В третьем, и последнем, магазине на Гранет продавалась бытовая техника. Его хозяин, синьор Дзирконе Аджелло, стоял за прилавком и читал газету. Конечно, он знал этого беднягу – сам он здесь торгует уже десять лет. Когда синьор Лапекора проходил мимо – в последние месяцы только по понедельникам, средам и пятницам, – всегда здоровался. Такой был хороший человек! Да, и туниску видел – красивая бабенка. Да, и племянника видел иногда. Племянника и друга племянника.
– Какого друга? – удивился Монтальбано.
Оказалось, синьор Дзирконе видел этого друга по крайней мере три раза: он приезжал вместе с племянником, и они заходили в дом. Ну, лет тридцати, блондинистый, полноватый. Больше нечего сказать. Номер машины? Шутить изволите? Да сейчас по этим номерам не разберешь, где турок, а где христианин! БМВ цвета серый металлик, вот и все, а сочинять он не хочет.
Комиссар позвонил в дверь конторы. Никто не открывал. Галлуццо, похоже, стоял за дверью, думая, как ему поступить.
– Это Монтальбано.
Дверь мгновенно распахнулась.
– Туниска пока не приходила, – сообщил Галлуццо.
– И не придет. Ты был прав, Галлу.
Тот смутился и потупил глаза.
– Кто им сообщил?
– Доктор Якомуцци.
Чтобы время так не тянулось, Галлуццо придумал себе занятие. Он достал пятничные номера «Республики», которые синьор Лапекора аккуратно складывал на нижней полке самого свободного стеллажа, разложил их на письменном столе и перелистывал один за другим в поисках фотографий более-менее обнаженных женщин. Потом ему это надоело, и он принялся решать кроссворд в пожелтевшем от времени журнале.
– Что же, мне так здесь и сидеть весь день напролет? – спросил он тоскливо.
– Думаю, да. Наберись терпения. Пойду-ка я воспользуюсь уборной синьора Лапекоры.
Вообще-то ему редко случалось делать это в неположенное время, но, видно, вчера он так разозлился при виде комедии, которую ломал по телевизору Якомуцци, что даже пищеварение у него расстроилось.
Он уселся, испустил ритуальный вздох удовлетворения, и тут перед его мысленным взором встало то, что он видел минуту назад, не придав этому никакого значения.
Он вскочил и бросился в комнату, придерживая одной рукой спущенные штаны.
– Стой! – приказал он Галлуццо. От испуга тот стал мертвенно-бледным и инстинктивно поднял руки вверх.
Вот она, прямо возле локтя Галлуццо, – жирная «Р», аккуратно вырезанная из газеты. Нет, не из газеты, а из журнала: бумага глянцевая.
– Что случилось? – еле выговорил Галлуццо.
– Может быть, все, а может, и ничего, – туманно, словно Кумекая сивилла, ответил комиссар. Он натянул брюки, затянул их ремнем, оставив молнию не застегнутой, и схватил телефонную трубку.
– Извините за беспокойство, синьора. Какого числа, говорите, вы получили первое анонимное письмо?
– Тринадцатого июня прошлого года.
Поблагодарив вдову, он положил трубку.
– Помоги-ка мне, Галлу. Разложим по порядку эти журналы и посмотрим, все ли страницы на месте.
Кто ищет, тот всегда найдет: из номера за седьмое июня были вырваны две страницы.
– Так, давай дальше, – сказал комиссар.
В номере за тридцатое июля не хватало двух страниц, то же в номере за первое сентября.
Три анонимных письма были составлены здесь, в конторе.
– С вашего позволения, – Монтальбано, довольный, вышел из комнаты. Из уборной до Галлуццо донеслось радостное пение.
– Господин начальник полиции? Это Монтальбано. Звоню, чтобы предупредить, что завтра не смогу прийти к вам на ужин. Мне ужасно жаль.
– Вы сожалеете о том, что мы не увидимся, или о спагетти в чернилах каракатицы?
– И то, и другое.
– Если дело в работе, не могу ли я…
– Не из-за работы… Дело в том, что ко мне приезжает моя…
Невеста? Что-то из XIX века. Девушка? В их-то возрасте?
– Женщина? – подсказал начальник полиции.
– Именно.
– Синьорина Ливия Бурландо, должно быть, очень к вам привязана, если пускается в такое долгое и скучное путешествие.
Он никогда не говорил о Ливии своему начальнику, официально тот не должен был даже подозревать о ее существовании. Разве что они встретились в больнице, где Монтальбано лежал после ранения.
– Послушайте, – сказал начальник полиции, – почему бы вам нас не познакомить? Моей жене было бы очень приятно. Приходите завтра вечером вместе.
