке. И еще кой-куда. Ты давай, организуй пока бульончика с пирожками, на шампанском далеко не уедем.

Я только успел отвоевать столик в углу и загрузить его сомнительно пахнувшими чебуреками, как Вячик вернулся. Судя по резко отодвинутому стулу, известия от Валеры хорошего содержали мало.

— Малыш, нас ищут огаревские ребята. Так что все предположения были верными. Признавайся, что они о тебе могут знать?

— Ничего. На Ваганькове понятия никто не имеет, кто я и откуда.

— Уже легче. Таньку мою Валера к себе отвез, Ольга в пионерлагере. Если сами не нарвемся, дня два-три у нас есть. Но Валерка-то молодец, — вспомнил о чем-то Вячик, — машину полностью укомплектовал.

— Чем укомплектовал? — не понял я.

— Увидишь. — Вячик занялся чебуреком. — Нет, ну из чего они их делают?

— Кого делают?

— Не кого, а чебуреки, — Вячик отодвинул тарелку, — у них тут не повар, а какой-то кок с броненосца «Потемкин». Лучше потом где-нибудь перекусим, не хватало нам только пищевого отравления.

Здесь-то он явно перегнул, наши проспиртованные желудки вряд ли можно было травануть даже цианидом.

Начать мы решили с Тишинского рынка.

Из всех московских рынков традиции Хитровки и Сухаревки, увековеченные дядей Гиляем в книге очерков «Москва и москвичи», сохранились к началу восьмидесятых только здесь. Даже тогда, при жизни Брежнева, в 88-м отделении милиции, под юрисдикцию которого попадала Тишинка, работали сплошь сторонники рыночной экономики. Исправно выплачивали налоги (именуемые тогдашним законодательством взятками), тишинские торговцы могли на территории рынка заниматься любой коммерческой деятельностью. Здесь можно было приобрести все: от японского презерватива с буденновскими усами до крупнокалиберного пулемета Викторова, понадобись кому-нибудь такая громоздкая дура. Однако внешне Тишинка выглядела вполне благопристойно. Развивая коммерцию, менты строго пресекали хулиганов и пьяниц. Оберегала милиция в основном постоянных торгашей, однодневная залетная мелочь становилась добычей Дракона, как-то поделившего с ментами сферы влияния.

Едва миновав ворота рынка, мы с Вячиком стали невольными свидетелями сценки, наглядно иллюстрирующей, как должны взаимодействовать частник и государство.

Неподалеку от ворот замер «ЗИЛ-130» с полуприцепом, под завязку груженным помидорными ящиками. Номера «ЗИЛ» имел грузинские.

Толстый, как баобаб, старшина милиции, ежеминутно утирая платком потное лицо, животом прижал к кабине такого же толстенного грузина в традиционной взлетно-посадочной кепке.

— Ты почему государственный автотранспорт в личных целях используешь?! — Гневный рык старшины эхом разносился между рядами. — Чьи помидоры? — ткнул он пальцем в полуспущенный на кабину брезент.

— Мои, сам вырастыл, садыл, полывал, все бумаги в парадке, — полез в карман грузин.

— Знаю, что в порядке, — отвел его руку старшина, — я тебя не об этом спрашиваю. Ты их сюда на чем привез? На машине. А машина-то не твоя, государственная. Кто разрешил?

— Зачем гасударствэнный? — удивился грузин. — Машина тоже мая, пэрсаналный.

— Какая еще персональная, это ж «ЗИЛ», а не «Запорожец». А ну показывай документы на машину!

Грузин слазил в бардачок и протянул старшине техпаспорт и какую-то отпечатанную на машинке бумажку.

— Так, посмотрим, — старшина лениво нацепил на нос очки, — справка дана в том, что колхоз имени Церетели Зугдидского района премирует товарища Гогаберидзе Вахтанга Шотаевича за ударную работу автомашиной «ЗИЛ-130». Председатель колхоза Гураношвили, секретарь парткома Меладзе. Что это? — Старшина уставился на победно ухмыляющегося Гогаберидзе.

— Дакумэнт! — Вахтанг Шотаевич исторг из горла гордый орлиный клекот. — Видышь, мая машина, за работу далы.

— Вот мы с тобой сейчас пойдем в отделение, сделаем запрос в Зугдиди и узнаем, где ты этот документ взял. Думаешь, я поверил, что твоя филькина грамота настоящая?

— Вай, дарагой, — засуетился товарищ Гогаберидзе, — зачем на такой жаре туда-суда хадыт, зачэм памидоры губить. Пашли в кабину, я тэбэ еще адын докумэнт покажу.

Они оба залезли в кабину. Видимо, второй документ старшину полностью удовлетворил, потому что пару минут спустя он уже втолковывал мордатому мужику с красной повязкой дежурного по рынку на рукаве замызганного халата:

— Покажи ему, где разгрузиться, и место во втором ряду организуй. Грузалям скажи, чтобы не наглели, я потом подойду.

— Еще один пленный, — резюмировал Вячик и ухватил меня за рукав. — Пошли к мясникам сходим, может, они Дракона видели.