Лешка позаботился обо всем: в новеньком чемодане лежало несколько упакованных в подарочную бумагу израильских сувениров и записка с описанием подарков. Хм, Кудинов знал мой вкус: среди сувениров фигурировала даже «терракотовая вазочка для благовоний Железного века с сертификатом подлинности». Это будет для Пэгги!
— Ты догадывался, что мне уже не придется возвращаться в Израиль?
— Времени на это у тебя все равно бы не было, — скромно ответил мой ДРУГ.
— А как я теперь выеду из страны? Израильский паспорт утонул, а в американском нет индийской визы. Да ее и не должно быть там.
Лешка отмахнулся — они там, в Лесу, предусмотрели самые невероятные варианты.
— Я привез для тебя российский паспорт. Индийская виза в него уже вклеена, сейчас делают отметку о въезде. Через пару часов будет готово.
— Ценю!
Новости были и из Конторы. На мое предложение затеять комбинацию с израильтянами из Шин-Бет Эсквайр клюнул: «Операцию разрешаю. Степень вовлеченности — на ваше усмотрение. Хотелось бы встретиться лично».
Ну, уж, дудки! Кудинов вам все доложит! Дело было сделано, а я и так уже задержался здесь лишнего.
Только как теперь разыскать Деби? Ее телефон был у меня в памяти израильского мобильного, покоящегося теперь на илистом дне у Водного дворца. Сколько в Дели жителей?
— Меньше двадцати миллионов, — охотно подсказала Маша. Про Деби мы уже говорили вслух. — Но наша подруга к ним не относится.
Деликатность! Наедине со мной она могла сказать «твоя подруга». Или и наедине бы теперь как-то по-другому сказала?
Маша была другой. Ей приходилось го и дело прятать свою улыбку, отвечая на вопросы Кудинова. И лицо как-то округлилось. Хорошо, что она не была такой, когда мы встретились — я мог бы не устоять.
— Как же ты действительно ее найдешь? — полюбопытствовал Кудинов.
— У Деби IQ под сто пятьдесят, не меньше, — ответил я. — Мы договорились встретиться в Дели, и она потеряла меня по телефону? Она будет ждать в нашем гостевом доме на Мейн Базар.
— А если ты и там бы не появился? — усомнился Кудинов. — Ведь, в общем-то, это своего рода чудо, что мы оттуда выбрались живыми? И сколько твоя Пенелопа там куковала бы?
Маша открыла свою сумочку:
— Ладно! — Она порылась в каких-то билетиках и выложила на стол клочок бумаги. — Вот ее сотовый!
— Заговор? За моей спиной? — удивился я.
— Твоя подруга дала мне его в первый день, когда вы в холле играли в бильярд.
«Моя подруга»!
— На бильярде, — поправил я.
Мне был вручен чистый индийский мобильный. Голос Деби ответил мгновенно, как будто она сидела и ждала моего звонка.
— Через час, — в ее манере начал разговор я.
— Это ты? — обрадовался голос.
Какой счастливый день! Мне сегодня все исключительно рады!
— А ты еще кого-нибудь ждешь?
— Нет, конечно! Ты где?
— А мы где договорились встретиться?
— В Дели. Ты в Дели?
— А ты?
— Я в Дели.
— И я в Дели. Не забудь захватить на встречу своего наставника, — напомнил я.
— Значит, сделка одобрена?
Знала бы ты, где!
— Да. И принесите что-либо вещественное. У меня мало времени, мы все должны сделать сегодня утром.
— От-лич-но! — с чувством произнесла Деби. Как если бы она говорила себе: «Ну что, девочка! С этим заданием ты справилась на от-лич-но!» — Только тогда это будет через два часа. Где встретимся, в посольстве? Там надежнее.
— В посольство мне придется пойти, но попозже. У меня тут украли сумку в ресторане. Все — паспорт, деньги, карточки, мобильный. Главное, паспорт! Но, — решительно заявил я, — для разговора лучше подыскать спокойное место.
— Красный форт устроит?
Я бывал там. С одной стороны, много народу, на крайности никто не пойдет. С другой, в парке форта довольно спокойно.
— Устроит!
— Тебя надо предупреждать…
Деби остановилась.
— Что?
— Да нет, ничего! Я дура!
Деби засмеялась. Она хотела предупредить меня, чтобы я не лез ей сразу под юбку при ее начальнике? Похоже на то! Я тоже засмеялся.
— Ты тогда тоже прихвати что-нибудь вещественное! — попросила Деби. Фотоаппарат мой со всеми сокровищами, напомню, лежал теперь рядом с моим мобильным в водах Джайпурского озера.
— Можешь на меня рассчитывать! — заверил я. — До скорого!
