Ознакомительная версия.
– Да.
– Ладно, но отметим первую нестыковку. Вторая нестыковка естественно вытекает из первой. Вполне допускаю, что вы встретили Ливанова на вокзале, или в метро, или возле. Но никакого чемодана у вас не было. Вот протоколы. Нигде не упоминается никакой чемодан. Есть у вас свидетели того, что вы были с чемоданом?
– Нет.
– Вторая и очень важная нестыковка. Нет чемодана. Стало быть, если бы Ливанов действительно хотел на вас напасть с ножом, то даже в темном лифте он бы не промахнулся. Но здесь третья нестыковка – ножа тоже не было.
– Был нож и был чемодан.
– Но о них ничего не сказано в материалах следствия. Только в ваших показаниях. Может быть, пока ехала милиция, мимо вас проходили какие-то люди? Может быть, это они забрали нож?
– Никто не проходил.
– Исчезли важнейшие улики! Прямо беда, – искренне сокрушалась прокурорша. – Дамская сумочка со всеми принадлежностями, брошь, даже шляпа перечислены в протоколе, а вот чемодана нет. Не заметили, что ли? Но если мы будем полагаться не на показания подсудимой, а опираться на материалы, то получается совсем иная картина.
– Вы хотите делать выводы? – спросил судья. – Все это вы скажете в своей обвинительной речи.
– Разумеется. Я пытаюсь найти хоть какую-то частицу правды в показаниях подсудимой. Если она сможет ее опровергнуть, я буду очень рада. Вы встретились с Ливановым… Впрочем, не важно, где вы встретились. Даже не важно, давно ли вы знали Ливанова. Но вы его специально выслеживали, чего, впрочем, вы и не отрицаете. Вы даже проговорились, что он вас обидел. Вот в этом и корень. Вы хотели ему отомстить. За что?
– Он первый на меня напал.
– Вот это уже ближе к делу. Не знаю, напал ли он на вас, сомневаюсь. На вашем теле не было обнаружено ни ран, ни следов побоев. Но меня в данном случае интересует причина. Я не склонна, подобно вашему защитнику, устраивать эстрадное шоу по поводу моральных качеств погибшего. Впрочем, скорее склонна поверить, что он не был святошей. Не тут ли кроется причина?
– Протестую. Обвинение ставит некорректный вопрос.
– Могу и точнее. Не в том ли было все дело, что Ливанов вас бросил?
– Я видела его второй раз. Я не была с ним знакома.
– Как говорилось в одном анекдоте: а разве это повод для знакомства? Сегодняшние нравы настолько легковесны, что второй встречи вполне достаточно. Поставлю вопрос прямо – вы были его любовницей?
– Нет, – холодно ответила Ирина. И как-то неуверенно. Это отметили все.
– Оставим это. Но, пожалуйста, подскажите мне другую логику вашего поведения! – Молитвенно сложила руки на груди прокурорша. – Как вы объясните, что, видя человека во второй раз, вы заходите с ним в дом, куда он вас приглашает? Почему вы убиваете его? Объясните мотивацию убийства. Или вам нечего сказать?
Ирина молчала.
– У обвинения больше нет вопросов.
– Объявляется перерыв на два часа, – сказал судья.
Гордеев не стал просить свидания с Ириной. Говорил он с ней или не говорил – получалась чушь. Ирина была в полной прострации.
Он забрался в свою нетопленую машину и уставился на зимнюю улицу. Он проигрывал дело по всем статьям. Это был полный крах.
Телефон Турецкого рука набрала как-то машинально. Он то и дело звонил Александру, расспрашивая о ходе следствия по делу о самоубийстве(?) Кобрина. Турецкий постоянно отвечал уклончиво. Впрочем, сказал только, что появились какие-то новые данные, а какие, не уточнил.
– Здравствуйте, Турецкий, – сказал Юрий Петрович. – Это Гордеев беспокоит.
– И зря беспокоит, – весело ответил Турецкий. – Пока ничего нового сообщить не могу. Работаем.
– Понятно… Извините…
– Постойте, – прервал «важняк» движение Гордеева, намеревавшегося уже выключить телефон. – Что у вас-то голос упавший?
– Да, заботы.
– С Пастуховой?
– С ней. Похоже на полный провал. Как ни верти – получается умышленное убийство.
– А как еще можно вертеть?
– Как? Здесь же ясно: необходимая самооборона. Был бы хоть один у меня очевидец происшедшего. Нет, есть, конечно, свидетели-сослуживцы, но все больше о работе – дескать, неплохо работала. И все.
– Очевидец вам, стало быть, нужен? – раздумчиво спросил Турецкий.
– Хоть сам роди. Я верю Пастуховой, понимаете, но это и все. Ни ножа, ни чемодана, о которых она говорила, ни хотя бы свидетеля.
– Да, нелегок хлеб защитника, – вздохнул Турецкий. Ну, как говорится, взялся за гуж – не говори, что не дюж.
