Больше она так с Максимом не рисковала, и все их дальнейшие постельные занятия носили, скорее, стандартный, даже в чем-то супружеский характер. Как говорится, тебе надо? Законное желание: отстрелялся — и пошел своими делами заниматься.
А в один прекрасный день Светлана вдруг четко осознала, что покровительство, которое оказывает ей Максим, не идет дальше обычных денежных подачек, камешков там, красивых тряпок: от-кутюр, ну и еще постоянных «выходов в свет».
Однако и на «светских мероприятиях» ода ощущала себя не героиней прекрасного романа, ка коей фокусируется внимание присутствующих, а всего лишь симпатичным придатком к денежному кошельку, обязанным своим присутствием рядом с «хозяином» повышать градусы его самомнения.
А когда возникла прекрасная возможность получить приглашение из Большого театра, для чего всего-то и требовалась небольшая поддержка со стороны мецената, Максим, только прослышав о такой перспективе, возмутился до крайности. Ну крики — это уже случалось, это она слышала, правда, чаще не по своему адресу, не хватало еще! Но тут он просто с цепи сорвался. Оказывается, он вовсе и не собирался отпускать ее. И ни о какой Москве речи тоже быть не может. Она нужна ему здесь, в Питере, нужна, как всякая антикварная вещь, за которую достаточно щедро уплачено. Отсюда — выводы: хочешь па волю — верни затраченные на тебя средства.
Вот где проявилась наконец истинная его натура! Но точку в их отношениях поставил даже и не сам факт этого разговора. Она нечаянно узнала от Максимова охранника, точнее, тот случайно проговорился, что ее друга, бойфренда и любовника — хозяина, одним словом, охранники между собой называют Вампиром. И не только они, большинство тех, кто имел с ним деловые, финансовые и прочие отношения.
Почему — Вампир, охранник так и не ответил. Он испугался своей проговорки и умолял Светку забыть сказанное, по дурости сорвавшееся с языка. Она пообещала, но с единственным условием: пусть все-таки назовет причину. Ответил, а куда было деваться? Назван Максим Геннадьевич так за свою кровожадность. За мерзкое отношение к другим. Не только к врагам, но даже и к своим.
Светлана не была бы собой, если бы оставила их последний разговор — так она решила — без последствий. И, хорошо обдумав возможные последствия, сделала «козырной ход». Нашла телефон дяди Максима, благо это оказалось делом нетрудным, и попросила того о личной встрече. Виктор Михайлович, естественно, знал ее, да и кто ж в Питере не был, хотя бы заочно, знаком с красавицей прима-балериной Мариинки? Встреча состоялась, Нестеров внимательно и по-отечески выслушал девушку, пообещал помочь с проблемами, связанными с переходом в Большой театр, и предложил какое-то время пожить у него. Без всяких задних мыслей предложил. Объяснил тем, что в данной ситуации Макс, конечно, не успокоится и станет искать возможность сурово наказать бросившую его девушку. А какие наказания может придумать человек, раннее детство которого прошло в закрытом интернате для детей с выраженными психическими отклонениями? Тут и выдумывать не надо. Паранойя не лечится, и любые проявления ее непредсказуемы.
Так Светлана и узнала, с кем имела дело. И стали ей понятны ее собственные страхи — они имели, оказывается, под собой веские основания. Но все-таки как же? Как же?! Вот живет человек, внешне вовсе и не опасный для общества, а на самом деле в глубине его души затаился жестокий преступник? И все дело, получается, лишь во времени?
Она была потрясена, она пересказала Нестерову некоторые свои странные, непонятные ощущения от общения с Максом. А Виктор Михайлович только скептически ухмылялся по поводу ее горячности. А потом, когда ему, видно, надоело слушать ее бесконечные вопросы, он пошел в свою библиотеку, порылся в ней, вытащил книжку и сунул ей небрежно:
— На, почитай, если поймешь что-нибудь. Все, что ты рассказываешь, девочка, я давно знаю. Но я, видит Бог, пытался исправить его жизнь. Я его даже депутатом сделал. А он — нет, не оправдал. Я его в дело свое назначил. Так он и тут воду мне мутит. Отец его под следствием, и срок ему грозит приличный. Брата недавно убили во время разборки. Теперь сам прет на рожон. Не знаю, что и делать... Почитай, почитай, иногда полезно знать, с кем в кровать ложишься.
