«Конечно, – подумал Сташис. – Он ничего не придумывал. Денис Фролов говорил чистую правду. Про себя. Про то, как стоял с Геной Колосенцевым за углом в переулке. О том, как проходящие мимо геймеры окликнули Геннадия. Просто говорил о себе, но в третьем лице. Отсюда можно сделать даже некоторые выводы о характеристике личности: любовь к риску, драйву, выбросу адреналина, стремление ходить по лезвию и получение удовольствия от этого. Да уж, когда человек говорит правду, это еще ничего не гарантирует. Неполная правда, в которой не хватает малюсенькой детальки, круче самой отъявленной лжи».
Ах, как в эту минуту корил себя Антон Сташис за то, что сразу не заметил этого, пропустил, был уверен, что версия Романа о связи убийства Колосенцева с играми пустая и ни к чему не приведет, поэтому был невнимательным и некритичным.
– Ёлки-палки, – сокрушался он. – Ну как же я мог этого сразу не заметить?! Грош мне цена, Ромка, рано еще тебе у меня учиться, мне самому еще надо долго опыта набираться.
Дзюба утешал его как мог:
– Ты не расстраивайся, все ошибаются, мы же все равно его вычислили.
– Да нет, – покачал головой Сташис. – Если бы я вовремя спохватился, вы этого Фролова уже давно за задницу взяли бы, а так он, может, уже и скрылся куда-нибудь, ищи его теперь.
– А может, это все глупости, Антоха? Может, Фролов ничего не знал о том, что Генка составляет ему конкуренцию? Это же только наше с тобой предположение, это не доказано. Вот пойдут опера по участникам этой игровой компании, поговорят с каждым, тогда и узнаем, был Фролов в курсе или нет.
Антон понимал, что Дзюба просто пытается его успокоить. И был ему за это благодарен.
– Спасибо тебе, Ромка, хороший ты человек. Так куда тебя везти теперь? В ломбард? Или куда-то в другое место?
Дзюба посмотрел на часы и сокрушенно вздохнул.
– Теперь уже в ломбард не надо, он закрылся. Давай к метро, что ли.
– Да ладно, – усмехнулся Антон. – До дому тебя довезу, ты ж сегодня именинник.
Они выехали на трассу. Роман молчал, а Сташис прикидывал, как распланировать время завтра, чтобы успеть побольше сделать по работе и освободить хоть немножко времени в выходные: хочется побыть с детьми… И с Элей надо что-то решать, вернее, не с самой няней, а с проблемой ее грядущего ухода. Жену искать! Легко советовать. А сделать? Хотя ведь незамужних молодых женщин кругом полно…
И вдруг он вспомнил Светлану Дорожкину. Может, не зря ему казалось, что с ней что-то не так? Тоже ведь чистую правду говорила, и другие свидетели все подтвердили, а ему кажется, что реакции ее не соответствовали ни ситуации, ни произносимым словам. Может быть, она тоже, как и Нитецкая, и Фролов, говорила все, кроме маленькой детальки?
Какое странное дело у него в этот раз: все говорят правду, и при этом все лгут.
Надежда Игоревна Рыженко долго укоризненно смотрела на Антона.
– И что, тебе понадобилось столько времени, чтобы принять такое элементарное решение? Почему до сих пор не отработаны связи обеих Дорожкиных? Я была уверена, что вы это сделали сразу же, по горячим следам, потому и не спрашивала больше о них. А вы… Охламоны, ей-богу!
– Но мы их алиби проверяли, – пытался оправдываться Дзюба. – И показания тоже проверяли. Все же сошлось, тютелька в тютельку, никаких расхождений ни в чем абсолютно. У нас оснований не было…
– Оснований у них не было, – недовольно проговорила она. – Иди и делай. И пока не сделаешь – чтобы духу твоего здесь не было. И ты, Сташис, тоже хорош!
– Нет, Надежда Игоревна, вы не правы, – мужественно вступился за товарища Роман, – Антон тут ни при чем, в первые сутки мы с Геной вдвоем работали, это мы с Геной недосмотрели, а Антон уже потом подключился.
– Мы с Геной, мы с Геной, – передразнила его следователь. – Защитник нашелся. – И вдруг улыбнулась. – Ладно, беги. И моли бога, чтобы не оказалось поздно, если что не так. А ты, Сташис, задержись на пару минут.
Дзюба выскочил из кабинета следователя как ошпаренный, а Антон так и стоял возле стола.
– Да ты сядь, не маячь. Объясни мне, будь любезен, с чего вдруг тебе пришло в голову заподозрить Светлану Дорожкину? Я верю, что у тебя появились основания, но я хочу понимать какие.
