Мои выводы ничем не отличались от его.
— Сиренев мог?
— Вполне. Он скоро уходит, — сказал Авдоев. — Его уберут.
Так. Сиренева убьют. Почему? Он профессионал, такими людьми не разбрасываются. Много знает? Вряд ли. Он знает лишь цели, не больше, иначе бы его уже давно закопали.
«Спокойно, Таня, — одернула я себя. — Путаешься в мыслях, как детсадовец в соплях. Соберись. Ольгу убили бесцельно. Это только на первый взгляд. На самом деле ее убили неспроста. Она ничего не решала. Что дает ее смерть? Либо ускорение операции, либо ее задержку. Если, конечно, информация не уходит на сторону. Так ускорить или задержать?»
— Ты собираешься что-нибудь предпринять?
— Конечно. Труп закопаю.
— Нет, по операции.
Он внимательно на меня посмотрел.
— Не знаю, не решил.
— Относительно Сиренева есть указания?
— Так, — он пожал плечами. — Мне его трогать не велено. С ним разберутся другие люди. Сами.
— Чем ваши люди занимались последнее время? Ну…
— Ничем, — перебил меня Авдоев. — Уже две недели ничем. Ждут, когда я прикажу транспортировать товар.
— Вообще ничем? — не поверила я.
— Да.
Как нарочно. Все, значит, безработные. Плохо. Тогда теоретически все могли иметь отношение к убийству.
— Да, — сказал Авдоев. — Похотько работал. Он в транспортировке не занят.
Хорошо. Одним меньше.
— Мне они все нужны. Хочу с ними поговорить.
— Завтра. Подойдет?
Мы замолчали. Мне хотелось придумать что-то, чтобы объяснить убийство. В теорию задержки или убыстрения я уже не очень-то верила. Нет смысла. Бросать труп рядом с такими деньгами глупо. А если бы узнали менты? Хотя, судя по положению в стране, все у нас не по логике. Абсолютно.
— Мне можно идти? — Авдоев был еще здесь.
— Не знаю, — сказала я тихо.
Он взглянул удивленно и даже сочувственно, хотя, возможно, мне это лишь показалось.
— Что, без мыслей?
— Абсолютно.
— Нет, Танюха, надо разбираться.
Невероятно, но факт: в его голосе действительно звучало сочувствие.
— Отменим операцию, пригласим милицию, у них больше возможностей.
— Нельзя.
Каким-то седьмым чувством я поняла, что сейчас он сказал что-то важное. Почему нельзя? Деньги взяли вперед? Скорее всего нет. Возможно, аванс, но не всю сумму. Но это не так и важно, груз намного больше стоит. Сказать, как обстоят сейчас дела, никто и не заикнется. Потерять аванс — это одно, груз — абсолютно другое.
Однако Авдоев уверен, что операцию отложить нельзя. Денег жалко? Возможно, и жалко, но сейчас, перед бездыханным телом любимой женщины, о деньгах думать нехорошо. Даже Авдоеву. Мне показалось, что я, после долгих скитаний по безбрежным просторам моих предположений и фантазий, наконец встала на более или менее твердое дно. Конечно, до берега еще идти и идти, но главное — направление найдено.
Я показала Авдоеву, что думаю, и надо помолчать. Посидеть тихо.
Итак. Груз, предположительно наркотик, неизвестно в каком количестве путешествует по нашей большой стране от одной границы к другой. Транспортировка осуществляется по новому, ранее не опробованному каналу. Привлечены второсортные боевики, за транспортировку они отвечают головой.
Получи я такие сведения, решила бы следующее: сумма очень впечатляющая, явно превышает тарифы. Боевиков скорее всего после убьют, деньги не заплатят. Похоже? Похоже, но абсолютно нелогично. Если кто-то их убивает, то почему он не может и груз переправить? И хлопот меньше, и мишень одна.
Груз везется по новому маршруту, и, следовательно, инициатор перевозки должен бояться каждого шороха, а не то что убийства. Однако труп их не останавливает. Опять против логики.
А почему я уперлась в наркоту? Если все так странно, то, может, не наркотики? Тогда и транспортировка по своему каналу объясняется, и подбор кадров, и неизменные условия. Не объясняются только деньги. Сумму могли, конечно, назвать и от фонаря. Но тогда что? Что же это за груз, который так необычно транспортируется?
— Сказали, где он лежит?
— Кто?
— Груз! — рявкнула я.
— Да, — Авдоев смотрел недоуменно, — в гробу.
— Сколько гробов?
— Один.
— А чей он? — спросила я уже спокойнее.
— Не знаю.
— Гроб кто-нибудь сопровождал?
— Да, женщина какая-то.
Ну вот и ясненько. Ни цветные металлы, ни что-то еще в гроб не засунешь. Нет, засунешь, конечно, но из-за этого волну гнать не стоит. Слишком маленькая партия.
