Эллери нацарапал что-то в блокноте и вырвал листок.
— Не будете ли вы любезны передать ей эту записку и попросить ее написать ответ внизу? Она в зале суда.
— Я не должен оставлять эти вещи…
— Ручаюсь за них головой, так как заинтересован в них больше, чем весь штат Коннектикут. Побыстрее, прошу вас!
Когда пристав вернулся, Эллери прочитал каракули Никки и удовлетворенно кивнул.
— Я сейчас приду.
Он нашел телефонную будку и позвонил отцу в Главное полицейское управление.
— О, Эллери! Все кончено? — осведомился инспектор.
— Еще нет. Папа, ты можешь получить разрешение на обследование определенного документа в отделении Акционерного сберегательного банка на Пятой авеню?
— А в чем дело, сынок?
— У меня нет времени объяснять. Можешь все сделать сам? Тогда я приеду и встречусь с тобой через два часа.
— Хорошо, выезжай.
Эллери побежал назад в комнату.
— Я должен съездить в Нью-Йорк, пристав. Отнесите все это в зал суда.
Эллери вернулся в здание окружного суда уже во второй половине дня. Он бросился к телефонной будке и позвонил в лабораторию, куда отправили вещественное доказательство.
— Это точно?
— Да, мистер Квин. Минимум четыре года, а может, и все пять.
— Благодарю вас!
Эллери поспешил в зал суда, на ходу глядя на часы. Коридор был переполнен громко разговаривающими людьми.
— Эллери!
— Что все это значит, Никки? Сегодняшнее заседание окончено?
— Разве вы не знаете? Вас что, не было здесь?
— Как видите, нет. — Эллери словно сковало ледяным холодом. — Что произошло?
— Дело только что передали присяжным.
— Нет!
— По какой-то причине, — продолжала Никки, с любопытством глядя на него, — мистер Айронс прекратил защиту незадолго до полудня. После перерыва были краткий перекрестный допрос и заключительные слова. Жюри удалилось из зала минут пятнадцать назад… Куда вы?
— Повидать судью Леви!
* * *
Эллери стоял перед судьей, прокурором и сохраняющим полную бесстрастность защитником в судейской комнате. Никки сидела в углу, наблюдая за ним.
— Я не стану тратить время на взаимные упреки, мистер Айронс, — быстро начал Эллери. — Вы действовали в интересах вашего клиента. Но судя по тому, что я о вас знаю, правосудие значит для вас не меньше, чем профессиональный успех. Относительно чувств прокурора и ваших, судья Леви, у меня нет никаких сомнений.
Итак, мы все хотим, чтобы правосудие свершилось. Единственный вопрос: есть ли на это время? Ибо, коль скоро жюри удалилось на совещание, может быть слишком поздно… Нет, пожалуйста, не прерывайте меня. На то, чтобы вдаваться в подробности юридической процедуры, у нас тем более нет времени.
Слушайте внимательно. — Эллери склонился над столом судьи. — Я провел день, пытаясь найти доказательство гипотезы, пришедшей мне в голову вчера вечером. Как я уже говорил, мне не приходилось рассчитывать, что профессиональные юристы примут эту гипотезу без исчерпывающего доказательства. Я нашел его. Оно представляет дело в совершенно новом свете.
Гипотеза зависит от правильной интерпретации сообщения, которое пытался передать мне умирающий Харрисон и которое все игнорировали, потому что оно казалось бессмысленным.
В действительности же оно имеет очень большой смысл.
У меня были три различные точки зрения на то, что Харрисон написал на стене собственной кровью. Первая состояла в том, что буквы «XY» содержали сообщение целиком и полностью. Эту версию я отверг по той простой причине, что не нашел никаких возможных объяснений. В таком виде сообщение никак не могло иметь отношение к ситуации, к предшествующим ей событиям или к ее кульминации.
Моя вторая точка зрения, естественно, вытекала из отказа от первой. Если в таком виде сообщение не имеет смысла, то, вероятно, оно не было окончено. Харрисон умер, написав короткую левую нисходящую линию буквы «Y». Мне казалось, что логическим продолжением букв «XY» должна быть буква «Z». Значит, целиком сообщение выглядело бы как «XYZ»? Но это так же, как и «XY», не вело никуда. Я вновь оказался в тупике.
— Подождите, — прервал судья Леви. — Я никогда не был силен в головоломках. Вы имеете в виду, что если бы Харрисон дописал свое сообщение, то добавил бы не букву «Z», а что-то еще?
