Тимотео стоял как зачарованный, глядя в мою сторону. Я улыбнулся:
– Не нравится мне этот парень. Я долго прослужил в армии. Если мне кто-то не нравится, я привожу его в чувство. Так вы действительно не хотите выпить кофе?
Он шумно сглотнул и покачал головой.
Подошел водитель «Кадиллака», наблюдавший за нашей стычкой с Раймондо из кабины.
– Извините, сэр, – подобострастно обратился он ко мне. – Вы позволите мне поговорить с мистером Саванто?
Похоже, его мне удалось напугать.
– Валяйте, – ответил я и направился к бунгало.
Люси стояла на веранде. Я знал, что она все видела и слышала, и хотел успокоить ее.
– Я должен был поставить его на место, дорогая. Не волнуйся. Теперь он будет как шелковый.
– О, Джей! – Она вся дрожала.
– Не надо, детка, забудь об этом. – Я быстро поцеловал ее. – Не пугайся. – Я ободряюще улыбнулся, но она все так же испуганно смотрела на меня. – Это профессиональный прием. Стоит только гаркнуть как следует, и все становится на свои места.
– Извини, Джей. – Она попыталась улыбнуться. – Я никогда не слышала, чтобы ты так кричал.
– Люси, это же профессиональный прием. В армии без этого никуда. – Я уже начал проявлять нетерпение. Драгоценное время уходило впустую. – Ты поедешь в банк?
– Да.
– Если тебе что-то понадобится, покупай. Ты посмотрела, какие они привезли продукты?
– Еще нет.
– Посмотри, пожалуйста. Если чего-то не хватает, купи. Хорошо?
– Да.
Я услышал, как ожил мотор «Кадиллака». Автомобиль развернулся и тронулся в обратный путь. Тимотео, стоя на том же месте, смотрел ему вслед, заложив руки за спину. Мне он напоминал собачонку, брошенную хозяином.
– Я должен заняться Тимотео. Увидимся за ленчем, – сказал я и спустился с веранды.
Услышав мои шаги, Тимотео обернулся.
– Пойдемте в тир, – предложил я, – там и поговорим.
Грузовичок как раз отъехал от тира и взял курс на пальмы. Молча мы вошли в прохладу и полумрак пристройки. В сотне ярдов от нас на жарком солнце застыли мишени.
У одной из деревянных скамей стояли два ящика с патронами, тут же лежало ружье в брезентовом чехле.
– Это ваше ружье?
Тимотео кивнул.
– Присядьте и расслабьтесь.
Он опустился на скамью так осторожно, словно боялся, что она развалится под ним. По его смуглому лицу катились крупные капли пота. Руки дрожали и подергивались. Куда там стрелять, он был пугливее старушки, обнаружившей под кроватью вора.
Мне приходилось видеть таких новобранцев. Они ненавидели оружие, ненавидели грохот выстрелов, их не возбуждало попадание в цель. В армии существовало два способа, позволяющих чего-то от них добиться. Первый – мягкий, осторожный, когда с новобранцем обращались, как с нервной лошадью. Если это не помогало, приходилось переходить на крик, чтобы напугать их до смерти. Если и это не действовало, тратить время на такого идиота считалось бессмысленным. С Тимотео такой вариант не проходил. Для меня он был не новобранцем, а двумя облигациями стоимостью в пятьдесят тысяч долларов.
– Мне кажется, мы отлично поладим. – Я сел на соседнюю скамью, достал пачку сигарет и предложил Тимотео.
– Я… я не курю.
– Правильно делаете. Мне бы тоже следовало бросить, но не могу. – Я закурил, глубоко затянулся и выпустил дым через ноздри. – Как я уже сказал, мы поладим. Должны поладить. – Я улыбнулся: – Вам предстоит тяжелая работа, но хочу, чтобы вы знали, что я всегда готов прийти вам на помощь. Я могу вам помочь и обязательно помогу.
Он сидел и смотрел на меня. Как он отреагировал на мои слова, я не знал. Очки скрывали выражение его глаз, а глаза мужчины в такие моменты – самый верный индикатор.
– Могу я звать вас Тим?
Его брови сошлись у переносицы, затем он кивнул:
– Как хотите.
– А вы зовите меня Джей, идет?
Вновь кивок.
– Так вот, Тим, давайте взглянем на ружье, которое купил вам отец.
Он ничего не ответил. Заерзал на скамье и посмотрел на брезентовый чехол.
Я достал ружье из чехла. Как я и ожидал, отличная штука. Впрочем, других «Уэстон-и-Лиис» не изготовляли. Если он не научится стрелять из такого ружья, подумал я, то не стрелять ему вовек.
– Отличное ружье. – Я надорвал одну из коробок с патронами и зарядил его. – Я хочу, чтобы вы посмотрели на крайнюю слева мишень.
Он медленно повернул голову и уставился в указанном мной направлении.
Я выстрелил шесть раз подряд. Середина мишени вывалилась и упала на песок.
– И вы скоро будете стрелять точно так же, Тим. Трудно поверить, не правда ли? Уверяю вас, будете.
