Дверь своей квартиры я нашла приоткрытой и подумала с досадой: «С каких это пор мой супруг перестал закрывать ее за собой». Войдя, я крикнула в глубину квартиры:
— Володька, ты что дверь за собой не закрыл?
Но ответом мне была тишина. И тогда сердце у меня екнуло второй раз, намного сильней.
Не закрыв дверь, я кинулась в квартиру, пробежала из комнаты в комнату: везде пусто, ни души! Какие-то вещи валялись брошенными на пол, среди прочего я вдруг узнала дорогую, с золотым пером Володькину чернильную ручку, одну из его любимых, и химический журнал, который он обычно читал по вечерам. Смутное предчувствие того, что здесь произошло, начало складываться у меня в сознании, и в груди похолодело.
Внезапно входная дверь чуть скрипнула, послышались шаги. Кто-то вошел в квартиру, смущенно кашлянул, но это был не Володин кашель. Я ринулась в прихожую и там обнаружила соседа из квартиры напротив, пенсионера дядю Мишу. Из-за его спины высовывались любопытные физиономии соседских старушек.
— Дядя Миша, что здесь произошло? спросила я в невыразимой тревоге. — Почему дверь открыта, где Володька?
Дядя Миша смущенно помялся, потоптался на месте, откашлялся, потом сказал:
— Тут такое дело, Ирина, ты лучше сядь.
— Что же случилось, наконец?! — воскликнула я. — Где Володька?
Мне показалось, что дядя Миша сведет меня с ума своими ужимками.
— Понимаешь, Ирина, — вновь заговорил он, — похитили твоего Володьку.
— Как похитили? — пробормотала я растерянно и вдруг, видя, что дядя Миша опять мнется, истерически завопила:
— Как похитили?!
Тут наперебой заговорили соседки-пенсионерки:
— Трое бандитов приехали, в пятнистых куртках, с черными чулками на головах. На оранжевых «Жигулях» прямо к подъезду подскочили. Поднялись сюда, Володька им открыл, даже не спросил кто, как дурачок. Они ворвались, руки ему скрутили, на пол бросили, били, наверно, грохот стоял в квартире, крики, стоны. Потом вытащили его на улицу, люди видели, у него все лицо в крови было, посадили в машину и уехали. Никто не знает, куда…
Все вокруг вдруг закружилось, и я упала. Но дядя Миша схватил меня, отнес в комнату, положил на диван. Старушки принялись хлопотать около меня, как сквозь туман я слышала и видела, как они переговаривались между собой: «Принеси воды, а может, у нее капли есть. Посмотри там в шкафу». Потом мне дали стакан с каплями, потом я пила, и зубы мои стучали о стеклянный край стакана. Слышала, как дядя Миша подошел к телефону, набрал две цифры:
— Алло, милиция?..
Да, он вызвал милицию. Рассказал, что здесь произошло. Я сидела безучастно на диване. Голова кружилась, но грудь вдруг сковала страшная боль, и мне казалось, что стоит мне лишь пошевелиться, как эта боль разорвет мою грудь, захлестнет меня. Поэтому я старалась не шевелиться, сидела, словно окаменев.
Потом старушки спустились вниз встречать наряд милиции. А дядя Миша, взяв из моих рук стакан, понес его на кухню; я слышала, как он открыл там кран, ополаскивая его от лекарства. И в это время зазвонил телефон.
— Я подойду, Ирина! — крикнул из кухни дядя Миша. Но я была уже на ногах.
— Алло?
— Ирина Анатольевна?
Этот грубый, вымученный, сиплый бас мог принадлежать только одному моему знакомому.
— Чубатый?
— У вас чудесный музыкальный слух, это восхитительно!
— Это вы украли Володьку?
— Хм… вы потрясающе, удивительно догадливы. Такие догадливые, как вы, редко живут долго на белом свете.
— Что вы хотите от нас?
— Пустячок! — Чубатый на другом конце провода засмеялся. — Немедленно, сейчас вы пойдете к майору Белоглазову и заявите ему, что на разборке в пятницу вы видели Игоря Горелова с автоматом в руках.
Вот и все. Как только вы это заявите, ваш супруг окажется на свободе. — А если я не пойду?
— Тогда мы через час после нашего с вами разговора пришлем вам его пальчик. Еще через час — другой. Потом — всю кисть. Затем — руку. Так мы и будем присылать вам его по частям, пока вы не образумитесь и не сделаете то, что от вас так смиренно просят.
У меня снова закружилась голова, я держалась изо всех сил, стараясь не грохнуться в обморок.
— Но… — сказала я, — сейчас же вечер. Где я буду искать этого майора?