— Совершенно верно, ваша честь. Неудача с «Z» направила мои мысли по совсем другому руслу.
— И теперь вы знаете, что хотел добавить Харрисон?
— Да, ваша честь.
— Одну минуту, — вмешался прокурор.
Вскочив со стула, он подошел к двери и сразу вернулся.
— Из комнаты присяжных еще нет сообщений. Продолжайте, Квин!
Дэррелл Айронс пошевелился на стуле.
— Могу я получить карандаш и листок бумаги, судья? — попросил Эллери.
Судья протянул ему карандаш и бумагу. Эллери склонился над столом.
— Я повторю демонстрацию, которую проделал в зале суда. Вот в каком порядке Харрисон писал свое сообщение. Сначала он прочертил нисходящую линию по диагонали справа налево.
Эллери нарисовал на бумаге линию:
/
— Потом он нарисовал такую же поперечную линию слева направо:
Х
Третья линия повторяла первую и находилась справа от уже написанной буквы «X»:
Х/
И наконец, Харрисон начертил короткую нисходящую линию слева направо, дошедшую только до точки пересечения с поперечной линией:
ХУ
В этот момент он умер. Но дело в том, джентльмены, что Харрисон мог оставить послание неоконченным, не только не написав еще одну букву. Я понял это вчера в бронкском зоопарке, видя, как маляр рисует буквы на указателе. Он начал рисовать букву «G» в слове «ZOOLOGICAL». Но пошел дождь, и маляр прервал работу, оставив букву «G» недорисованной. При этом она выглядела как «С», потому что он так и не нарисовал маленькую вертикальную линию внизу справа… Предположим, что Харрисон умер, не успев довести до конца последнюю нисходящую линию слева направо?
— Вы имеете в виду… — нахмурившись, начал судья Леви.
— Предположим, ваша честь, что Харрисон собирался прочертить линию, аналогичную второй линии в первой букве «X»? Тогда буква, следующая за «X», не «Y», а…
И Эллери довел линию до конца:
ХХ
— Еще одна буква «X»! — воскликнул судья. — Не «XY», а «XX»!
Айронс уставился на бумагу, сдвинув густые седые брови.
— «XX», — повторил судья. — Но я не вижу, чтобы вы продвинулись хотя бы на йоту, мистер Квин. Вы говорили о новом доказательстве, которое должно меня заинтересовать. Может быть, вы перейдете к нему?
Эллери подошел к двери. Присяжные еще не возвращались.
— Да, сэр, — сказал он. — Я продвигаюсь к нему шаг за шагом, потому что это дорога к истине и доказательство находится в конце ее. Давайте поставим вопрос так: что еще означает «X», кроме буквы алфавита?
— Римскую цифру «десять».
— В такой интерпретации «XX» должно означать «двадцать». Имеет ли число «двадцать» какую-либо связь с делом?
— По-моему, нет, — ответил судья, повернувшись в кожаном вращающемся кресле и с нетерпением глядя на часы.
— Двадцать? — Прокурор покачал головой.
Адвокат откинулся назад и зажег сигару, полностью сосредоточившись на снятии ленты и отрезании кончика.
— Если в качестве римских цифр «XX» не приводит нас никуда, — продолжал Эллери, — то мы должны найти другое объяснение. Что еще означает «X»?
— Математический знак, — фыркнул судья. — Символ умножения.
— Тогда «XX» должно означать двойной знак умножения? Очевидно, нет. Существует ли еще одно значение «X»?
— Крест! — воскликнул прокурор. — Два «X» — два креста…
— Иными словами, джентльмены, — кивнул Эллери, — Вэн Харрисон, будучи физически неспособным говорить и сознавая, что ему не хватит времени написать свое сообщение словами, изложил его в самой экономной форме. Он начал рисовать широкоизвестный знак двойного креста. Харрисон из последних сил попытался дать мне понять, что был обманут…[71]
Последовала долгая пауза.
Затем Дэррелл Айронс закинул ногу на ногу и выпустил облако дыма.
— Обманут, Квин? Но какое отношение это может иметь к делу?
— Думаю, ответ вам известен уже несколько минут, мистер Айронс, — сказал Эллери. — Харрисон упал, смертельно раненный. Я был свидетелем стрельбы, и он, зная это, пытался сообщить мне, что был обманут. Что это могло означать, кроме того, что виденная мной пальба была не тем, чем казалась? Что, будучи застреленным, он оказался обманутым?
