Ознакомительная версия.
– Этот от нижней двери, эти два от верхней. Я сейчас нарисую, как идти…
Расстелив на столе салфетку, он быстро набросал схему. Вика недоверчиво следила за ним.
– Подождите, – не выдержала она. – Вы хотите, чтобы я отправилась туда одна?
– Вы найдете. Идти недалеко.
– Дело не в этом… – Она запнулась, подбирая слова. – Вы меня совсем не знаете. И хотите дать мне ключи?
Он расхохотался:
– Не украдете же вы мою квартиру!
– А вдруг я сбегу с ключами?
– У меня есть запасные. – Он улыбнулся ее замешательству. – Да, и позвольте представиться: Доменико Раньери.
4Три часа спустя, не веря своему счастью, Вика поднималась по узкой темной лестнице, покрытой ковром (подумать только – ковром!), на четвертый этаж. За ней следовали два дюжих юноши, тащившие чемодан и сумку. Это были сыновья синьора Раньери. Как ни уверяла Вика, что сама прекрасно справится с вещами, старик был непреклонен: дама не должна нести тяжести, для этого у него есть два мальчика, им будет только приятно помочь.
Мальчики оказались крепкими парнями, молчаливыми и угрюмыми. У Вики мелькнула мысль, что выглядят они как молодые бандиты, специализирующиеся на отъеме денег у недалеких туристок.
Когда добрались до четвертого этажа, один из «мальчиков» распахнул перед запыхавшейся Викой дверь.
– Бенвенута!
Цветы на подоконнике, полосатый диван, на столе газета… В кухне приветственно затрясся холодильник. За распахнутыми створками – руку протяни и, кажется, дотянешься – каменная стена соседнего дома.
Она высунулась из окна. Ого, внизу канал! Возле узенькой пристани торчали три гондольера: один курил, двое других болтали, развалившись в креслах. Вика решила, что у них здесь что-то вроде парковки.
У порога деликатно откашлялись. Синьор Раньери со своей неизменной палкой!
– Пьетро, Даниэле, попрощайтесь с нашей гостьей.
Буркнув поочередно «аддио», сыновья Доменико исчезли.
– Располагайтесь, синьора. Вечером лучше закрывать окно, с канала дует сильный ветер. Внизу всегда собираются лодочники, если они будут вам мешать своими воплями – только скажите. Я живу на третьем этаже, дверь напротив.
Доменико стоял, скособочившись, перенеся вес тела на здоровую ногу. Вика поспешно предложила ему присесть, но тот с улыбкой отказался.
– В кафе много дел. Если завтра решите пойти на выставку, советую встать пораньше. К обеду там будет толпа.
– На выставку?
– Перстень Паскуале Чиконья. Разве вы не слыхали? Сегодня был первый день, но слишком много народу, слишком! Если вы читаете по-итальянски, можете посмотреть здесь, – старик кивнул на газету, лежащую на столе. – Я сам собираюсь пойти ближе к обеду. Всего хорошего!
– Постойте, синьор Раньери! А кто был этот… Паскуале?
Хозяин кофейни усмехнулся:
– Субдоля! Гранде субдоля!
Едва дверь за ним закрылась, Вика полезла в словарь. Она совершенно не помнила, кто такой «субдоля».
Оказалось – хитрец. Великий хитрец, значит, был товарищ Паскуале.
Разбирать вещи, наспех побросанные в чемодан, не хотелось. Идти на прогулку тоже. Взяв газету, Вика на второй странице обнаружила большую статью: «Возвращение реликвии». Она придвинула к себе словарь и уселась поудобнее.
Выяснилось, что Паскуале Чиконья был дожем Венеции в конце шестнадцатого века, а стал он им, когда ему было семьдесят шесть. Несмотря на почтенный возраст, Паскуале был ясен умом и тверд в решениях. В Венеции существовала традиция: когда новый дож заступал на пост, он разбрасывал в толпу золотые монеты. Чиконья заявил, что это слишком расточительно для казны и заменил дукаты серебром.
Экономный Паскуале правил семь лет. Это при нем знаменитый мост Риальто, бывший тогда деревянным, перестроили в каменный. По слухам, дож потратил часть собственных денег на строительство, за что и был особо любим венецианцами.
Заинтересовавшись, Вика полезла в Интернет.
Синьор Чиконья оказался яркой и самобытной фигурой. Покровительствовал ученым и людям искусства, успешно интриговал и при этом неуклонно пополнял казну Венеции.
Но больше всего Вике пришлась по душе идея Паскуале с перстнем.
С двенадцатого века, читала она, в Венеции существует традиция обручения города с морем. Весной, в день Вознесения, дож появлялся на пристани в великолепной пурпурной мантии и спускался в огромную позолоченную галеру, Бучинторо. Под колокольный звон и крики толпы галера отплывала в окружении гондол и барок, украшенных со всевозможной роскошью.
