О собственных планах подлинный Старцев делился с товарищами по работе, а среди них был человек Юриса Вилкманиса, штурмбанфюрера. Он, Черный Юрис, и предложил Рывкину более надежный путь внедрения, дал явку к давнишнему агенту Локису, гробовщику и могильщику из Луциса. Вдвоем они перехватили Валентина Старцева, ликвидировали его и захватили документы. Затем Апостол убрал и помогавшего ему Локиса…
— По закону джунглей, — сказал Бирюков.
— Тут еще одно обстоятельство, — заметил Юрий Алексеевич. — Хозяева Рывкина знали, что германская служба безопасности в Прибалтике поручила штурмбанфюреру Вилкманису вывезти архив на территорию рейха. Но Черный Юрис не сумел этого сделать, и архив секретной службы остался здесь. К этим документам у шефов мнимого Старцева был особый интерес.
Там хранились личные дела агентов гестапо в Прибалтике и в первую очередь их письменные обязательства сотрудничать с зихерхайтдинст. А также сведения о тех лицах, которые прямо или косвенно помогали и верным братьям, и другим бандформированиям. Совершенно неважно, оказал ты эту помощь, услуги добровольно или под дулом автомата… Накормил бандитов, показал им дорогу, вынес ведро воды, отдал поросенка — значит, угодил в этот список, который позволял бы шантажировать тебя или твоих детей и через десять, и через двадцать лет.
— Такие списки — сущий клад для иностранной разведки, — сказал Василий Пименович.
— Еще бы! — воскликнул Леденев. — Потому-то и «Старцев», и его хозяева шли на все, чтобы заполучить их. Рывкин связался с Черным Юрисом. Он даже находился в бункере в то время, когда бандит вербовал профессора Маркерта, захваченного вместе с беременной женой. Маркерт и не подозревал, что разговор с Черным Юрисом слушает за перегородкой Апостол, будущий его ученик и преемник.
Припертый к стене профессор Маркерт дал подписку о сотрудничестве с Черным Юрисом. Этот документ мы изъяли у «Старцева». Его передал ему главарь верных братьев. Но помощи от профессора Маркерта не дождались ни Черный Юрис, ни Апостол. Банда верных братьев была разгромлена внутренними войсками. Ушел только Малх Ауринь, скелет его мы нашли в тайнике форта номер пять…
— Правильно сделали, что тут же переслали нам череп этого скелета, — сказал Бирюков. — По предварительным итогам эксперты, создавшие по черепу скульптурный портрет на основе метода Герасимова, отождествили его с фотографиями Малха Ауриня.
— Череп был проломлен, — проговорил Юрий Алексеевич, — орудие убийства, ломик, валялось рядом. Можно предположить, что его отправил на тот свет сам Маркерт. Но профессор мертв. Теперь об этом можно только догадываться.
— Я долго размышлял о судьбе профессора Маркерта, — проговорил Бирюков. — Странная пестрая биография… И такой трагический конец. Впрочем, Борис Янович стал жертвой собственной непоследовательности. Я допускаю, что он вынужден был подписать обязательство сотрудничать с Черным Юрисом, желая спасти жену и будущего ребенка, но почему же, вырвавшись из лап верных братьев, Маркерт не пришел в органы государственной безопасности?..
— Трудные были тогда времена, Василий Пименович, — вздохнул Леденев. — Профессор Маркерт справедливо мог полагать, что ему не поверят.
— Трудные времена, — хмыкнул, сдвинув брови, Бирюков. — Про них я не хуже тебя знаю… И все-таки Маркерт преступил долг. Мало того, что он дал, как я предполагаю, Малху Ауриню возможность уничтожить бесценные витражи из Западноморска, а потом убил его, избавляясь от свидетеля собственного пребывания в лагере лесных бандитов.
Ведь Маркерт никому не сказал об архиве гестапо, о тайнике с награбленными ценностями, скрыл, что к нему может пожаловать Апостол. А когда тот на самом деле появился, поздно было что-либо исправлять… И нет у меня оправдания для профессора Маркерта. Струсив однажды, он положил начало целому ряду обстоятельств, которые и породили это каверзное и трагическое дело…
— Конечно, — согласно кивнул Леденев. — Предупреди он в свое время соответствующие органы, что ждет по приказу Черного Юриса некоего человека, профессор Маркерт позволил бы проверить личность мнимого Старцева. Его могли уже тогда вывести, что называется, на чистую воду.
