Ознакомительная версия.
Мысленным взором она увидела, как Перри элегантно отводит назад натренированную руку. Услышала гортанный голос Бонни. Она вдруг поняла, как много степеней зла существует на свете. Маленькое зло, как ее собственные язвительные слова. Или то зло, когда ребенка не приглашают на день рождения. Зло покрупней, когда бросают жену с новорожденным ребенком или спят с няней дочери. И еще тот сорт зла, с которым Мадлен не доводилось сталкиваться, — проявление жестокости и насилия в гостиничных номерах и загородных домах; торговля маленькими девочками, наносящая непоправимый ущерб невинным душам.
— Знаю, ты мне ничего не должна, — сказал Натан, — поскольку я поступил с тобой совершенно непростительно, когда Абигейл была младенцем, и…
— Натан, — прервала его Мадлен.
Все это было безумием и не имело смысла, потому что она не простила его и не собиралась прощать. До конца дней он будет сводить ее с ума, и однажды он поведет Абигейл по проходу в церкви, и она будет всю дорогу скрежетать зубами, но он все-таки часть ее семьи, и ему отведено место на куске картона с изображением ее генеалогического древа.
Как было втолковать Эду, что ей совсем не нравится Бонни, что она не понимает ее, но готова лгать ради нее точно так же, как не задумываясь солжет ради Эда, своих детей и матери. И каким бы странным и невероятным это ни казалось, но получалось, что Бонни тоже ее семья.
— Мы не собираемся ничего говорить полиции, — сказала Мадлен. — Мы не видели, что произошло. Ничего не видели.
Эд встал, заскрипев стулом, и, не оглядываясь, вышел из комнаты.
* * *
Сержант уголовной полиции Эдриан Куинлан. Кто-то замалчивает правду о том, что произошло на балконе.
У полицейского был вид молодого симпатичного папаши из провинции, но в усталых зеленых глазах угадывались искушенность и проницательность. Он сидел у больничной кровати Джейн с ручкой и желтым блокнотом.
— Позвольте уточнить. Вы стояли на балконе, но смотрели в зал?
— Да, — ответила Джейн. — Из-за этого шума. Люди бросались разными предметами.
— А потом вы услышали крик Селесты Уайт?
— Думаю, да, — сказала Джейн. — Все это сбивало с толку. Была ужасная неразбериха. И эти коктейли с шампанским.
— Да, — вздохнул полицейский. — Эти коктейли с шампанским. Я уже много о них наслышан.
— Все здорово напились, — сказала Джейн.
— Где вы стояли по отношению к Перри Уайту?
— Гм, пожалуй, где-то сбоку.
Медсестра сказала, что скоро ее отвезут на рентген. Родители с Зигги должны были сейчас приехать. Она взглянула на дверь палаты, желая только того, чтобы кто-нибудь пришел и спас ее от этого разговора.
— А какие отношения были у вас с Перри? Вы были друзьями?
Джейн вспомнила о том моменте, когда он снял парик и стал Саксоном Бэнксом. Ей так и не доведется рассказать ему, что у него есть сын по имени Зигги, который любит тыкву. Она не дождется от него извинения. И она ради этого приехала в Пирриви? Потому что хотела от него раскаяния? И думала, что добьется раскаяния?
Она закрыла глаза.
— Вчера мы только познакомились, и меня ему представили.
— Мне кажется, вы лжете, — сказал полицейский, положив блокнот. Джейн вздрогнула, услышав в его голосе новые нотки — неумолимость, тяжесть и силу ударяющего молотка. — Вы лжете?
— К тебе пришла какая-то женщина, — сказала мать Селесты.
Селеста подняла глаза. Она сидела на диване с сыновьями, которые смотрели мультики, уютно привалившись к ней с двух сторон. Ей совсем не хотелось шевелиться.
Она не знала, о чем думают дети. Когда она сказала им об отце, они расплакались, но, может быть, они плакали оттого, что Перри обещал утром взять их на рыбалку к скалам, но этого не случилось.
— Почему папа не полетел? — прошептал Джош. — Когда упал с балкона? Почему он не полетел?
— Я знал, что он не умеет летать, — обиженно произнес Макс. — Я знал, он все выдумывает.
Она догадывалась, что сейчас они так же озадачены и потрясены, как и она, и что единственной реальной вещью им кажутся яркие мелькающие цвета персонажей мультика.
— Это не очередная журналистка, нет? — спросила Селеста.
— Ее зовут Бонни, — ответила мать. — Говорит, она одна из школьных мам и хочет буквально на несколько минут видеть тебя. Говорит, это важно. Она принесла вот это. — Мать подняла блюдо. — Она сказала, это вегетарианская лазанья.
Мать изогнула бровь, показывая свое отношение к вегетарианской лазанье.
Осторожно отодвинув мальчиков, Селеста встала. Они что-то недовольно пробурчали, но не оторвали глаз от телевизора.
Бонни дожидалась ее в гостиной. Она стояла совершенно неподвижно, глядя на океан. На спину с йоговской осанкой ей падала длинная белокурая коса. Селеста остановилась в дверях, на миг задержав на ней взгляд. Это была женщина, виновная в смерти ее мужа.
Бонни медленно повернулась с печальной улыбкой:
— Селеста.
Невозможно было себе представить, что эта тихая женщина со светящейся кожей кричит: «Мы видим! Мы видим, черт бы вас побрал!» Невозможно было себе представить, что она ругается.
— Спасибо за лазанью, — искренне поблагодарила Селеста.
Она знала, что скоро ее дом заполнится скорбящими родственниками Перри.
— Что ж, это самое меньшее… — Ее спокойное лицо мгновенно исказилось неподдельной болью. — Слово «жаль» вряд ли подходит для моего поступка, но я должна была прийти и сказать это.
— Это был несчастный случай, — прошептала Селеста. — Вы не хотели, чтобы он упал.
— Ваши мальчуганы… Как они?..
— Вряд ли они что-то всерьез понимают, — сказала Селеста.
— Да, пожалуй, — согласилась Бонни. Она медленно выдохнула через рот, как будто демонстрировала йоговское дыхание. — Сейчас я поеду в полицию. Хочу сделать заявление и рассказать, как все в точности произошло. Вам не придется лгать ради меня.
— Я уже сказала им вчера вечером, что не видела…
Бонни подняла руку:
— Они вернутся, чтобы получить надлежащие свидетельские показания. На этот раз просто скажите им правду. — Она глубоко и медленно вдохнула. — Я собиралась врать. Понимаете, я в этом поднаторела. Я опытная лгунья. Когда я подрастала, то все время врала. Полиции. Социальным работникам. Мне приходилось скрывать большие секреты. Утром я даже беседовала с журналисткой, и все было здорово, но потом — не знаю. Я поехала к матери за дочкой и, входя в дом, вспомнила тот последний раз, когда видела, как отец бьет маму. Мне было двадцать, совсем взрослая. Я приехала к ним в гости, и это началось. Мама что-то сделала, не помню что. Положила ему на тарелку мало кетчупа. Засмеялась не тем смехом. — Бонни посмотрела прямо Селесте в глаза. — Ну, вы знаете.
— Знаю, — хрипло произнесла Селеста.
Она положила руку на то место дивана, куда Перри однажды прижимал ее голову.
— Так знаете, что я сделала? Я побежала в свою прежнюю спальню и спряталась под кроватью. — Бонни удивленно хмыкнула. — Потому что именно это мы всегда делали с сестрой. Я даже не подумала, а просто побежала. А потом лежала там на животе, с колотящимся сердцем, глядя на старый зеленый ковер и ожидая, когда все закончится, и вдруг подумала: «Господи, что я делаю? Я, взрослая женщина, прячусь под кроватью». И тогда я вылезла и вызвала полицию. — Бонни перекинула косу на плечо и поправила резинку на конце. — Больше я не прячусь под кроватью. Я не храню секретов и не хочу, чтобы люди скрывали что-то ради меня. — Она вновь перекинула косу за спину. — Как бы то ни было, правда должна выйти наружу. Мадлен и Рената смогут лгать в полиции. Но определенно не Эд. И не Джейн. И вероятно, не мой бедный безнадежный муж. Натан, пожалуй, самый безнадежный из всех.
— Я бы солгала ради вас, — сказала Селеста. — Я умею лгать.
— Знаю, что умеете. — Глаза Бонни сияли. — Думаю, вы тоже очень в этом сильны. — Шагнув вперед, она положила руку на плечо Селесты. — Но теперь можно остановиться.
Бонни собирается сказать правду.
Эта эсэмэска пришла от Селесты.
Набирая номер Эда, она беспокойно теребила телефон. Ей вдруг показалось, что будущее ее семейной жизни зависит от того, успеет ли она дозвониться до него перед визитом в участок.
Телефон звонил и звонил. Слишком поздно.
— Что случилось? — отрывисто произнес он.
Она с облегчением вздохнула.
— Ты где сейчас?
— Только что поставил машину. Сейчас пойду в полицейский участок.
— Бонни собирается признаться, — сказала Мадлен. — Тебе не надо врать ради нее. — Последовала пауза. — Эд? Ты слышишь меня? Можешь рассказать им в точности то, что видел. Можешь рассказать правду.
По звукам из трубки можно было подумать, что он плачет. Он никогда не плакал.
Ознакомительная версия.
