48
Блюз резервуара Сент-Панкрас
Брайант первым упал лицом вперед, потому что стоял возле решетки. Бимсли и Мэй последовали его примеру, когда железные прутья за ними, звякнув о каменный потолок, ударились о кирпичную кладку. Хлынувший поток унес всю троицу к огромной решетке в конце туннеля. Вода мгновенно ушла в землю.
– Какой чудесный образчик чертежного мастерства! – бодро провозгласил едва не утонувший Артур, поднимаясь на ноги. – Простая консоль.
– Все живы? – поинтересовался Джон.
– Кажется, я проглотил какую-то пакость, – откашливаясь, пожаловался Колин.
Детективы медленно встали и осмотрелись. Фонари они потеряли в потоке, обращенном вспять, но теперь свет поступал из другого источника. Они поняли, что находятся в огромном соборе, своды которого облицованы гладко отполированными коричневыми плитками.
– Бог ты мой, это как зеркальное отражение железнодорожных арок Кингз-Кросса и Сент-Панкраса, – выдохнул Артур, вытаскивая откуда-то снизу полиэтиленовый пакет из «Сейнзбери» и вытираясь им. – Наверное, они были построены в одно время. – Сводчатый потолок зала уходил в стигийскую тьму. – Резервуар Сент-Панкрас.
Голуби, облюбовавшие высокие железные стропила, пикировали вниз, и их крылья трепетали, как сморщенные страницы старых книг.
– Разве это помещение не наполняется, когда система дает обратный ход?
– Нет, все придумано очень разумно – решетки по краям пола играют роль гигантского стока, поэтому зал остается сухим. Неудивительно, что они выбрали это место, чтобы построить вокзал для поездов, идущих по туннелю под Ла-Маншем, – подземные работы уже наполовину за них сделаны. А, мистер Тейт, точнее, мистер Кингдом, вы ведь сын Гилберта Кингдома, верно? Может быть, объясните, почему вы так хотели привести нас сюда?
– Чтобы показать вам это, – просто ответил тот, показывая на резервуар.
Теперь Артур понял: подземный зал, который он считал заброшенным, был на самом деле населен. Завернутые в одеяла и окруженные коричневыми картонками, здешние обитатели почти сливались с мрачными стенами, но шум бегущей вспять воды потревожил их, и теперь они садились, вставали, потягивались, расправляя затекшие конечности.
– Чтоб мне провалиться! – сказал Бимсли. – Откуда они взялись?
– Хороший вопрос, – ответил Брайант. – Но, по-моему, лучше спросить, куда они отсюда пойдут.
– Резервуар используют все, кто ищет убежища, – люди, лишенные домов, имен, судеб, – объяснил Кингдом. – Во время войны в Сент-Панкрасе прятались дезертиры. Впервые я пришел сюда с отцом тридцать лет назад. Здесь было безопасно и сухо. На этот раз, когда начались дожди, сквозь стены начала просачиваться грязная вода. Сверху текут ядовитые вещества. Стоки резервуара забиты мусором от строительства вокзала наверху. Начался застой. Люди болеют. Пневмония, кишечные инфекции и что похуже.
– Почему бы им не рискнуть и не выбраться на поверхность? – спросил Брайант.
– Там нас ждут полицейские – другие полицейские, те, что в униформе. Все сказали, что вы хороший человек и поможете нам. Я хотел вас попросить тогда, в приюте, но человек в соседней комнате…
– …поджег приют, – продолжил Брайант, – и вы думали, что мы обвиним вас. А что удивительного? Повсюду было огнеопасное вещество.
– Он начал разливать его по всему полу. Это сумасшедший с манией преследования – он думал, что за ним гонится полиция. Он выглянул из окна и увидел вашего констебля. Что мне оставалось делать? Я улучил минуту и сбежал. Этим людям больше никто не поможет.
Он какое-то время стоял в раздумье, глядя на них.
– Помню, когда туннель был затоплен в последний раз, я отчетливо увидел путь прямо в резервуар. Я знал, что вы проводите расследование на улице, проходящей над рекой. За выходом из резервуара наблюдали, поэтому другого пути сюда у вас не оставалось. Мне было нужно, чтобы вы за мной следовали.
– Слушайте, я замерз и промок, нахлебался нечистот со всего Северного Лондона, кажется, проглотил куски протухшей кошки, но так и не понял, какое все это имеет отношение к расследованию, – признался Бимсли. – Я что, круглый дурак?
– Нет, Колин, не круглый, – ответил Артур, глядя на увечного сына того, кто сотворил «Дом воды». – Я думаю, ты поймешь: мы что-то узнали о разнице между жилищем и… домом, – подытожил он.