— Совершенно справедливо, — сказал Василий Пименович. — Крепко зацепившись в Западноморске, глубоко осев здесь, «Старцев»-Апостол продолжал работать на хозяев, занимаясь политическим шпионажем. Он систематически информировал заокеанский Центр о духовном состоянии различных слоев нашего общества, о реакции населения на международные и внутренние события. В наши дни такой шпионаж в великой цене, дорогой Юрий Алексеевич. Но я уже перехватил, кажется, у тебя роль докладчика. Продолжай рассказ.
— Когда банду Черного Юриса ликвидировали, у «Старцева» отпали заботы об архиве, — сказал Юрий Алексеевич. — Апостол был убежден, что архив попал в руки чекистов. Ему оставалось выполнить вторую половину задания: внедриться, натурализоваться… Что он, как мы знаем, и сделал и, надо признать, весьма успешно.
До поры до времени хозяева не трогали «Старцева», берегли его до особого случая. Он сам утверждает, что не выполнил ни одного задания за все эти годы. Это если не считать постоянной информации, которая носила характер политического шпионажа, о котором вы говорили, но особых трудностей сбор и пересылка ее на Запад для Апостола не составляли.
Другими заданиями «Старцева» не беспокоили. А политический шпионаж доцент не считает преступлением… Раз в год, на рождество, он получал невинную поздравительную открытку от университетского друга. На самом деле, таким образом давали знать о том, что хозяева «Старцева» не забывают об агенте. Сообщали ему о той сумме в банке, которая постоянно увеличивалась: Георгию Рывкину все эти годы платили жалованье, как штатному сотруднику ЦРУ. И вот пришел его черед выступить в качестве агента-боевика. «Старцеву» сообщили, что архив Черного Юриса цел и хранится в тайнике, где-то в районе Луциса. Ему предлагалось любыми путями добыть архив и переправить за кордон.
Дополнительно Старцева извещали, что эта операция завершает его пребывание в Советском Союзе. Апостол сможет выехать вместе со специальным «грузом» на Запад, где его ждет солидное вознаграждение, пост профессора Гарвардского университета и солидный счет в банке. Ценности из кассы верных братьев рассматривались как личный трофей «Старцева». Хозяев Апостола интересовали в первую очередь документы.
— Да, тут было над чем задуматься, — проговорил Василий Пименович.
— И «Старцев» задумался, — подхватил Леднев. — Он поехал в Луцис и стал искать там следы архива, выдавая себя за «московского историка». Он знал об обязательстве, которое дал профессор Маркерт Черному Юрису. Но «Старцеву» не была известна связь между Маркертом и разыскиваемым тайником. До тех пор, пока Апостол не увидел план-чертеж форта номер пять, «Князь Отто фон Бисмарк», в бумагах профессора.
— Как это произошло? — спросил Бирюков.
— По версии «Старцева», они работали вдвоем в кабинете Бориса Яновича. Профессор попросил его освободить от папок с бумагами один из ящиков книжного шкафа. Там Апостол увидел этот план. Он развернул листок и прочитал слово «Малх». Оно было знакомо «Старцеву»… И тут Борис Янович вдруг выхватил листок из рук заместителя. Затем он извинился за горячность, что-то пробурчал неразборчивое и спрятал чертеж в ящик письменного стола. Потому «Старцев» и искал его там, когда забрался ночью в опечатанный кабинет.
Апостолу стало ясно, что Маркерт знает гораздо больше, чем ему представлялось. Надписи на латинском языке, хотя он видел их мельком, подсказали доценту, что тот на верном пути; это ключ к поискам тайника с кассой и архивом верных братьев.
«Старцев» решает действовать. Он уезжает в командировку незадолго до концерта, на который должны пойти обитатели дома Маркерта. Апостол делает это с целью обеспечить себе хоть какое-то алиби, на всякий случай, и провести разговор с Борисом Яновичем в то время, когда в доме никого не будет. Перед концертом он, изменив голос, позвонил Маркерту, проговорил, что с ним говорит Апостол и назвал пароль.
— Пароль? — спросил Василий Пименович.
— Да, условную фразу, которую передал Маркерту для связи с Апостолом Черный Юрис. «Старцев» сказал: «Ныне узнал я, что Господь велик паче всех богов». Это из книги Исход, глава восемнадцатая, стих одиннадцатый. И добавил, что хочет увидеть профессора сейчас. Тогда Борис Янович и сослался на сердечное недомогание, отправил свояченицу и дочь в кафедральный собор, а сам остался дома. Конечно, он был потрясен этим звонком… Ведь так давно все происходило. Профессор Маркерт находился в уверенности, что о его обязательстве, которое он дал Черному Юрису, чтобы спасти жизнь жены и будущего ребенка, не знает ни одна душа на свете.
