- И к тому же чертовски некстати, - вмешался Грегори, который после препираний со старшим инспектором почти все время молчал. - Но я рад, что ты здесь. - «Вполне возможно, - подумал я, - что это Грегори пригласил сюда Эндрю, с тем чтобы тот присутствовал при его допросе». - Пойдем, надо перемолвиться словечком. - И Грегори начал подниматься из кресла.
- Вообще-то, Грегори, - адвокат остановил его взмахом руки, - я пришел не к тебе. Мне необходимо переговорить с Николасом. - Пятнадцать пар глаз тут же устремились в мою сторону. - Не возражаешь? - И он подхватил меня под руку и увлек к двери.
Казалось, что эти взгляды прожигают спину, пока я выходил в предбанник вместе с Эндрю. Мы прошли мимо лифтов, свернули за угол, чтоб скрыться от любопытных глаз сотрудников «Лайал энд Блэк» и чтоб полицейский, дежуривший у стеклянных дверей, не мог нас слышать.
- Ты уж извини, - пробормотал Эндрю, - но я должен тебе кое-что передать.
Из внутреннего кармана пиджака он извлек белый конверт и протянул мне. Я взял.
- Что это? - спросил я.
- Завещание Геба Ковака. Его последняя воля.
Я переводил недоуменный взгляд с конверта на Эндрю.
- Но почему ты отдаешь его мне?
- Потому, что Геб назначил тебя своим душеприказчиком.
- Меня? - Я был крайне удивлен.
- Да, - ответил Эндрю. - К тому же ты теперь являешься единственным наследником его состояния и имущества.
Удивлению моему не было предела.
- Разве у него не было семьи?
- Очевидно, не было того, кому бы он мог все оставить.
- Но почему именно мне? - спросил я.
- Понятия не имею, - ответил Эндрю. - Может, потому, что ты ему нравился.
Разве мог предположить я в тот момент, что оставленное Гебом Коваком наследство превратится в кубок с ядом, который мне предстоит выпить до дна.
Во вторник я отправился на скачки в Челтенхем. Но не ради удовольствия, по работе.
Скачечный бизнес - он ни на какой другой не похож, особенно когда речь идет о взаимоотношениях между жокеями.
Конкуренция очень высока. Всегда была высока. Перед появлением в 1960 году специальных съемок скачек, дающих возможность определить, кто из жокеев вел себя не самым лучшим образом, часто случалось, что жокей подрезал соперника, не давал пройти вперед, оттеснял его лошадь к изгороди, с тем чтобы увеличить свои шансы на победу. А хлысты зачастую использовались не только для того, что подстегнуть лошадь, но и оставляли свои отметины на телах жокеев. Особенно запомнился случай в Довиле, во Франции, где Лестер Пиггот, потеряв свой хлыст, вырвал другой из рук жокея-соперника во время скачек, что помогло ему прийти к финишу первым.
Пока идут скачки, жокеи - самые непримиримые соперники, но в жизни этих мужчин и женщин, рискующих собой ради забавы других по пять-шесть раз на дню, всегда существовала дружба и чувство братства. И своих они в беде никогда не бросали.
То же случилось и со мной.
Мои заклятые соперники, которые во время скачек злорадно наблюдали за тем, как я слетел с лошади на землю - а это означало, что они могут выиграть забег, - были первыми, кто выразил мне свои соболезнования и оказывал всяческую поддержку, пока я лечился.
А когда меня вынудили уйти из скачек, именно мои друзья-жокеи устроили мне торжественные благотворительные проводы в Сэндаун-парк, где собрали денег, чтобы я мог заплатить за обучение в университете. И те же люди стали моими первыми клиентами, когда я устроился на работу независимым финансовым консультантом.
С тех пор я приобрел репутацию личного финансового консультанта людей с ипподрома. Почти все мои клиенты так или иначе были связаны со скачками, и я стал практически монополистом этого рода деятельности, причем встречи чаще всего проходили в раздевалках, атмосфера которых была мне столь знакома и дорога.
Так что раза два в неделю я регулярно ездил то на один ипподром, то на другой - конечно, все это с благословения Патрика и Грегори - и встречался со своими клиентами до, после, а иногда даже во время скачек.
В Челтенхеме в апреле царило настроение «цирк уехал» - так всегда бывает после спада возбуждения, царившего во время четырехдневного Фестиваля по стипль-чезу в марте. Часть временных трибун была разобрана, пестрые и гостеприимные палатки, раскинувшиеся на несколько акров вокруг, тоже убрали. Исчезла и атмосфера нервной энергии, радостного предвкушения, исходившая от семидесяти тысяч зрителей в ожидании победы и чествования новых героев.