49
Мистер Брайант объясняет все
Лонгбрайт настояла, чтобы ее недовольные коллеги поехали в больницу «Юниверсити-Колледжа» делать уколы, и оставила их в покое только на том условии, что потом они поедут прямо домой и лягут спать. Конечно же, никто из них условия не выполнил.
В кабинетах над станцией «Морнингтон-Кресент» была тишина. Свет горел только в одной из комнат. Только что настала полночь – близилось утро понедельника, когда отдел должен был начать новую жизнь, – и отопление выключилось. Калли тоже была здесь – она сидела, завернувшись в изъеденную молью искусственную шубу, некогда принадлежавшую еще матери Лонгбрайт.
– Если ты собираешься дымить, открой окно, – предостерег Джон.
– Не могу – рама разбухла от дождя. – Брайант раскурил свою трубку, выпустив завиток душистого дыма. Он достал флягу и налил в бокал немного темно-красного сиропа. – Кто-нибудь хочет шерри-бренди?
– Понятно, почему у тебя выпали зубы. – Мэй раздал всем остальным пиво. – Я так понимаю, ты не удивился, что преступления совершила Хизер Аллен.
– Конечно нет. Даже если человек навлекает на себя меньше всего подозрений, ты все равно немного подозреваешь его именно из-за того, что он совсем не кажется подозрительным. Женщины среди убийц встречаются не часто, но если уж такая появляется, то она может оказаться расчетливее и опаснее любого мужчины. Хизер Аллен давно уже затаила злобу. Полагаю, у нее было для этого немало поводов. Надеюсь, теперь-то ты все понимаешь?
– Нет, – признался Мэй. – Тут мы с Бимсли солидарны.
– Тогда я попытаюсь объяснить – сейчас сделать это проще благодаря Калли, которая дополнила цепочку недостающими звеньями. Пожалуй, на сей раз я буду с удовольствием составлять отчет о расследовании, потому что ответ родился, когда я расследовал слияние трех источников, – можно сказать, шел за притоками туда, где они впадают в реку. Если каких-то деталей мозаики не хватало, я заполнял пробелы догадками, но, бьюсь об заклад, вы увидите, что я не был далек от правды.
Он улыбнулся, демонстрируя свои нелепые протезы:
– Чтобы распутать этот клубок, нам придется вернуться более чем на тридцать лет назад, к Гилберту Кингдому, неоцененному художнику, сумевшему за всю жизнь продать всего две картины. Нация пережила ужасную депрессию, а сразу после этого погрузилась в следующую мировую войну. Теперь, когда ценой мук и лишений достигнут мир, люди понимают, что искусство их не интересует, в особенности такие необычные мифологические картины, созданием которых увлечен Кингдом. Видите ли, художник верит, что мир спасут христиане, отказавшиеся от своей веры, чтобы вернуться к язычеству. Он человек, появившийся на свет не ко времени. Нам повезло, что их с сыном фотография есть в книге, хранящейся у Перегрина Саммерфилда, иначе мы бы в жизни не смогли установить его личность. Итак, жена художника сбежала, оставив на его попечении маленького сына. Когда улицу восстанавливают после бомбежек, за ремонт некоторых из домов берется один застройщик, и Кингдом – возможно, они с застройщиком подружились во время войны – убеждает того позволить ему расписать стены. Он задумал четыре фрески, исходя из физиологии и мифологии этих мест, все еще крепко связанных с их прошлым.
– Думаешь, он видел карту? – спросила Лонгбрайт, выливая свое пиво в большую кружку.
– Кингдом, безусловно, о ней знает или изучает историю района в краеведческих книгах. Он понимает, что дома соответствуют предмету его увлечения. «Дом огня» – монастырь, бросивший вызов католической церкви и сожженный за свои ереси. «Дом поганой земли» – братская могила для умерших от чумы. «Дом отравленного воздуха» – на холме, расположенном слишком близко к дубильной фабрике, где люди часто заболевали. «Дом, проклятый всеми водами» – судя по названию, место, которое затапливалось каждые несколько лет, не так ли? Гилберт Кингдом осматривает улицу и выбирает четыре дома, стоящих в точности на вышеназванных исторических участках, потому что каждый из них, по удивительному совпадению, представляет собой один из четырех элементов.
– Итак, теперь у него есть грандиозный сюжет, – сказал Мэй, – так сказать, повод для уникального художественного высказывания.
– Совершенно верно. Росписи должны стать его высшим достижением и, что еще важнее, поднять цену на дома при сравнительно небольших затратах застройщика. На первый взгляд план отменный – сочетание искусства и коммерции. Он сможет обеспечивать сына, воздвигнет нетленные памятники своим верованиям и соберет урожай наград, достойных великого мастера. Но, увы, в этом плане, как и во многих других, есть изъян.
