Ознакомительная версия.
Продолжая кашлять, она повалилась на бок, но ее подняли и стали придерживать сзади. «Вы с ума сошли?» — хотелось ей крикнуть, но язык не слушался. Наконец удушье отпустило ее, и она уже собиралась закричать, когда раздался голос Данилы.
— Мои безымянные братья! Все вы знаете, что проходящие первую ступень подвергаются нескольким испытаниям, и в зависимости от того, как они пройдут их, мы решаем: достойны ли они дальнейшего продолжения Пути или им еще рано и нужно укреплять свой дух. Сегодня первое испытание выпало на долю этой Безымянной, — рука Учителя провела по мокрым, слипшимся волосам девушки, и она почувствовала тепло. — Вы согласны, что испытание было пройдено?
— Согласны, — негромким хором ответили остальные, стоящие вокруг.
— Вы согласны с тем, что она продолжает Путь с нами?
— Согласны.
— Тогда продолжим наш обряд освящения.
Девушку отодвинули в сторону, и следующий Безымянный занял ее место, чтобы принять воду из святого родника. В голове у нее гудело, руки дрожали, но она была счастлива. Испытание. Она прошла первое испытание. Она продолжает Путь.
Кабинет Евгении Генриховны, как и весь дом, был обставлен в английском стиле. Не псевдоанглийском, вошедшем в моду лет пять назад и так же стремительно из нее вышедшем, а настоящем — сдержанном, дорогом, неброском. Стол был, разумеется, подделкой под Чиппендейла, но подделкой такой, которая через десять лет будет стоить ненамного дешевле оригинала. Солидный шкаф из мореного дуба хозяйка лично присмотрела в Англии, хотя можно было заказать и в России. Мягкая мебель удобная, такая же, как в гостиной. Евгения Генриховна не переносила японский минимализм, в последнее время как стиль воцарившийся везде — от недорогих кафе до пафосных бутиков.
В дверь постучали, и вошел Мальчик Жора. Костюм, галстук, гладко зачесанные назад волосы — типичный молодой человек из хорошей семьи с традициями.
— Евгения Генриховна, к вам господин Илюшин. Примете?
— Знаешь, Мальчик, иногда ты напоминаешь мне дворецкого, — усмехнулась Евгения Генриховна. Достала из ящика стола какие-то документы, разложила их на столе.
— Вы мне льстите. Так что, пустить?
— Зачем спрашивать глупости? Разумеется, пустить. Или он зря ехал из Москвы? И перестань корчить из себя шута. Ты недостаточно убедителен.
Мальчик Жора слегка поклонился, так, что было неясно, иронизирует он или исполняет свою роль всерьез, и вышел из комнаты. Через пару минут дверь снова открылась, и вошел молодой светловолосый парень.
Евгения Генриховна смерила его оценивающим взглядом, сделав для себя первые выводы. Двадцать три — двадцать четыре года, спокойный, амбициозный. Пожалуй, неглупый, что нынче редкость среди молодых людей. Вопрос в том, насколько он окажется лучше предыдущих…
— Добрый день, Евгения Генриховна, — вежливо поздоровался вошедший. — Я прошел сканирование?
— Сканирование? — В первый момент она не поняла, о чем он говорит, а потом снова усмехнулась. — Пока я не определилась. Итак, вы…
— Макар Андреевич. Илюшин.
— У вас весьма своеобразное имя, Макар Андреевич. Рискну предположить, что вас дразнили в школе. Присаживайтесь.
Парень со странным для нынешнего времени именем Макар прошел к столу и уселся на мягкий стул. Задумался на секунду, потом улыбнулся открыто и очень обаятельно.
— Видите ли, Евгения Генриховна, так только кажется на первый взгляд. На самом же деле гораздо проще придумать обидную дразнилку к самому обычному имени, например Максим. Или, еще того хуже, Стас. Особенно в наше время, насыщенное, несмотря на внешнюю терпимость к альтернативной сексуальной направленности, нецензурными словами, характеризующими эту самую направленность.
Евгения Генриховна прищурилась.
— Так вот, — неторопливо продолжил Макар Андреевич, — придумать рифму, да еще и обидную, да еще и короткую, к моему имени достаточно сложно. Если вы попробуете, то сами убедитесь. Поэтому остается безобидное «Макар гонял телят», а также сокращение «Мак». Вот и все. Притом что само имя привлекает внимание и вызывает усмешку.
— Ну что ж, очень интересно и неожиданно…
— Но вы, разумеется, пригласили меня из Москвы не для этого, — закончил за Евгению Генриховну молодой человек.
— Совершенно верно. Я хочу, чтобы вы разыскали мою дочь. Вот здесь, — она подвинула к нему бумаги, — результаты ваших предшественников. Фотография. И еще кое-что, потом посмотрите.