Нынешнее апрельское мероприятие было событием менее впечатляющим, но на беговых дорожках продолжалось сражение между двумя ведущими жокеями, каждый стремился получить корону чемпиона текущего сезона, который завершался в конце месяца. Оба мои клиента. С одним из них, Билли Серлом, мы договорились встретиться сразу после скачек.
Часть требований государства, направленных на борьбу с отмыванием денег, сводилась к тому, что финансовые консультанты должны были «знать своих клиентов». И в фирме «Лайал энд Блэк» придерживались правила, обязывающего сотрудников лично встречаться с клиентами хотя бы раз в год - это помимо нашей регулярной трехмесячной переписки и оценки их инвестиций, которая проводилась дважды в году.
Я уже давно пришел к выводу, что это всего лишь напрасная трата времени - ждать, когда люди с ипподрома приедут к нам в Лондон на встречу. Если я хотел сохранить их в качестве своих клиентов - а я хотел, - тогда лучше самому ехать к ним, а не наоборот. И еще я знал, что встретиться с ними на месте работы, то есть на ипподроме, куда проще, нежели пытаться поймать их дома.
Я также обнаружил, что регулярное посещение скачек - лучший способ приобрести новых клиентов. Именно поэтому я в данный момент торчал на террасе перед комнатой взвешивания, грелся на ласковом апрельском солнышке часа за полтора до начала скачек.
- Привет, Фокси! О чем задумался? Отличный выдался денек, верно? Смотрел вчера «Нэшнл»? - То был Мартин Гиффорд, крупный мужчина, тренер средней руки, который всегда любил шутить, что не стал жокеем лишь потому, что у него очень большие ноги. А тот факт, что росту в нем было больше шести футов и по объему талии он мог бы поспорить с борцом сумо, как-то не принимал во внимание.
- Нет, - ответил я. - Пропустил. Проторчал в конторе весь день. Только и видел, что короткий отчет по ящику. Но я был в Эйнтри. В субботу.
- Чертовски некрасивая вышла история, - проворчал Мартин. - Это надо же, отменить «Гранд нэшнл» только потому, что какого-то там ублюдка пристрелили.
Очевидно, он читал газеты.
- С чего ты взял, что он был ублюдком? - спросил я.
Мартин как-то странно посмотрел на меня.
- С того, что так сказано в газетах.
- А мне прежде казалось, ты не веришь всему, что пишут в газетах. - Я выдержал паузу, не зная, стоит ли продолжать. - Человек, которого убили, был моим другом. И я стоял рядом с ним, когда его застрелили.
- Черт побери! - воскликнул Мартин. - Прости, брат. Страшно жаль, можешь мне поверить.
Как же, поверил я ему.
- Ладно, все нормально. Проехали.
И тут я страшно рассердился на себя за то, что упомянул об этом происшествии при нем. Ну неужели нельзя было промолчать? Все на ипподроме знали, что Мартин Гиффорд заядлый сплетник. В среде, где многие не имели представления о том, что у людей бывают приватные разговоры и какие-то секреты, Мартин был настоящим королем сплетен. Похоже, он обладал каким-то особым талантом влезать в личные дела и разговоры других людей и передавать все, что они говорили, любому, кто согласится его выслушать. Сказать Мартину, что убитый был моим другом, было равносильно размещению объявления об этом на развороте «Рейсинг пост», только сведения в данном случае доходили значительно быстрее. Все в Челтенхеме узнают об этом к концу дня, и я крайне сожалел теперь о своей несдержанности.
- Ну и что, хорошие были скачки? - спросил я, в попытке сменить тему.
- Думаю, да, - ответил он. - Дипломатка легко выиграла в конце, но на первом круге едва не угодила в канаву.
- Народу много было? - осведомился я.
- На мой взгляд, так просто битком, - ответил он. - Но я смотрел по телевизору.
- Своих не выставлял? - спросил я, зная, что достойных скакунов у него для этих соревнований не нашлось.
- Вот уже несколько лет у меня нет лошади, годной для «Нэшнл», - ответил он. - С самых девяностых, когда Ледяной сошел, а потом и вовсе помер, бедняга.
- Ну а сегодня есть приличные?
- Листопад в первом забеге. Ну и еще Весельчак в стипль-чезе на три мили.
- Что ж, удачи тебе, - пожелал я.
- Ага. Удача, она нам всем пригодится. Листопад вряд ли выиграет, да и на Весельчака надежды тоже маловато. Шансов у него нет. - Он на секунду умолк. - А кем был тот твой друг, которого убили?
«Черт», - подумал я. Надеялся, что он уже забыл об этом, но, как оказалось, нет. Не зря Мартин Гиффорд заработал репутацию отъявленного сплетника.
