– Что за Костя? - обернулся папа.
– Не Костя, - мотнул головой Алешка, - а Настя. Димка напутал. Я тебе, пап, потом расскажу.
– Еще одна невеста? - улыбнулся папа.
– Димкина, - соврал Алешка.
Какая Настя? Какая невеста? Нет, мне на пенсию пора. По старости.
Папа ушел, покачивая головой. Алешка перетащил телефон на свой стол, написал на листке бумаги серию телефонных номеров и начал крутить диск.
Я вздохнул, мне было его жалко. Ладно, раз одна идея не прошла, попробую другую.
И я пошел в школу.
Наша школа даже во время каникул - самый обитаемый остров в нашем микрорайоне. Здесь все время тусуются учащиеся и учителя. И не поймешь - кто с большим удовольствием.
Я разыскал нашего учителя математики, которого вопреки всякой логике прозвали Синтаксисом, и обратился к нему за помощью, разъяснил задачу с номерами телефона.
– Оболенский! Дима! - Синтаксис схватился за голову. - Тебе не стыдно? Эту задачу ты мог решить совершенно самостоятельно. Это элементарно, Дима! Тебе - позор, мне - бесчестье. Тебе как ученику - мне как твоему любимому учителю.
Ну, насчет любимого учителя он немного (или намного) преувеличил. Как и всякий математик.
– Смотри, Дима! - Синтаксис схватил мел и застучал им по доске. - Все просто: комбинация из перестановки, размещения и сочетания. Неизвестные цифры обозначаем буквами. Так, множим, множим, возводим в степень, складываем. Вот и все! А, да! Скорость набора одной цифры берем в среднем секунду, рабочий день по семь часов. Согласен?
Я молча кивнул, не в силах противостоять этому урагану формул.
– Ну вот, - Синтаксис поскреб макушку испачканной в меле рукой. - Не так уж нереально. Если работать по набору номеров со скоростью одна цифра в секунду, то все варианты будут произведены всего за четырнадцать лет, шесть месяцев, двадцать дней и шесть часов. Секунды я отбрасываю.
И на том спасибо!
Я, на скорую руку, списал с доски все расчеты, а их итог подчеркнул двумя черточками.
– После каникул, - угрожающе произнес Синтаксис, - представишь мне аналогичные расчеты. Только с двумя известными цифрами. Гоу хоум!
Синтаксис и есть!
Алешка очень долго не открывал дверь. Я понял - очень занят. Вид у него был еще тот. Глаза как два блюдца, на макушке мамин любимый хохолок дыбом.
– Дим! Хорошо, что ты пришел! Ты знаешь, сколько я уже Тимофеевых достал? Двадцать три штуки! И ни одна штука не подходит.
– Ничего, - спокойно сказал я, переобуваясь. - Время у тебя еще есть. За четырнадцать лет, шесть месяцев и двадцать дней ты этих Тимофеевых еще штук сто наберешь.
Алешка сразу все понял. Но не очень огорчился.
– Все равно, Дим, знаешь, как интересно в чужие квартиры звонить! Я столько нового узнал.
– О ком? - я поднял голову.
– О всяких людях. И о себе тоже.
– Что же ты о себе узнал?
– Много новенького. Одна тетка, например, даже не дослушала меня и сразу завизжала: «Где ты шляешься, паршивец?»
– А ты что? - Мне стало интересно. Алешка никому не позволил бы безнаказанно назвать себя паршивцем. Тем более что паршивцем он ни разу не был. - Что ты ответил?
Алешка пожал плечами:
– Сказал, что она ошиблась номером. И вежливо попросил больше сюда не звонить. - И тут же переключился: - Пошли в театр. Нас ждут.
Вся наша жизнь - театр. Или арена цирка.
В театре вовсю шла репетиция. И шел творческий спор. Все ругались от души.
– Вам, Лизонька, - уперев руки в бока, шипела Ангелина Блестящая, - не в приличном театре играть, а на телевидении. В каком-нибудь шоу про семейные дрязги.
– А тебе, Гелечка, впору с Петросяном состязаться. Кто пошлее.
Тут жующий и смеющийся режиссер развел их по углам и сказал:
– В спорах рождается истина.
– В спорах она и гибнет, - бросил ему реплику безбородый Костик.
– Гениально! - воскликнул Кабаков. - Сам придумал? Розочка, давай-ка еще пройдем сцену с залезанием в сумку.
Алешкина «невеста» Юля вспрыгнула на сцену, и будущий Карлик начал ловить ее между стульев, чтобы запихнуть в сумку. Июлия шипела, мяукала, но в сумку не влезала.
– Вы плохо знаете роль, - укорил ее режиссер.
– У меня память слабая, - пожаловалась Июлия.
Алешка толкнул меня ногой: запомни! Я запомнил. Только вот зачем?
Тут все стали ей показывать, как вспрыгнуть на стол, как спрыгнуть со стола, как мяукать и как урчать.
Наконец кошечка Роза, усталая, будто ловила шуструю мышь, тяжело дыша, соскочила со сцены и плюхнулась в кресло рядом с Алешкой:
– Ты зачем мне наврал? - спросила она, сдувая со лба растрепавшиеся волосы.