Город, судьба которого зависела от моря, представал перед ним в своем самом нарядном обличье.
У входа в канал Порто сан-Николо ди Лидо галера останавливалась. Патриарх кропил поверхность моря святой водой, а затем наступала очередь дожа. «Мы обручаемся с тобой, о море, чтобы вечно владеть тобой!» – объявлял он и бросал в лагуну золотое кольцо.
Этот ритуал был освящен столетиями и никогда не прерывался.
Пока дожем не стал Паскуале Чиконья.
Собственно говоря, хитрый старик формально не нарушил традицию. Как и его предшественники, он спустился в галеру, доплыл до канала и, сняв с пальца великолепный перстень с яблочно-зеленым халцедоном, бросил его в воду.
История умалчивала о том, сам ли дож догадался привязать нить к перстню или ему подсказали. Вика, кратко ознакомившись с биографией любимца венецианцев, решила, что это, без сомнения, была затея самого Паскуале. «Великий хитрец» не считал нужным разбрасываться ценными кольцами.
В эту затею было посвящено лишь несколько приближенных к дожу людей. Проведя церемонию, Паскуале дал знак, и огромная гондола двинулась к берегу, а за ней и вся свита. Никто не обратил внимания на то, что на месте церемонии осталась маленькая лодчонка. В ней сидел доверенный человек, которому Паскуале незаметно передал кончик нити.
Благодаря этому человеку, скромному аббату Педро Россини, оставившему зашифрованные воспоминания, потомкам и стала известна загадочная история. Потому что когда Россини вытащил мокрую нить, на конце ее болталась ракушка.
Перстень пропал бесследно.
Старый дож пришел в ярость. Его перехитрили! Лишь три человека знали о том, что он собирается поднять перстень из водных глубин. В то, что морской царь решил показать ему, кто в действительности владеет и будет владеть всеми богатствами Венеции, трезвомыслящий Паскуале не верил.
Дож предпринял расследование, но ничего не добился. Один из троих посвященных был слуга, неотлучно находившийся при нем последние двадцать лет, второй – аббат, третий – его собственный брат, один из самых состоятельных людей города. Кто из них вор?
«Аббат!» – хором сказали исследователи много лет спустя.
Слуга долгие годы доказывал свою верность и неподкупность. Брат дожа был богат – к чему ему перстень? И только скромный Педро Россини, помогавший Паскуале приводить в порядок его библиотеку, был не так прост, как хотел казаться.
Об этом стало известно, когда при раскопках архивов старого монастыря обнаружились его мемуары. Их нашли и расшифровали во второй половине двадцатого века. Из воспоминаний аббата следовало, что он был соглядатаем при доже, ставленником венецианской знати, озабоченной ростом популярности старого лиса среди народа. Столько лет власть дожей ограничивали, отбирали одно право за другим, опасаясь узурпации власти, – и вдруг должность занимает Паскуале, всеобщий любимец! Толпа при каждом появлении старика взрывалась приветственными криками.
Чиконья не догадывался, что скромный аббат шпионит за ним. Как трудолюбивая пчела, несущая в улей пыльцу, аббат доносил каждое слово старика до его врагов.
Но истории с перстнем Чиконья не простил. Он рассудил, что никто другой не мог украсть кольцо. Никаких доказательств у дожа не было, и аббата просто изгнали из дворца.
Остаток жизни он провел в бедности, живя при монастыре – том самом, где позже найдут его мемуары. Весь смысл существования Россини свелся к тому, чтобы записать свои воспоминания. Аббат потратил на это шесть лет. Закончив же, умер практически в нищете.
Если перстень был у него, отчего Россини его не продал?
Отчего до конца жизни доказывал свою невиновность?
Во всем случившемся имелось еще кое-что необъяснимое.
Паскуале Чиконья бросил перстень в воду на глазах сотен человек. Кольцо видели все. Оно упало в море, в этом не было никаких сомнений.
Когда же его подменили? И кто?
«Похоже, все-таки аббат, – решила Вика, дочитав до этого места. – Только у него была возможность привязать ракушку к нити, пока он находился в лодке».
Она отложила словарь и стала разбираться дальше.
После расшифровки архивов десятки людей, увлеченных загадкой, бросились искать перстень. Предполагали, что, если вор перепродал украшение, оно неминуемо должно было появиться вновь. Искали по картинам, по описаниям драгоценностей. «Яблочно-зеленый халцедон овальной формы в окружении крупных розовых жемчужин, числом восемь, – гласило описание. – На внутренней стороне клеймо мастера в виде крылатого льва». Энтузиасты перерыли все парадные портреты той эпохи, рассматривая украшения на пальцах дам и мужчин. Перстень стоил целое состояние!
Ознакомительная версия.