Антон подробно рассказал о своих смутных ощущениях, которым сперва не придал никакого значения. Но потом точно такие же ощущения появились у него в отношении Вероники Нитецкой и Дениса Фролова, и, как выяснилось, были они небеспочвенными. Поэтому он вспомнил про младшую Дорожкину и засомневался…
– Н-да, – задумчиво протянула Надежда Игоревна. – Смутно все это, смутно… Но все равно пусть Ромка поработает. А с Фроловым что предлагаешь делать? Задерживать-то его не за что пока.
– Будем искать, – развел руками Антон. – Такая наша работа. – Подумал немного и невесело добавил: – Искать и не находить. Главное, чтобы он не свинтил. Но мы его вроде ничем пока не напугали.
– Но ноги-то приделали? – спросила Рыженко.
– Ну а как же. Первым делом.
– Ладно, иди, – вздохнула она.
Отработка связей Светланы Дорожкиной оказалась делом нетрудным и почти сразу принесла результат: уже вторая из найденных ее подружек совершенно спокойно заявила Дзюбе:
– Светка нормальная, только зря она с этим Маратом связалась. Да она ведь не дура, сама все понимает, поэтому и от матери его прячет. Мать-то такого зятька не потерпит, сразу выгонит, да еще и в полицию настучит.
О как! Через полторы минуты Дзюба записывал в свой блокнот имя: Марат Уманов. А еще через час уже знал, что двадцатидевятилетний Уманов по кличке Доцент имел три судимости, первая из которых пришлась на весьма юный возраст.
– Почему такое погоняло? – поинтересовался Роман у оперативника, который рассказал ему всю подноготную Марата. – Шибко умный, что ли?
– Нет, – рассмеялся тот. – Наоборот. Дурной совсем, без башни. Фильм «Джентльмены удачи» помнишь? Ну вот. В школе Марат учился плохо, и однажды, классе в пятом или шестом, когда надписывал тетрадь, пропустил в своей фамилии букву «а». Вместо Уманов получилось Умнов. Он и не заметил. Зато заметила учительница, которая тут же перед всем классом начала его высмеивать, дескать, ты что о себе возомнил, тоже еще, профессор выискался или академик. И кто-то с места крикнул: «Да нет, он Доцент, как Евгений Леонов из кино». Все заржали, так кликуха и прилепилась, со школы еще. Потом дворовые пацаны ее подхватили, потом на зону потянулась.
– А связи его дашь какие-нибудь? – попросил Роман.
– Дам, если скажешь зачем, – насторожился опер.
– Хочу его алиби на пару дат проверить, но так, чтобы он не знал.
Записав несколько имен и фамилий с адресами, Дзюба отправился искать приятелей Марата Уманова. Вернее, одного-единственного приятеля, которого коллега-опер рекомендовал как вменяемого. Все остальные имена оставались про запас.
Валентин Агуреев по кличке Огурец оказался веселым бесшабашным пацаном, так и не понявшим до конца, что ходит по тонкой границе между свободой и несвободой. Впрочем, тот факт, что его отрекомендовали как вменяемого, мог свидетельствовать и о том, что его прикрывает полиция. Естественно, не за красивые глаза. Потому он и не боится особо.
– Двадцать первого ноября? – Огурец наморщил лоб. – Это что было?
– Это была среда, две с половиной недели назад.
– Ща гляну. – Он вытащил мобильник и принялся нажимать кнопку. – Я ж экономный, трепаться по трубе не люблю, сообщения дешевле выходят. Вот, ща позырим, кто мне чего писал в тот день, может, и вспомню.
Он долго искал нужные сообщения: видно, их было так много, что найти те, которые пришли или были отправлены две с половиной недели назад, оказалось нелегко.
– Не, – он отрицательно помотал головой. – В тот день Марата никто не видел до самого вечера, а вечером он пьяный был в лоскуты.
– Да? А с чего же это он так нажрался?
– Бес его знает, он нам не докладывал. Но это было вечером, точно. А днем его искали, у меня спрашивали, не видел ли я его, но я не видел. Наверное, те, кто искал, тоже не видели, – добавил он ехидно.
– Хорошо. А за два дня до этого, девятнадцатого?
Огурец снова углубился в изучение своего телефона, потом глупо захихикал.
– Это помню, мы должны были собраться, вопросик один перетереть, и Марат должен был подвалить, все пришли, а его нет и нет. Стали ему звонить – он к трубе не подходит. А потом начал эсэмэски слать, мол, занят, когда освобожусь – не знаю.
– Ну и чего тут смешного? – спросил Дзюба строго.
– Да того и смешного, что у бабы своей он завис, это ж коню понятно. И не знает, когда… ну, в общем, ты понял. Это самое.
– Покажи сообщения, – потребовал Роман.
Огурец протянул ему телефон.
– На, смотри, жалко, что ли.
Итак, выходило, что Марат Уманов 19 ноября, в понедельник, прислал своему корешу 4 сообщения. А на звонки в это время не отвечал.
И было это в интервале между 17 и 19 часами.