– Про что? - уточнил Алешка.
– Про папу.
– Для красоты, - обаятельно улыбнулся Алешка.
– А на самом деле?
– На самом деле он забыл в клубе свою зажигалку. Я хотел ему отдать. - И сурово подчеркнул: - За вознаграждение.
Тут к нам подсел Костя Козлов и запел ту же песню:
– Леша, ты чуть не поссорил меня с моим лучшим другом.
– Нужно лучше друзей выбирать, - вырвалось у меня.
– Друзей не выбирают. Ты еще очень молод, Дима, чтобы это понять.
Что-то мне все меньше и меньше все это нравится. Я как-то неуютно себя почувствовал. Где-то бродит какой-то жулик Тимофеев с волчьей мордой, а вокруг нас уже тусуются его… друзья. Или сообщники? А Лешка среди них свой человек. Они как бы приняли его в свою компанию.
Тут есть над чем задуматься. Они - темные люди, объединенные какими-то преступными делами. И Лешка себя «достойно» показал. Врет и не краснеет. Свой человек, одним словом.
Костя Козлов и Юлька о чем-то перебросились двумя словами. Костя кивнул и что-то нашептал ей в ухо. Юлька достала записную книжку, что-то записала и снова опустила книжку в сумочку. Костя опять наклеил бороду. Июлия встала и, захватив сумочку, пошла в фойе.
– Ой! - сказал громко Алешка. - И мне надо! Очень! - И выскочил следом.
Я проводил его взглядом, пытаясь понять, опять врет или что-то задумал.
Задумал. Потому что очень быстро вернулся, сел со мной рядом и прошептал:
– Сделаешь одно дело.
– Хоть два, - сказал я, не отрывая глаз от сцены, где бравые омоновцы круто наехали на Великана, будущего Карлика. Эпизод был убедительный.
– Два пока не надо, - Алешка шептал мне в ухо так, что оно изо всех сил стало чесаться, будто туда забрался вредный жучок. - Я тебе создам условия, а ты залезешь в Юлькину сумочку.
Я повернулся к нему разгневанным лицом.
– Ах, как я испугался! - сказал Алешка. - Прямо падаю. Ты меня не укусишь?
Укушу. Я по чужим сумкам не лазаю.
– Все понял? - спросил как ни в чем не бывало Алешка. - Сосредоточься - она идет.
Алешка помахал Юльке, подвинулся так, чтобы она села рядом со мной и поставила свою сумочку на соседнее кресло. И он тут же завопил:
– Антон Иванович! Знаете, почему у нас Розочка не получается? Она забывает, что у нее есть хвост.
– Гениально! Покажи!
Алешка смело выскочил на сцену и продемонстрировал этюд под названием «Кошечка с хвостом», сорвал аплодисменты и, поклонившись, вернулся на свое место.
– Июлия! Повторите!
Бедная Юлька пошла на сцену, вертеть хвостиком. Бедный Димка дрожащей рукой расстегнул ее сумочку. Вредный Алешка проговорил:
– Помаду не трогай. Достань записную книжку и на букву «Т» найди телефон.
Я, как робот, раскрыл книжку на нужном месте, и в глаза мне бросилась запись «А.Т.» и номер телефона, где было две единички и два нуля. Я его послушно запомнил и непослушной рукой сунул книжку в сумочку.
– Вот это совсем другое дело! - радостно возвестил режиссер.
Попытка помахать хвостиком Юльке удалась. Она гордо вернулась на место и сказала Алешке:
– С тобой не соскучишься.
Репетиция на этом закончилась. Мы с Юлькой дошли вместе до метро. И она сказала, прощаясь:
– По-моему, Леша, ты и про зажигалку наврал.
– И еще сколько надо навру, - засмеялся Алешка.
Едва Юлька скрылась в переходе, он повернулся ко мне:
– Телефон запомнил?
Я молча кивнул. А потом спросил:
– А как ты догадался?
– Элементарно, Ватсон. Юлька записала телефон, пошла звонить. У нее плохая память. Она набрала по книжке номер с двумя единичками и с двумя нулями. Вот и все. Я давно догадался, что она с этим Волком в одной стае.
– Ну и что?
– Попросишь папу, чтобы он по этому номеру узнал адрес.
– И пусть он сам этого Волка арестует.
Алешка подумал и сказал загадочную фразу:
– Дим, не все жулики нечестные. Бывает наоборот.
И больше до самого дома не проронил ни слова.
Конюшня в гараже
Проснулся я от того, что кто-то дергал меня за ухо:
– Дим, вставай скорее, он уходит.
Я потряс головой, прогоняя остатки сна, и сердито пробормотал:
– Ну и пусть.
– Папа уходит, Дим.
Папа каждый день уходит. Я отвернулся к стенке и натянул одеяло на ухо.
– Дурак! - сказал Алешка. И я услышал, как он хлопнул дверью.
Потом я узнал, что он перехватил папу в дверях и жалобно попросил:
