— Ты ее допросил? — осведомился Сэмпсон.
— Нет. Поймите же, на самом деле я не думаю, что в этом направлении что-то не так, — начал Пеппер, разведя руками, но Сэмпсон сухо сказал:
— Тебе придется преодолеть слабость к хорошеньким личикам, Пеппер. Я пойму, если она будет допрошена, и еще пойму, если она ответит на все вопросы, черт бы все это побрал!
— Ты научишься, Пеппер, — засмеялся Кронин. — Помню однажды, когда одна дама обняла меня за шею прекрасными нежными маленькими ручками и…
Сэмпсон нахмурился и кашлянул. Пеппер собирался что-то сказать, но покраснел так, что даже уши загорелись, и решил лучше промолчать.
— Что-нибудь еще?
— Так, рутинные мелочи. Кохалан и матрона по-прежнему дежурят в доме Халкиса. Они продолжают обыскивать всех, кто выходит из дома. Кохалан ведет список, — сказал Пеппер, нащупал в нагрудном кармане и вытащил потрепанную полоску бумаги, абсолютно непрофессионально и неаккуратно исписанную карандашом, — список всех, кто заходил в дом после нашего ухода во вторник. Это полный перечень до вчерашнего вечера.
Сэмпсон выхватил бумагу и прочитал вслух:
— Достопочтенный Элдер. Миссис Морс — эта старая перечница, да? Джеймс Дж. Нокс — значит, он вернулся. Репортеры Клинток, Эйлере, Джексон. А это кто такие, Пеппер? Эта парочка — Роберт Петри и миссис Дьюк?
— Старые богатые клиенты покойного. Зашли отдать последний долг.
Сэмпсон рассеянно скомкал список.
— Ну, Пеппер, это твое дело. Когда Вудраф позвонил, ты сам захотел им заняться, и я дал тебе шанс. Мне бы не хотелось постоянно твердить одно и то же, но я буду обязан тебя отстранить, если такие занятия, как любование обликом мисс Бретт, несомненно прекрасным обликом, будут тебя отвлекать от исполнения обязанностей… Ладно, хватит об этом. Расскажи о своих соображениях. Какие есть идеи?
Пеппер тяжело вздохнул:
— Не хочется провалиться… Ну вот одна идея для начала, шеф. По имеющимся у нас фактам складывается абсолютно невозможная ситуация. Завещание должно находиться в доме, но его там нет. Просто чепуха какая-то — Он хлопнул по столу Сэмпсона. — И все данные кажутся невозможными из-за одного факта: что Вудраф видел завещание в сейфе за пять минут до похорон. Но, сэр, этот факт подтверждается только его словом! Вы понимаете, что я хочу сказать.
— Ты хочешь сказать, — задумчиво протянул инспектор, — что Вудраф лгал, говоря, что видел завещание в это время? Иными словами, завещание могли украсть гораздо раньше, до этого пятиминутного интервала, и укравшее его лицо могло избавиться от него за стенами дома в такой момент, когда его перемещения не принимались во внимание?
— Именно, инспектор. Мы ведь должны руководствоваться логикой? Это завещание, не растворилось же оно в воздухе?
— А почему ты решил, — возразил Сэмпсон, — что завещание не могли вытащить за те пять минут и сразу сжечь, порвать на мелкие кусочки или еще как-нибудь уничтожить?
— Но, Сэмпсон, — снисходительно проговорил Эллери, — вы не сумеете с таким же успехом сжечь или порвать стальной ящик.
— Тоже верно, — пробормотал окружной прокурор. — Куда к дьяволу запропастился этот ящик?
— Вот я и говорю! — торжествовал Пеппер. — Вудраф врет. Этого завещания, как и стального ящика, не было в сейфе, хотя он сказал, что видел его там!
— Но зачем? — воскликнул инспектор. — Зачем ему врать?
Пеппер пожал плечами, а Эллери с удивлением сказал:
— Джентльмены, ни один из вас не рассматривает эту задачу должным образом. Ведь это такая задача, которую просто нужно проанализировать, приняв во внимание все возможности.
— А вы ее проанализировали, я полагаю? — кисло спросил Сэмпсон.
— А… да. Именно. И мой анализ приводит к интересной, я бы сказал, очень интересной возможности.
Эллери выпрямился в кресле, улыбаясь. Инспектор взял понюшку табаку, но ничего не сказал. Пеппер наклонился вперед, обратившись в слух, глядя на Эллери с зарождающимся интересом, словно только что заметил его присутствие.
— Позвольте мне еще раз повторить известные нам факты, — оживленно продолжал Эллери. — Вы согласитесь, что существуют две взаимоисключающие возможности: одна, что в данный момент нового завещания не существует; другая, что в данный момент новое завещание существует.