— Где искать? — Чубатый снова засмеялся, но в его смехе чувствовалось смущение. — Ну хорошо, сегодня у вас и впрямь ничего не выйдет. Ну, тогда — завтра. Счетчик включим в девять часов утра. Но имейте в виду: никакой милиции, никаких попыток найти вашего супруга. Если, конечно, хотите еще хоть раз увидеть его живым…
После этого в трубке послышались короткие гудки. Я тоже положила трубку. А в это время в коридоре уже слышался топот множества ног: прибыл наряд милиции.
Все заняло немалое время: милиционеры расспрашивали соседей, меня — я отвечала, что не знаю ничего, понятия не имею, кто бы мог похитить мужа. Рассказывать про Чубатого я не стала, памятуя об угрозах. Зато соседи сообщили номер оранжевых «Жигулей». Однако звонок в ГИБДД прояснил, что машина эта только что была заявлена как угнанная, и вряд ли кто-нибудь видел столб черного дыма где-нибудь в лесочке за городом: наверное, она уже сгорела. Потом милиционеры стали обследовать пол, пытались обнаружить отпечатки пальцев — совершенно безуспешно: бандиты сработали чисто. Составив десятки протоколов, исписав целую пачку бумаги, милиционеры наконец убрались, и я осталась одна в пустой квартире. Отчаяние с новой силой охватило меня, я почувствовала, что не могу просидеть в ней всю ночь — или покончу с собой, или сойду с ума от душевной боли. И я стала звонить всем подряд, всем, чьи номера телефонов смогла найти в своей записной книжке.
Сначала — Валере Гурьеву. Внимательно выслушав меня, он тут же сказал: «Ирина, не отчаивайся, я еду». Затем адвокату Пацевичу — тот также обещал немедленно прибыть, и ему пришлось долго объяснять, где я живу. Наконец решилась и позвонила Косте Шилову — набрала номер телефона его серой «Волги». Шел уже девятый час, но, к моему удивлению, Костя сразу же ответил: как оказалось, его «Волга» во время сегодняшнего рейса сломалась, из-за этого он вернулся поздно и получил строгое начальственное указание остаться сверхурочно, чтобы до завтрашнего утра машину починить. Но, услышав меня, Костя все бросил и прибежал первым, потому что телецентр находится совсем рядом с нашим домом. Впрочем, двое других тоже вскоре прибыли, и теперь мы вчетвером — Пацевич, Валера Гурьев, Костя и я — сидели в опустевшей квартире, полные растерянности и подавленные таким развитием событий.
— Да, это он сделал ход конем, наш Чубатый! — вздохнул Пацевич.
— Теперь вам ничего не остается, как идти в милицию и рассказать там все, что вы знаете, что бандитам нужно, — заметил Костя Шилов.
— Может быть, зря ты милицию вызывала? — засомневался Валера Гурьев.
— Пользы от нее никакой, а бандиты теперь будут нервничать, не дай бог, и правда что с Володькой сделают…
Я содрогнулась от такого предположения, посмотрев на мужчин в ужасе.
— Ты бы лучше помолчал! — презрительно сказал Костя Шилов, даже не глянув на Валеру. — Чего ты зря пугаешь человека? И потом, тебе же сказали: милицию вызвала не Ирина, туда позвонили соседи.
— Да неужели же на них нет управы?! — воскликнула я вдруг в полном отчаянии. — Столько людей в этой милиции работает, прокуратура, ФСБ, все они существуют на наши с вами денежки. А случись беда — руками разводят: ничего не можем сделать.
— Так оно и есть, — подтвердил устало Пацевич.
— Может быть, все-таки позвонить Белоглазову? — засомневалась я.
— Пусть приедет, посмотрит, я ему расскажу про этот звонок. Чубатый и не скрывает, что это его рук дело.
— Это он перед вами не скрывает, — усмехнулся Пацевич. — А Белоглазова, если тот к нему припрется, пошлет куда подальше, скажет: знать ничего не знаю, ведать не ведаю.
— Не говоря уже о последствиях, к чему может привести такой визит для вашего мужа… — заметил Костя.
— У нас ведь не Чечня, — возмутился Гурьев, — чтобы спецоперации проводить. ОМОН с автоматами против Чубатого ведь не пошлешь, правильно?
— Конечно, — согласился Пацевич. — А на обыск нужна санкция прокурора. Получить ее можно только завтра, да и то вряд ли. Так что Чубатый чувствует себя в полной безопасности, он наглеет все больше и признаваться, что это дело его рук, не собирается, смело диктуя нам свои условия.
Мы помолчали, подавленные этой непререкаемой, как математическая формула, логикой — логикой безнадежности.
— Эх, знать хотя бы, где они Володьку прячут! — с досадой сказал Костя Шилов.
— Неслабое желание, — заметил Гурьев ехидно. — Главное — скромное: почти как луну с неба.
— Ну а знали бы, где он сейчас, — предположил Пацевич, — дальше-то что? Не штурмом же мы это место брать будем?.. Верный способ Володю совсем угробить…