Шлепнул ее по-приятельски по крепеньким ягодицам, подмигнул и отправился по своим делам.
А Светлана ушла в отведенную ей комнату с широкой постелью — уже видела, даже прикинула привычно и подумала: а что нового-то? Что здесь необычного? Кто из ее творческих соперниц, иначе говоря, коллег по цеху, подсчитывал, в скольких постелях надо перебывать, пока своей цели добьешься?..
Книжку, которую Нестеров посоветовал ей почитать, написал известный психиатр Ганнушкин. Светлана слышала эту фамилию и даже припомнила, в какой связи. В самой элементарной. «Вот, — говорят, — очередного психа к Ганнушкину повезли». Оказывается, тот самый.
Конечно, скрупулезно изучать довольно приличный труд «Психология и психоанализ характера» было нелегко, да она и не собиралась. Виктор Михайлович назвал Макса параноиком, вот про это и надо, чтобы понять свои собственные ощущения, которые до сих пор ее беспокоили. И нашла-таки почти целую главу.
Ганнушкин писал, что параноики крайне эгоистичны, привержены идее своей исключительности. Вся окружающая их действительность имеет для них значение и интерес только потому, что она касается их личности. Их мысли и переживания сосредоточены на узком круге «сверхидей», центральное место в котором занимает их собственная личность. Их нетерпимость и конфликтность приводят к агрессивным посягательствам на личность. Такого рода психопаты отличаются способностью к чрезвычайному и волевому длительному напряжению, они упрямы, настойчивы и сосредоточены на, своей деятельности...
Светлана задумалась. Вот и объяснение тому, что
Макс целых четыре года был депутатом Госдумы, и никто ни в чем его не заподозрил: конечно, это же длительное волевое напряжение. Интересно. И она продолжила чтение.
Дальше было сказано, что если параноик приходит к какому-нибудь решению, то он ни перед чем не останавливается для того, чтобы привести его в исполнение. Жестокость подчас принятого решения не смущает его, на него не воздействуют ни просьбы ближних, ни даже угрозы власть имущих. Да к тому же, будучи уверен в своей правоте, параноик никогда не спрашивает советов, не поддается убеждению и не слушает возражений.
В борьбе за свои воображаемые права параноик часто проявляет большую находчивость. Он умело отыскивает себе сторонников, убеждает всех в своей правоте, бескорыстии, справедливости...
«Ну точно, — подумала Светлана, вспомнив «выходы в свет» и поведение Максима. — Убеждать он умеет...» Впрочем, данная мысль показалась ей неискренней, вероятно, таким вот образом она сама хочет как-то оправдать свое поведение. Меня, мол, убедили, я и поверила! Худо ведь, объективно относясь к себе самой, понимать, что никто тебя, дорогая моя, в кой- ку-то «за ухи» не тянул, сама пошла. А про Макса — верно. Вот и дальше...
Группу психопатов заторможенного типа представляют прежде всего шизоидные, отличающиеся агрессивностью. Это холодные энергичные натуры, способные иногда к чрезвычайной жестокости не из стремления к причинению мучений, а из безразличия к чужому страданию. У шизоидов агрессия не вязнет в мазохистском болоте. Она попросту разрушается. Когда она вздымается, возникает ощущение всемогущества, поскольку оно не подвергается проверке реальностью. При шизоидной психопатии сексуальное поведение отличается импульсивностью, нелепостью, становится плодом эротических переживаний и фантазий. Сексуальные правонарушения, совершенные больным шизоидной психопатией, часто включают элементы ритуальности, субъективного символизма, иногда отличаются изощренной жестокостью, истязаниями, приводящими к смерти жертвы...
«Господи, этого еще не хватало!» —едва не воскликнула Светлана и снова, как однажды, увидела перед собой, точнее, прямо над собой желтые и страшные глаза Максима — теперь она осознала, — с тонкой расчетливостью наблюдавшие за нею, распростертой на кровати. И чуть не завопила от страха.
