— Понимаю. Вы, вероятно, поедете с ними в город, чтобы позаботиться о похоронах и обо всем прочем. Как мне держать с вами связь?
— Вот номера моих телефонов, в том числе и сотового. Звоните в любое время. Как только появятся какие-то новости.
— Хорошо, — ответила я, взяв у него из рук визитку и тоже положив ее в карман.
На том мы и расстались с Иваном Анатольевичем. Он пошел в гостиницу, в свой номер — ждать приезда милиции и «Скорой», которые, надо сказать, довольно сильно задерживались. А я отправилась к себе, чтобы как следует подумать обо всем и составить примерный план действий.
Прежде всего под подозрение попадал сам муж убитой. Но мне почему-то казалось, что он невиновен. Он любил свою жену, это очевидно. Он подробно рассказал все об их ночной ссоре, зная, что этот рассказ непременно поставит его под подозрение. И потом — вряд ли он стал бы заказывать расследование убийства, совершенного им самим. Разве что надеялся, что я не распутаю его… Тогда зачем выписывал чек на такую большую сумму?
Может, Иван Анатольевич и невиновен. Но пока я не была намерена совсем сбрасывать его со счетов как главного подозреваемого. Только сейчас важнее было проверить остальных жильцов нашей горной «Лазури».
Убийцей мог быть кто угодно из отдыхающих в гостинице либо из персонала.
Я взяла лист бумаги и перечислила тех, кого знала из присутствующих здесь. Получился довольно длинный список. У кого-то из них должен был быть мотив убийства, и мне предстояло выяснить, у кого именно.
С кем вчера веселилась в баре Эльмира? Вокруг нее кружились несколько мужиков. Во-первых, шустрый адвокат и двое кавказцев — это только те, кого видела я. А наверняка после того, как мы с Ольгой ушли, к ней начали липнуть и остальные.
Я задумалась и тут же явственно почувствовала, как голодна. Со всей этой суетой я совсем забыла о еде. Я посмотрела на часы — ну конечно, время-то было обеденное! Пора спускаться в ресторан. А заодно и начать разведку обстановки.
Спустившись вниз, я увидела, что практически все обитатели гостиницы собрались, некоторые даже успели заказать обед. Я села за свой столик, Ольга уже была на месте. Ко мне сразу же подошла Анечка, я сделала заказ, и она поспешно удалилась, а я осталась ждать и, естественно, наблюдать за гостями.
Адвокат сидел смурной и вяло ковырял вилкой в остывшей солянке. Да, вид у него явно задумчивый и угнетенный. С чего бы? Может, знает что-то об убийстве? А может, он и есть убийца?
Армяне тоже были какими-то вялыми. Они переговаривались вполголоса на своем языке, исподлобья поглядывая друг на друга, ели и пили вино. И остальные гости резвостью не отличались, что вполне понятно после вчерашнего, вернее, ночного веселья.
Только один из отдыхающих выделялся отменным аппетитом — тот молодой человек, Сергей, кажется, которого я, судя по внешности, причислила вчера к бандитствующей братве. Он сидел и трескал здоровенную отбивную как ни в чем не бывало.
Интересно, подумала я, мог бы он убить женщину на сексуальной почве? Наверное, мог бы. Только вряд ли у него хватило бы ума обставить все как несчастный случай. А все было задумано именно так!
Тут мои размышления прервал непонятный рокочущий звук. Как будто работал трактор. Звук становился все громче и отчетливее. Все, кто находился в ресторане, встали из-за своих столов и высыпали на улицу.
Я тоже вышла вслед за остальными. Шум усилился. Я подняла голову вверх, откуда доносился гул, и увидела приближающийся к нам вертолет. Он летел довольно низко, едва не касаясь верхушек самых высоких деревьев. Вскоре к нам присоединились и служащие гостиницы. Среди них я заметила и нашего отчаянного водителя Михаила, и Алексея Николаевича, и еще двух охранников в камуфляже. Не было почему-то только Ивана Анатольевича, и это обстоятельство меня сильно удивило.
Вскоре вертолет приземлился на площадку сбоку от гостиницы, где были вырублены деревья и расчищено пространство для прогулок. Лопасти винта вертелись все медленнее, звук двигателя становился все тише. Наконец открылась дверца в борту вертолета, и по трапу спустились сначала милиционеры и один мужчина в гражданском, а следом за ними два человека в белых халатах.
Человек в штатском выдвинулся вперед и спросил зычным голосом:
— Кто тут управляющий?
Армен Арменович сразу же вышел из толпы ему навстречу и протянул руку:
— Армен Арменович, управляющий гостиницей. Это я вызвал вас.