Субботняя трапеза была спасена.
– Я говорю с синьором комиссаром? Лично?
– Да, синьора, это я.
– Я бы хотела рассказать вам кое-что о том господине, которого убили вчера утром.
– Вы знали его?
– И да, и нет. Мы никогда не разговаривали. Даже как его зовут, я узнала только из вчерашних новостей, по телевизору.
– Послушайте, синьора, вы полагаете, то, что вы хотите мне рассказать, действительно важно?
– Думаю, да.
– Хорошо, тогда заходите ко мне в комиссариат сегодня около пяти вечера.
– Не могу.
– Ну, тогда завтра.
– И завтра не могу. Я парализована.
– Понятно, я приду сам. Можно прямо сейчас?
– Пожалуйста. Я не выхожу из дома.
– Где вы живете, синьора?
– Спуск Гранет, двадцать три. Меня зовут Клементина Вазиле Коццо.
По пути Монтальбано окликнули. Это был майор Марнити, он сидел в Албанском кафе с офицером помоложе.
– Разрешите представить вам лейтенанта Пьёвезан, капитана патрульного катера «Молния», того, что…
– Монтальбано. Очень приятно, – сказал комиссар. На самом деле ему вовсе не было приятно: он едва отделался от этой истории с рыболовецким судном, почему его постоянно пытаются в нее втянуть?
– Выпейте с нами кофе.
– Я правда занят.
– Всего пять минут.
– Ладно, только не надо кофе.
Он сел.
– Расскажите ему, – сказал Марнити Пьёвезану.
– По мне, так все это выдумки.
– Что выдумки?
– По мне, вся эта история с рыболовецким судном вилами на воде писана. Мы получили сообщение от «Сантопадре» в час ночи, они дали нам свои координаты и сказали, что у них на хвосте катер «Рамех».
– А какие были координаты? – не удержался комиссар.
– Рядом с нашими территориальными водами.
– И вы помчались.
– На самом деле им должна была помочь «Гроза», она находилась ближе.
– А почему «Гроза» этого не сделала?
– Потому что часом раньше получила сигнал СОС от другого судна, его через пробоину заливало водой. За «Грозой» туда же отправился «Гром», и так большой сектор моря остался без охраны.
«Гром, молния, гроза – у нас на флоте всегда штормит», – подумал Монтальбано, а вслух сказал:
– И конечно, они не обнаружили никакого судна, терпящего бедствие.
– Конечно. Да и я, когда прибыл на место, не нашел там ни «Сантопадре», ни «Рамеха», который, между прочим, вообще в ту ночь не дежурил. Не знаю, что и сказать, но чую неладное.
– А именно? – спросил Монтальбано.
– Да что, контрабанду, – ответил Пьёвезан.
Комиссар поднялся со стула и разочарованно развел руками:
– Но что мы можем сделать? Расследованием теперь занимаются в Трапани и Мазаре.
В Монтальбано умер великий актер.
– Комиссар! Доктор Монтальбано! – его снова окликнули. Удастся ли ему затемно добраться до синьоры – или синьорины? – Клементины? Он обернулся и увидел, что его догоняет Галло.
– В чем дело?
– Ни в чем. Увидал вас – вот и окликнул.
– Куда идешь?
– Мне Галлуццо позвонил из конторы Лапекоры. Вот куплю ему что-нибудь перекусить и посижу за компанию.
Дом № 23 по спуску Гранет стоял прямо напротив дома № 28 и был похож на него как две капли воды.
Клементина Вазиле Коццо оказалась хорошо одетой дамой лет шестидесяти. Она сидела в инвалидном кресле. Квартира сверкала чистотой. Сама она устроилась у завешанного окна, а комиссару предложила расположиться на стуле напротив.
– Я вдова, – начала она, – но благодаря моему сыну Джулио ни в чем не нуждаюсь. Работала учительницей начальных классов, теперь на пенсии. Сын нанял горничную, которая заботится обо мне и о доме. Она приходит три раза в день: по утрам, в полдень и вечером, когда я ложусь спать. Невестка любит меня, как родная дочь: и она, и Джулио навещают меня по крайней мере раз в день. Если не считать этой беды, которая стряслась со мной шесть лет назад, мне не на что жаловаться. Я слушаю радио, смотрю телевизор, но в основном читаю. Видите? – она указала на набитые книгами полки.
Синьора (теперь уже ясно, что не синьорина), когда же вы изволите перейти к сути дела?
– Я говорю вам все это, чтобы вы не приняли меня за одну из тех старух, которые от нечего делать за всеми подглядывают. Но бывает, видишь то, чего и знать не хотелось бы.
На прикрепленной к ручке кресла подставке зазвонил радиотелефон.