Золото? Вряд ли. Пару парней с двумя чемоданами, шесть-десять человек сопровождения. Золото возить можно, это не криминал.
Наркотики? Либо что-то очень ценное, небольшого размера с очень большой стоимостью. Вы знаете, что это может быть? Я нет.
— Итак… — сказала я громко.
Авдоев словно по команде поднял голову и оживился.
— Завтра все шесть человек должны предстать передо мной. Ясно? Дальше. Они должны понимать, что разговор будет серьезный. Ясно?
Авдоев кивнул.
— Они мне расскажут о своих похождениях. На все вопросы относительно того, как они провели вечер и ночь, я должна получить ответ. Что до трупа, так он меня не интересует.
— Хорошо. Это моя забота, — заверил меня Евгений.
— Ну и ладушки. — Настроение стало очень хорошее, словно я уже нашла убийцу и вышла из этого дерьма живой.
— Что-то у тебя настроение хорошее, — тихо сказал он, — может, поделишься?
— Слушай, ты, — я вернулась с облаков на землю, — замолкни. Теперь ты делаешь то, что я скажу. Понял?! Прыгать будешь, лаять будешь и скулить ты тоже будешь! И все по моему приказу! Если нет, то я просто не буду работать, и все.
— Да ладно, ты что?
— Не ладно! Воспитывай своих кретинов. Их пугай, меня пугать не надо. Поздно уже! — Я поднялась.
Проснулась я хотя и по звонку будильника, но в очень хорошем настроении. Стоя под душем и пытаясь проанализировать ситуацию, пришла к выводу, что радоваться особых причин нет.
День обещал быть ясным, солнце пригревало землю с самого восхода, ни туч, ни облаков я не заметила. Деревья на легком ветерке шумели золотой листвой, и казалось, что лишь чудо останавливает их от того, чтобы не пускать по городу солнечные зайчики.
Медленно жуя завтрак, я сквозь окно любовалась осенними видами. Но недолго.
Есть ли алиби у Сиренева? Если нет — это последний гвоздь в его гроб. И как же мне хочется, чтобы так оно и было!
Где-то отдаленно, в глубине сознания, словно огонь свечи в хорошую ночь на предельном расстоянии, у меня в голове вспыхнуло небольшое сомнение. У оперативников есть поговорка: «Если у тебя на работе все хорошо, то ты придурок и у тебя все плохо». И хотя я не была оперативником, но поговорки придерживалась.
Слишком все просто. Гильзы нет, пули нет? Так поднять гильзу и выковырять пулю мог любой кретин, а не только профессиональный убийца. Правда, есть одна зацепка. Небольшая, но есть. Ольга выстрела не ожидала, расслабилась, значит, преступник (я решила не употреблять слово убийца, а то как-то двусмысленно), явившийся в этот час, не вызвал никаких подозрений или очень тактично и веско объяснил цель своего визита. А что мог делать в такое время в конторе Сиренев? Так есть у него на тот день алиби или нет? Точнее, на ночь?
Ну, с этим скоро все будет ясно. А вот кто мог войти без лишних вопросов? Бухгалтер. Это абсолютно очевидно. И объяснить Ольге свой визит не так уж и сложно. Да и интересоваться она не особо будет. Он занимается деньгами. Деньги — кровь любой организации. И человек, качающий эту кровь, вне всяких подозрений.
Я поела и собралась. До прибытия машины осталось минут пятнадцать. Можно было бы выйти во двор и подождать там, но у меня были свои соображения на этот счет. Я стала смотреть на дорогу, стараясь заметить машину Авдоева.
Странно. А ведь Авдоев тоже мог прийти в контору ночью. Прийти, чтобы убить Ольгу. Мотив-то — на поверхности, просто надо нагнуться и поднять: двоевластие. Или единовластие Ольги. У него самолюбие задето, а тут еще вся эта заварушка. Удобный случай взять банду в свои руки.
Тут у меня в голове возник вопрос, который я подсознательно отодвинула подальше и пока попросила его оттуда не вылезать. Теперь — его время.
А что так поздно в конторе делала Ольга, а? И что, если она сама копала под Авдоева? Причины могли быть те же самые. И вдобавок доля от сделки могла не устраивать. Да, Танюша, запуталась ты, совсем запуталась.
Мысли прервал длинный гудок. Я удивленно посмотрела на улицу и увидела машину Авдоева. Тот помахал рукой, призывая спускаться.
Я отошла от окна и стала готовить кофе. Подождет. Привык командовать.
Но, повозившись некоторое время у плиты, поняла, что у меня есть повод поторопиться. И повод этот не очень оригинальный. Болотников. Что-то в нем притягивало мое внимание. Что, мне понять было сложно, но увидеть его очень хотелось.