— Я следователь. Капитан Пантелеев.
Мужчины пожали друг другу руки, и Армен Арменович предложил для разговора пройти к нему в кабинет.
— А почему на вертолете?
— Разве вы не знаете? — удивленно посмотрел на него Пантелеев. — Там чуть ниже оползень. Дорога разрушена, все телефонные столбы повалены. Мы этого тоже не знали, поехали сначала на машинах. Доехали почти до гостиницы и наткнулись на завал. Вся дорога разворочена, не проедешь. Пришлось возвращаться, искать вертолет. Сами знаете, как это у нас… долго, мучительно и безрезультатно, — закончил он словами из старого анекдота.
— Ясно, а мы и не знали… Значит, это произошло поздно ночью.
Следователь с Арменом Арменовичем прошли в кабинет управляющего, а зеваки остались во дворе. Но вскоре представитель закона появился из дверей гостиницы и остановился у входа. Армен Арменович, выйдя следом за ним, принялся взглядом искать кого-то в толпе людей, стоявших на улице.
— А что, Ивана Анатольевича здесь нет? — спросил наконец он.
— Нет, — ответил кто-то.
— Наверное, он у себя, — предположила я.
— Сейчас схожу за ним, — сказал управляющий и вернулся в гостиницу.
Следователь пошел за ним. Но буквально через минуту он высунул голову из дверей и приказал одному из милиционеров, что прилетели с ним:
— Давай врача сюда! Живо!
Один из врачей, прибывших на вертолете, заторопился внутрь гостиницы, другой поспешил следом. Оставшиеся во дворе люди засуетились, почувствовав, что происходит что-то неладное. А у меня засосало под ложечкой, как частенько со мной бывает в ключевые моменты расследования.
Протиснувшись сквозь живую стену (все стояли перед дверями, не решаясь войти внутрь), я пересекла фойе, поднялась на второй этаж и увидела распахнутую дверь в номер Ивана Анатольевича. Подойдя поближе, заглянула через плечо стоявшего в дверях милиционера.
Картина, которая мне открылась, поразила своей нереальностью. В глубоком кресле, стоявшем у окна, сидел муж Эльмиры, одетый в серый костюм. Голова его откинулась назад и чуть вбок, прислонившись к широкой спинке кресла. Руки бессильно повисли по сторонам. Рядом с креслом на полу лежал небольшой черный пистолет. Кажется, «макаров». Я подняла глаза и посмотрела на то, что делало картину нереальной: на правом виске Ивана Анатольевича зияла темно-бордовая, почти черная дырка. След от выстрела. Вывод напрашивался сам собой: Иван Анатольевич, с которым я беседовала буквально полчаса или, самое большее, час назад, застрелился.
Но почему? Могло существовать два ответа на этот вопрос. Если он невиновен, то покончил с собой, так и не сумев справиться с горем от утраты жены. А если виновен, то застрелился из чувства вины. Осознал, что натворил, и свел счеты с жизнью. Тогда где-то здесь, в номере, должно быть предсмертное письмо, из которого все станет ясно.
Я так и стояла, онемев, в коридоре за спиной у одного из милиционеров. Следователь, осматривавший комнату, вдруг заметил меня и сказал:
— А вы что тут делаете? И кто вы вообще такая?
— Я живу здесь, в гостинице. Моя фамилия Иванова. Татьяна Александровна Иванова. Я разговаривала с покойным совсем недавно, наверное, с час тому назад.
— Да? — заинтересовался Пантелеев. — А ну-ка, идите сюда, девушка, как вас там… Татьяна Александровна.
Милиционер в дверях посторонился, пропуская меня вперед, и я вошла. В комнате царил идеальный порядок. Дверь в ванную комнату была приоткрыта.
— Скажите, Татьяна Александровна, о чем вы беседовали с убитым?
Я почему-то сразу прониклась неприязнью к следователю. Это его выражение «как вас там» показалось мне верхом наглости и невежества.
— Да так, ни о чем особенном.
— Как это ни о чем особенном? У него ведь, если я правильно понял, погибла жена прошлой ночью? Так о чем шел разговор?
— Я же говорю, ничего особенного. Я выразила ему соболезнования в связи со смертью супруги. Он рассказал мне о ней. Вот и все.
— Это правда? — Пантелеев недоверчиво посмотрел на меня, и я окончательно решила, что не скажу ему правду.
— Правда. А что мне скрывать?
— Скажите, а Михайлов не проявлял признаков беспокойства или там нервозности?
— Естественно, он нервничал. У него ведь жена погибла. Как же можно оставаться спокойным в такой ситуации? Вы бы не нервничали?