— Целую тебя!
Счастливый день!
Я повернулся к Кудинову:
— Леш, трудно вытащить снимки тех ребят, которые я посылал вам в Лес?
Тот сделал недоуменное лицо.
— Если ты посылал их по Интернету… И если я знаю пароль…
Гороховый Стручок был неулыбчив, сосредоточен, настороже. Не удивлюсь, если у него была язва желудка. Ромку он называл исключительно «ваш человек».
— Дебора сказала мне, что у вас сложилась достаточно полная картина того, как погиб ваш человек?
Деби сидела рядом с нами на лужайке, прямо на траве, среди снующих бурундуков. Она тоже старалась выглядеть серьезной и сосредоточенной.
— Думаю, что да, — кивнул я. — У меня пока только не было времени поработать, как следует, в Дели.
Я специально сказал «пока». Им не обязательно знать, что я завтра уезжаю.
— Мы как раз сосредоточились на этом. — Гороховый Стручок постучал себя по карману пиджака. — У нас, например, есть отчет полиции об убийстве в «Аджай Гест Хаус».
— Можно взглянуть? Он на английском?
— На хинди. Я могу перевести вам основное. Но и у вас, наверное, для нас есть подарок?
Я передал Деби конверт:
— Подержи пока! Я потом объясню, что это. Ну, теперь я могу?
Стручок — я его имени так и не знал, он не представился — вынул из кармана сложенную в четыре раза пару страничек и протянул мне.
Это была ксерокопия, но отличного качества. Зато сам отчет — я такого давно не видел — был напечатан на машинке. На пишущей машинке! С бледной лентой — конечно, где же сегодня достать такой антиквариат? И с загрязнившимся и поэтому довольно слепым шрифтом — кому же хочется счищать с него грязь зубочисткой? По главное, документ был действительно на хинди. Хотя, возможно, и нет — я не был большим специалистом.
— Я вам прочту.
Я сразу в это поверил, текст действительно был полицейским отчетом. Выучить наизусть такое количество канцелярских оборотов колониальных времен было бы под силу только сказителю «Махаяны». Суть сводилась к следующему. Труп был обнаружен работником гостевого дома в среду 10 ноября в 10.45 утра. Тело, одетое в синие джинсы и в тенниску, лежало на полу на левом боку, в голове было одно пулевое отверстие. Выстрел был сделан с близкого расстояния из пистолета с глушителем.
— Полиция пыталась проверить, кто из постояльцев «Аджая» мог бы это сделать? — прервал я Стручка.
— Вы же сами останавливались там. Это Вавилонское столпотворение!
— Согласен. Но одной категории людей там практически не было. Там не было постояльцев-индийцев.
Стручок одобрительно кивнул и переглянулся с Деби. В ее взгляде отразилась сложная мысль, которую я расшифровал так: «Видите, я же говорила, что у него хорошие дедуктивные способности. Но он же не мог знать того, что знаем мы!» И тут на меня нашло озарение!
— В гостинице в то же время убили еще одного человека, индийца, — полувопросительно, полуутвердительно произнес я.
Стручок кивнул.
— Сикха, — продолжил я свои спонтанные предположения.
Стручок развернул отчет и поискал в нем глазами.
— Этого здесь не сказано. Хотя второй убитый был жителем Амритсара. Я там бывал раньше — это где Золотой храм, главная святыня сикхов. Я был готов покляться, что убитым был тот знакомый Амардаса, худшего из трех братьев-шпионов, который и привел Ромку в лавку ювелира. Он обещал Ляхову что-то еще помимо документов по ядерной программе, которые уже находились у Ромки, ну, у Барбары. Иначе, какой смысл был ехать в Дели? Вполне возможно, Ромка пронюхал про переброску оружия из Пакистана для пенджабских сепаратистов.
Конечно, Моссад вряд ли послал бы Ромку в Индию ради контрабанды стрелкового оружия, которое Израилю угрожать никак не могло. У евреев своих проблем хватает. Индийская атомная бомба — другое дело! Она могла нейтрализовать атомную бомбу мусульманского Пакистана. Однако Ромка решил добыть и информацию по оружию. Контору-то, учитывая наши хорошие отношения с Индией, шашни пакистанцев с сепаратистами точно интересовали. Тогда в смерти Ляхова в первую очередь были заинтересованы пакистанские спецслужбы.
Деби со своим шефом терпеливо ждали, пока эта новая мысль оформится в моем мозгу и освободит его для дальнейших переговоров.
— В документах полиции нигде не говорится о двух мужчинах лет тридцати пяти — сорока, усатых, в светлых рубашках и черных брюках? — продолжал я. — Оба были местными — или выглядели таковыми.