Черные очки повернулись в мою сторону. Я увидел в них свое отражение. Выглядел я очень скованным.
– Могу я попросить вас об одном одолжении? – поинтересовался я.
– Одолжении? – переспросил он после долгой паузы. – Мне сказали, что я должен выполнять любое ваше пожелание.
– Это совсем не обязательно, но не могли бы вы снять очки?
Он оцепенел, затем подался назад, руки его поднялись к очкам, как бы защищая их от меня.
– Я объясню вам, почему, – продолжал я. – Нельзя стрелять в солнцезащитных очках. Ваши глаза имеют такое же значение для меткого выстрела, как и ружье. Снимите их, Тим. Я хочу, чтобы ваши глаза привыкли к яркому свету.
Медленно он снял очки. Впервые я полностью увидел его лицо. Он оказался моложе, чем я думал: лет двадцати, максимум двадцати двух. Очки совершенно изменяли его внешность. Хорошие глаза: ясные, честные, беззлобные. Но сейчас их переполнял страх. От отца в Тимотео было не больше, чем во мне от Санта-Клауса.
Я сидел рядом с Тимотео, объясняя ему, из каких частей состоит ружье и зачем они нужны, когда на пороге появилась Люси.
Я знал, что напрасно теряю время, но мне хотелось, чтобы он привык ко мне и перестал дрожать. Говорил я спокойно, ровным голосом, стараясь втолковать ему, что ружье может ожить в его руках, подчиняться, как собака, стать другом. Но мои слова отлетали от ученика, как теннисный мяч от бетонной стены. Армейская служба, однако, научила меня, что просвет появляется именно в тот момент, когда начинает казаться, что все усилия напрасны. Приход Люси нарушил уже начавший было налаживаться контакт, поэтому кровь ударила мне в голову.
– Извини, Джей, – похоже, она заметила мою реакцию, – я не хотела мешать тебе…
– В чем дело? – От моего рыка Тимотео окаменел. Люси даже отступила на шаг.
– Машина не заводится.
Я глубоко вздохнул. Взглянул на часы. Изумился, увидев, что чуть ли не час обхаживал этого балбеса. Коротко глянул на него. Он смотрел себе под ноги, на лбу у него пульсировала вена. Люси и мой армейский голос обратили в прах все, чего мне удалось добиться за этот час.
Я положил ружье на скамью.
– Что с ней?
Люси напоминала ребенка, которого застали с банкой варенья, в которую он залез без разрешения.
– Я… я не знаю. Она просто не заводится.
Я попытался подавить поднимающееся во мне раздражение, и мне это удалось.
– Хорошо, пойдем посмотрим, – сказал я и добавил, повернувшись к Тимотео: – Подождите здесь. Пусть ваши глаза привыкают к солнцу. Очки не надевайте.
Он что-то пробубнил в ответ, но я уже шел к двери. Люси посторонилась, давая мне пройти.
– Ты нажимала на педаль газа?
– Да.
– Нашла же она время сломаться. Ничего, у меня она заведется. – Я не сомневался, что Люси где-то напортачила, и злился на нее, потому что она пришла в тот самый момент, когда Тимотео начал успокаиваться.
«Фольксваген» стоял под навесом из пальмовых листьев. Я рывком открыл дверцу и сел за руль в уверенности, что уж у меня-то осечки не будет.
Люси стояла у дверцы.
Убедившись, что переключатель скоростей в нейтральном положении, я повернул ключ зажигания. Что-то заскрежетало, но мотор не завелся. Я повторил то же самое трижды, прежде чем понял, что машина неисправна. Выругавшись про себя, я сердито глянул на запыленное ветровое стекло. Предстояло решить, что для меня важнее: завести машину или учить Тимотео стрелять.
У меня на руках облигация в двадцать пять тысяч долларов. Все равно что двадцать пять тысяч наличными. Облигация должна храниться в сейфе. Вдруг с ней что-то случится? Кто-то украдет ее у меня, или она сгорит вместе с бунгало. Можно представить, какой скандал закатит Саванто, если окажется, что она пропала.
Я вышел из машины, обошел ее сзади, открыл капот. Если мотор не заводится, первым делом надо проверить распределитель зажигания и почистить свечи. Одного взгляда мне хватило, чтобы понять причину отказа: на распределителе зажигания не хватало крышки.
Это охладило меня. Я уже не сердился на Люси. Наоборот, меня вновь охватило чувство, будто рядом затаился враг.
– Неудивительно, что ты не смогла завести машину. Кто-то снял крышку распределителя зажигания. Облигация у тебя с собой?
Глаза Люси широко раскрылись, она полезла в сумочку, вытащила конверт с облигацией.
– Я и не рассчитывал, что все будет просто, дорогая. Надо попотеть, чтобы заработать большие деньги. Теперь слушай. Я рассказал тебе не все из того, что говорил мне Саванто. Он предложил мне отправить тебя к каким-нибудь родственникам, пока я буду учить Тимотео. Я могу вызвать такси и отвезти тебя в отель. Деньги у нас есть, и пожить там тебе придется лишь девять дней. Как ты на это смотришь?