Рассмотрим первую. Если сейчас завещания не существует, это значит, что Вудраф солгал, говоря, будто видел его в сейфе за пять минут до похорон. Это значит, что завещания в то время там не было, что оно было ранее уничтожено неизвестным лицом или неизвестными лицами. Или же Вудраф сказал правду, завещание было похищено после того, как он его видел, в тот самый пятиминутный интервал, и затем его уничтожили. В этом последнем случае вор мог сжечь или порвать завещание и избавиться от остатков, хотя бы спустив их в канализацию. Но как я указал некоторое время назад, тот факт, что стальной ящик так и не был обнаружен, свидетельствует о невероятности версии с уничтожением. Остатки стального ящика не найдены, где же он тогда? Предположительно вынесен из дома. Если стальной ящик был вынесен, то похоже, что и завещание было вынесено, а вовсе не уничтожено. Но, говорите вы, при данных обстоятельствах, если Вудраф сказал правду, ящик нельзя было вынести из дома. Таким образом, начав рассуждения с первой основной возможности, мы достигли тупика. В любом случае, если завещание действительно уничтожено, то больше ничего нельзя сделать.
— И это, — сказал Сэмпсон инспектору, — это вы называете помощью. Господи, — раздраженно воскликнул он, снова повернувшись к Эллери, — мы все это без вас знаем! Что вы предлагаете?
— Инспектор, дорогой, — со скорбным видом обратился Эллери к отцу, — вы позволяете этому человеку оскорблять вашего сына? Послушайте, Сэмпсон. Вы предвосхищаете то, что я собирался сказать, а для логики это губительно. Отбросив первую теорию, как негодную, мы возьмемся за альтернативный вариант — что в данный момент завещание существует. И что мы имеем? Положение дел просто расчудесное. Внимание, джентльмены! Все, кто покинул дом, чтобы присутствовать на похоронах, вернулись обратно. Двое оставались в доме, а один из них, Уикс, все время находился в самом кабинете, где стоит сейф. Во время похорон никто в дом не входил. У тех, кто оставался в доме или сопровождал гроб, никаких контактов с посторонними не было. Все, кто был на кладбище и кому можно было передать завещание, также пришли в дом.
Однако, — в ускоренном темпе продолжал он, — в доме завещания не нашли, равно как ни у одного из присутствовавших, а также ни во дворе, ни на самом кладбище! И теперь я прошу вас, заклинаю, умоляю, — заключил Эллери, С озорным видом поглядывая на слушателей, — задать мне все объясняющий вопрос: что это за единственная вещь, которая покинула дом во время похорон, не вернулась в дом и ни разу не была осмотрена с тех пор, как обнаружилась пропажа завещания?
Сэмпсон сказал:
— Что за ерунда. Все было обыскано, причем чертовски тщательно, как вам известно, молодой человек.
— Да, конечно, сынок, — мягко сказал инспектор. — Они ничего не пропустили. Ты что, не понял, когда излагались факты?
— О, моя живая и дышащая жизнью душа! — простонал Эллери. — «Кто больше слеп, чем тот, кто не желает видеть…» — И он тихо произнес: — Ничего не пропустили, мой почтенный предок, ничего — кроме самого гроба с телом Халкиса!
Инспектор закрыл глаза, Пеппер беззвучно выругался, Кронин загоготал, а Сэмпсон с размаху хлопнул себя по лбу. Эллери откровенно насмехался.
Пеппер пришел в себя первым и ухмыльнулся в ответ Эллери.
— Умно, мистер Квин, — сказал он. — Это умно.
Сэмпсон откашлялся в носовой платок.
— Я… гм… ладно, Кью, сдаюсь. Продолжайте, молодой человек.
Инспектор не сказал ничего.
— Ну, джентльмены, — подчеркнуто медлительно произнес Эллери, — приятно говорить перед такой благодарной аудиторией. Споры приостанавливаются. В волнении последних минут перед похоронами вору, наверное, довольно легко было открыть сейф, вынуть небольшой стальной ящик с завещанием и, уловив подходящий момент, опустить его в гроб под складки внутренней обивки или под погребальные одежды мистера Халкиса.
— Ясно, — пробормотал инспектор Квин. — Захоронение завещания вместе с телом столь же эффективно, как и его уничтожение.
— В точку, папа. Зачем уничтожать завещание, если, спрятав его в гробу, который предполагалось немедленно похоронить, вор достигал того же результата? Разумеется, поскольку Халкис умер естественной смертью, у вора не было повода подумать, что кто-либо захочет снова заглянуть в этот гроб до дня Страшного суда. Ergo[2], завещание изъято из пределов, доступных смертным, так же основательно, как если бы оно было сожжено, и пепел его был отправлен в канализацию.