— Так, значит, я все-таки прошел тестирование. — Он не спрашивал, а уточнял.
— Да. По поводу оплаты…
Парень поднял руку, и Евгения Генриховна замолчала.
— Минуточку, госпожа Гольц. Я рад, что соответствую вашим ожиданиям, но пока не уверен, что вы соответствуете моим.
— Что вы имеете в виду? Я вполне платежеспособна, если…
Макар Андреевич поморщился.
— Прошу вас. Я говорю, разумеется, не об этом. Но вы должны понимать, что я работаю с адекватными клиентами, нацеленными не на мифический, а на объективный результат. Я задам вам несколько вопросов. Пожалуйста, отвечайте на них честно.
Евгения Генриховна хотела сказать что-то резкое, но потом передумала и молча кивнула.
— Если я правильно понял, ваша дочь пропала четыре года назад?
— Да.
— Вы с ней ссорились?
— Нет. Да. Подождите, все не так просто… Мы очень любили друг друга, но Элина… я… Наверное, я слишком давила на нее, — словно выжимая из себя слова, проговорила Евгения Генриховна. — Она старалась освободиться от моей опеки, доказать, что может что-то сама, без меня.
— Она могла?
— Да. Она самостоятельно поступила в институт и хорошо училась. Но при этом Элина… Понимаете, она разбалансированная, сама не знает, чего хочет. Я пыталась ее направлять, но мое вмешательство становилось причиной… разногласий.
— Вы били ее?
— Что? Нет, разумеется!
— Хорошо. Она могла уехать от вас надолго и не звонить вам?
— Нет. Она звонила мне раз в два-три дня, иногда раз в четыре. Но не реже. Или я звонила ей сама.
— О чем вы разговаривали?
— Ни о чем. О том, что все в порядке, что она получила пятерку. Что Эдуард, мой старший сын, нашел себе девушку. Ну, я не знаю… О моих делах, в конце концов.
— Госпожа Гольц… — Макар Андреевич сделал паузу и внимательно посмотрел в черные глаза женщины, сидящей за дорогим столом. — Госпожа Гольц, вы понимаете, что вашей дочери нет в живых?
Лицо Евгении Генриховны изменилось, ноздри раздулись. Но она совладала с собой и произнесла почти ровным голосом:
— Моя дочь жива. Я нанимаю вас именно для того, чтобы вы нашли ее. В каком бы состоянии и где бы она сейчас ни была, она остается моей дочерью, и я…
— Спасибо, госпожа Гольц. — Голос посетителя оказался неожиданно убедительным, и Евгения Генриховна умолкла на полуслове. — Мне жаль, но я не принимаю ваших условий. Приятно было познакомиться. Всего доброго.
Он подвинул к ней бумаги, встал и пошел к выходу. У самых дверей его остановил резкий голос:
— Постойте. Вернитесь.
Макар Андреевич повернулся и подошел к стулу, но не сел, а остался стоять, держась за изогнутую спинку.
— Евгения Генриховна, — мягко начал он, первый раз назвав женщину по имени, — я уже говорил вам о мифических целях и реальных. Я не работаю для создания и поддержания первых.
— Почему вы считаете, что моя дочь…
— Потому что вы мне рассказали все, что надо. Элина исчезла четыре года назад и за прошедшее время ни разу не связалась с вами. Ни разу не поступило и требование о выкупе. А ведь она была достаточно домашняя девочка, хоть и считала себя взрослой и умной. Она любила вас. Уважаемая Евгения Генриховна, я работаю достаточно долго, чтобы понимать, что это значит. Мне очень жаль. Вы можете сейчас выкинуть все мои слова из головы, а я скажу вам, что в жизни бывают самые невероятные случаи, и на этом мы расстанемся. Или я начну искать, кто мог убить ее четыре года назад.
Евгения Генриховна что-то тихо сказала, он даже не сразу расслышал.
— Что, простите? — Макар Андреевич наклонился ближе к столу.
— Это почти невозможно, — повторила она шепотом. Лицо ее обвисло и стало совсем старым.
— Да, — согласился он печально, — это почти невозможно. Если произошло случайное убийство, то невозможно вовсе. К сожалению, даже тела мы не найдем. Да вы наверняка предпринимали все мыслимые шаги, искали среди тел…
— Тогда что же…
— Что я собираюсь делать? Видите ли, есть возможность, что исчезновение вашей дочери не было случайным. И тогда должны были остаться следы.
— Какие следы? До вас работало столько человек…
— Не имеет значения. Я работаю лучше. — В его голосе не звучало ни самодовольства, ни похвальбы. — Если что-то осталось, то я смогу их найти. Но вы должны понимать, что мы ищем.
Ознакомительная версия.