– Да это я так. Я не жалуюсь. Председательствующий хороший парень. Присяжные, кажется, честные люди. Но вот засудят Ирину ни за что ни про что.
– Бывает и такое, – сказал Турецкий. – Ну что вам тут посоветовать? Знаете, мне всегда «нравился» совет невропатологов – не волнуйтесь. Это как подойти к морю и сказать – не волнуйся.
– Да-да, – криво улыбнулся Гордеев. – Ну спасибо, что вы мне этого совета не даете.
– Именно даю. Не волнуйтесь.
Гордеев отключил телефон. И снова уставился в окно.
Ба! Старая знакомая!
У дверей подольского суда попрошайничала та самая старушка, которую Гордеев однажды встретил у Склифа.
«Преследует она меня, что ли?»
– Здравствуйте, – тем не менее вышел он из машины.
– Дай Бог здоровья.
– Что вы тут? В Москве не подают? – Гордеев достал из кармана десятку.
– Москва? Страшный город! – испуганно сказала нищенка.
– А где вы вообще живете?
– Не знаю, – сказал старушка. – Я тут живу.
Он должен был задать этот вопрос снова и именно сейчас. Картина убийства всегда становится не такой ужасной, если хотя бы чуть-чуть заглянуть назад, проанализировать события, ей предшествующие.
– Скажите, с чего все началось?
И первый раз за все слушания Ирина вскинула глаза – что-то в них мелькнуло живое, но тут же растаяло.
– Протестую. У нас нет времени выслушивать всю жизнь подсудимой.
– Почему же? – пожал плечами судья. – Давайте послушаем.
– Я не прошу вас рассказывать всю жизнь. Но хотя бы события последних нескольких дней.
– Я теперь поняла. Все началось тогда, когда я чуть не провалилась в лифт. Да. Это было началом.
Зал замер.
– Как это вы чуть не провалились?
– Очень просто. Дверь открылась, я шагнула, а лифта не было.
– Я запрашивал справку из вашего домоуправления. Действительно, в тот день были какие-то неполадки с лифтом. Но почему вы считаете, что с него все началось?
– Потому что… Потому что, мне кажется, после этого смерть ходила за мной по пятам.
– Подробнее, если можно.
– Потом убили возле нашего подъезда соседку.
– А какое это имеет к вам отношение?
– Да очень простое. Ее просто перепутали со мной.
– Из чего вы это заключили?
– На ней был такой же плащ, как на мне. Она вообще на меня похожа.
– Действительно, возле дома Пастуховой 15 августа в двадцать три тридцать шесть был обнаружен труп гражданки Соколовой. Вот ее фотография. Прошу ознакомиться.
– Протестую. Защита связывает два не имеющих друг к другу никакого отношения дела.
– Покажите мне фотографию, – попросил судья. Долго рассматривал ее, вскидывая глаза на Ирину. – Пока присяжным не покажем. Продолжайте.
– А что случилось потом?
– Потом наша компания проводила рекламную акцию… Впрочем, нет. Там мне просто показалось.
– Что показалось?
– Что в меня стреляли. Но это просто лопнул рекламный воздушный шар.
– Протестую. Защита оперирует домыслами.
– Это моя подзащитная считает, что ей показалось. В самом деле в тот день у мэрии действительно стреляли. Правда, ни в кого не попали. Вот документы. Возбуждено уголовное дело по этому факту. В стене нашли пулю.
Ирина удивленно подняла глаза.
– В какой стене? – спросила она.
– В стене мэрии. Вот здесь. – Гордеев развернул большую фотографию здания мэрии с указанной точкой.
– Я там стояла, – упавшим голосом сказала Ирина.
– Это уже не домыслы, – подтвердил адвокат. – Вы можете ознакомиться с материалами дела, которое ведет Мосгорпрокуратура.
– А вы знакомы? – спросил судья.
– Да, мне известно, что все свидетели в один голос подтверждают, что именно там стояла Ирина.
– Пожалуйста, передайте присяжным фотографию убитой Соколовой, – попросил судья.
Это была одна ступенька к победе.
Присяжные тоже внимательно рассмотрели фотографию, перешептываясь: похожа, не похожа.
– Продолжайте.
– Потом я поссорилась с Руфатом, – тихо сказала Ирина.
– Это кто?
– Это мой… любовник.
Вот это она зря сказала, подумал Гордеев.
– Думаю, это не криминальный факт. А сколько времени вы были знакомы с Руфатом?
– Три года.
– Вы жили вместе?
– Какое-то время.
– Можно это назвать гражданским браком?
– Он так хотел считать.
– К сожалению, свидетель отказался присутствовать на суде и давать показания, но вот его письменное заявление. Цитирую: "Ирина была против нашего брака. Я ее упрашивал, но она говорила, что нам и так хорошо. А я ее любил.
Ознакомительная версия.
